2 апреля – День геолога. Романтика и будни на вечной мерзлоте

Мне выпало счастье участвовать в разведке месторождений ртути, олова и золота на далекой Чукотке в 1959 году.

Сразу после окончания Свердловского горного института меня направили по распределению в Пламенную геологоразведочную экспедицию. А это 178° восточной долготы: расстояние до Москвы – «каких-нибудь» 8 тысяч километров, а вот до американской Аляски значительно ближе – 700 км. Именно эта экспедиция подарила стране (тогда еще СССР) богатейшее месторождение ртути.

Поселок экспедиции (около 40 домиков-палаток) был расположен в долине между двумя озерами. Заснеженные сопки подступали к нему со всех сторон. На одной из них велись разведочные работы: проходка поверхностных горных выработок (канав) и бурение колонковых скважин (для изучения рудных тел на глубине).

Вечная мерзлота позволяла вести проходку канав только с применением взрывчатки, так называемым методом «на выброс». Часть наносов выбрасывало взрывом, остатки убирались проходчиками вручную, лопатами. На глубине 2 – 4 метров от поверхности производилось изучение коренных пород, их опробование, определялось содержание ртути.

Основной минерал ртути – киноварь – имеет бордово-красный цвет, иногда и вся порода приобретала красноватый оттенок. Встречалась и самородная ртуть: расколешь образец, а там по трещинкам капельки ртути.

Своеобразен и суров быт геологоразведчиков. Вот лишь пара примеров. Баня. Она размещалась в брезентовой неутепленной палатке, здесь же – большая печка с котлом. Пока моешься – верхняя часть туловища в тепле, а ноги могли примерзнуть к холодному полу. Топили баню, естественно, только по субботам.

Клуб размещался также в большой брезентовой палатке на деревянном каркасе. Перед киносеансом его пытались хоть чуть-чуть обогреть буржуйкой. Туда зрители долгое время ходили со своими табуретками. Скамейки сделать было просто не из чего. Единственный вид транспорта – только самолеты

ИЛ-12, Ли-2. Первоочередным грузом всегда были солярка, буровое оборудование, взрывчатые вещества, продукты, а вот до 2 – 3 кубов досок для клуба очередь ну никак не доходила. Даже найти в поселке щепок для растопки печек всегда было проблемой – вокруг только тундра и голые сопки. Угля же было достаточно: в 18 километрах от ртутного месторождения очень кстати оказалось угольное, да еще выходящее прямо на поверхность. А обнаружено оно было точно «по учебнику» - по выбросам из нор евражек (вид сусликов).

На мою долю выпало завершить написание геологического отчета с подсчетом запасов ртути по Пламенному месторождению и защитить этот отчет в Москве, в Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых при Совете министров СССР (ГКЗ СССР). Только ГКЗ давала «добро» на разработку крупных месторождений полезных ископаемых.

Защита прошла успешно, месторождение было передано горнякам, и вскоре здесь начались работы по строительству ртутной фабрики. Главный «ртутник» СССР, доктор геолого-минералогических наук В. Э. Поярков назвал это месторождение «подарком природы, лежащим прямо на поверхности» - содержание ртути – более 1%, максимальная глубина залегания – всего 17 метров от поверхности.

Именно поэтому, несмотря на огромную удаленность от дорог, Пламенное месторождение было успешно отработано. Так что, могу сказать (это, правда, дошло до меня лишь на склоне лет): «геологическая» судьба ко мне была весьма благосклонна, ибо далеко не каждый геолог, принимающий участие (естественно, в составе всего коллектива экспедиции) в разведке и защите запасов месторождения в ГКЗ, видит конечный итог своих трудов – отработку месторождения!

Владислав СОРОКВАШИН, геолог.