Афганский след
Елена Павлова
В директиве войскам министра обороны, в частности, говорилось: «Принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск, дислоцированных в южных районах страны, на территорию Афганистана в целях оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу, а также — создания благоприятных условий для воспрещения возможных антиафганских акций со стороны сопредельных государств».
Было несколько факторов, которые сподвигли руководство страны к этому решению. Опасались «экспорта» исламской революции из Ирана, что представляло угрозу интересам СССР на Востоке и в Центральной Азии. Америка тоже «беспокоилась» и усиливала поддержку афганских моджахедов. К тому же США именно в 1979 году достигли соглашения с ФРГ о размещении в Западной Германии американских ракет средней дальности «Першинг», усилив свои позиции в этом регионе. Следуя логике «холодной войны», СССР встал перед необходимостью усиления своих позиций в другом регионе. К этому подталкивало и быстрое военно-стратегическое сближение США с КНР.
При всей сложности геополитических мотивов директивой, подписанной министром обороны за день до ввода войск в Афганистан, участие советских войск именно в боевых действиях не оговаривалось. Предполагалось, что наши соединения и части станут гарнизонами и возьмут под охрану важные районы и объекты, высвободив таким образом афганские войска для ведения боевых действий как против оппозиции, так и возможного внешнего противника.
То, что это будет война длиною в десять лет, тогда никто не предполагал... Но уже через четыре часа после начала операции мы понесли первые потери - на подлете к Кабулу врезался в гору транспортный самолет, на борту которого находились 44 человека (экипаж и десантники). Война открыла счет потерь. За 10 лет он составил почти 15 тысяч человек. И счет афганской войны не закрыт. Она до сих пор наносит удары по новым квадратам, когда из жизни уходят 40-45-летние, потерявшие здоровье в Афгане... Официальная статистика — это всего лишь скупые цифры, за каждым именем на гранитных монументах памяти — чья-то боль, чьи-то слезы, чье-то неизбывное материнское горе... И суровая память тех, кто вернулся...
Память, которая не оставляет... Она — как пожизненно засевший в сердце осколок. Для каждого, кто там был... Неважно, в начале или в конце войны. Терять — это всегда больно... Вот и у Владимира Дмитриевича Жернякова, с которым мы встретились накануне годовщины начала афганской, такой осколок есть... Он протягивает мне две фотографии. На одной — очень мелко (снималось, видимо, издали) — группа ребят в саперном обмундировании (бронежилеты, миноискатели). Лиц почти не разглядеть, но, кажется, улыбаются... Позируют на фото.
На второй фотографии — прощание. Шесть цинковых гробов и солдаты в карауле.
- Это они же, - говорит Владимир Дмитриевич. - Здесь — еще живые... Я их фотографировал... Всего за два дня...
Их задачу в тот день даже боевой не назовешь. Ребята шли впереди колонны, которая доставляла на одну из точек воду и продовольствие.
Атака была хорошо спланированной и настолько внезапной, что никто даже понять ничего не успел. Огонь был открыт шквальный. Семерых саперов просто изрешетили автоматными очередями. Только одного парня удалось потом врачам спасти — просто чудом. Владимир Дмитриевич сопровождал их до Термеза, откуда цинковые гробы уже отправляли в Союз... Еще в отряде бирочки резиновые на руки и на ноги ребятам привязали, с именем и фамилией... Такие детишкам в роддоме обычно привязывают... Да и у этих пацанов вся жизнь впереди, казалось, была... И вот... Да еще в самом конце войны. Все равно, что 9 мая 1945-го погибнуть... Вот именно эта потеря так воспринималась, потому что уже на десятом году войны была — 13 мая 1988-го, через два дня было принято решение о выводе войск...
Да, офицеры-пограничники знали, что вывод будет, должен быть, и так очень долго задержались... Обстрелы были обычным явлением, к ним привыкли, но вот дерзкий расстрел везущей в горы воду колонны был воспринят как удар в спину.
Владимир Дмитриевич, на ту пору заместитель начальника политотдела по спецподразделениям по Республике Афганистан, помнит, как оттаскивал от гранатомета какого-то капитана. Неподалеку, где-то в прямой видимости, проходил караван.
Тот рвался к оружию, ему было все равно, кто там в этом караване...
- Там батчата! Дети!
- Все равно бандитами вырастут! - кричал капитан...
... Язык не повернется упрекать в чем-то этого капитана. Хорошо, что было в тот момент кому его удержать. На войне вообще немало бывает моментов, когда приходится сдерживать людей, эмоции, порывы.
Это очень непросто было — даже находиться в Афганистане. Не говоря уж о ежедневном риске, обстрелах, выходах на боевые задачи. Тут не только моральное — физическое перенапряжение было огромное. Не все выдерживали. Это при том, что в погранвойска всегда существовал особый отбор. Ну просто тяжело... В зоне ответственности погранотряда, где служил В. Жерняков, двести километров пустыни. Буруны да барханы. На всю округу — два более или менее крупных города. В окрестностях кишлаков — даже арыки и те высохли напрочь. Так что вода зачастую была даже не привозная — а, как выразился Владимир Дмитриевич, «прилетная». Вертолетами бочки доставляли. Так что приходилось существовать в режиме жесткой «водной» экономии. На умывание — по полкружки каждому отводилось. А жара летом — до 50 - 55 градусов в тени...
Пограничники с самого начала войны закрывали север Афганистана, углубившись на сто километров по протяженности всей государственной границы, создав таким образом своеобразную буферную зону, которая, судя по ряду предупрежденных провокаций, действительно служила неким серьезным барьером, перекрывшим путь и малоизвестному тогда в Союзе наркотрафику, и совсем еще неизвестному, а только зарождавшемуся злу, которое теперь называют международным терроризмом.
Участие пограничников непосредственно в боевых действиях не планировалось. Им хватало своих задач. И все-таки были спецоперации, где пограничники участвовали.
Операция в Мормольской зоне была в своем роде уникальной. Кишлак Мормоль был мощным укрепрайоном моджахетов. Силами 40-й армии его пытались штурмовать многократно. И безуспешно. Когда ее проведение поручили пограничникам, командующий погранвойсками генерал Матросов руководил спецоперацией лично. Детали не разглашаются до сих пор. Но Мормоль был взят. Сразу и практически без потерь (только раненый, подорвавшийся на растяжке)...
Каждый ветеран может много рассказать о своей войне. Своей, потому что она до конца все равно не оставляет. Она все равно проходит параллельно с линией судьбы. И кроме горькой памяти остается еще и нечто светлое — несмотря на немыслимое физическое и моральное напряжение, зимнюю горную стынь и сжигающую летнюю жару. Люди остаются. Потому что дружба, которая оттуда начиналась, она на всю жизнь. Владимир Дмитриевич назвал многих друзей-афганцев, пограничников, летчиков. Они сейчас в Ставрополе, в Питере, в Москве... Звонят, видятся, вспоминают. Вот и сегодня, конечно, будут вспоминать... А мы, которые там не были, давайте тоже сегодня вспомним, что 30 лет назад у нас началась война... У нас, потому что десятилетие, начавшееся от 25 декабря 1979 года, стало не афганской, а нашей историей. Так что и в жизни тех, кто не воевал в Афгане, афганский след есть.
