АЛЕКСАНДР

В Книгу памяти Ставропольского края должно быть занесено еще одно имя – Александр Панин

…Просто раскрыла альбом, и с пожелтевшей фотографии «глаза в глаза» смотрел молодой солдат: брови вразлет, не по-юношески серьезные глаза, новенькая форма с нагрудными карманами, набитыми всякой нужной солдату всячиной.

Это старший сын хозяйки альбома матушки Валентины Паниной, супруги ставропольского священника, настоятеля Андреевского храма Павла Борисовича Панина. Судьба помотала семью священника изрядно: дореволюционное безмятежье, мечты о тихом счастье разбились об октябрьский переворот, голод, бесконечное метание между обстоятельствами: надо было спасать семью, в которой трое детей. Спасали, как могли, выживали и выжили.

А потом началась война, забравшая у отца и матери сыновей. Оба ушли служить на действительную военную службу еще до войны. Борис служил на флоте. Погиб в феврале 1943 года. Покоится в братской могиле в Новороссийске на территории Морской академии. Его имя занесено в Книгу памяти Ставропольского края (1941–1945). Имя его брата Александра почти 70 лет оставалось в забвении.

… Как трудно начинать поиск человека, о котором ВООБЩЕ ничего не известно! Кроме подписи на фото, где его товарищ Василий Сахнов напоминает о веселых и дружеских днях совместной службы. О желании бить врага и надежде встретиться на фронте. Датировано 1 июля 1941 года. Все. Больше ни строчки, ни полстрочки о молодых ребятах с пожелтевшей фотографии.

Я не знаю, как написать, чтобы поверили, поняли читатели: вдруг начала искать братьев. Начинать было не с чего. Нелли Александровна, хозяйка альбома, не помнит, чтобы бабушка или дед говорили о сыновьях: «Наверное, говорили. И плакали, и страдали… Но я-то совсем еще ребенком была, что я там понимала… Потом, в 63-м, дедушка умер, а бабушка не то, чтобы замкнулась в себе, но горе ее было таким огромным, что она почти не говорила о сыновьях…»

С чего начинать поиски неизвестного солдата? Теперь я знаю, что нужно обращаться к тем, кто давно ведет поиски, знает правила, как, по каким признакам искать. Есть форумы поисковиков. На форумах люди не пишут свои настоящие имена, но знают друг друга годами, обмениваются информацией. Учат новичков вроде меня. Итак: для начала посоветовали буквально по буквам разобрать надпись на обороте фото. И правда: русский язык на самом деле сложен: письменные буквы сплошные «крючочки». Наверное, месяц я пыталась понять, как же называлось место службы наших солдат Василия и Александра. Пришлось изучать карту и так и эдак, пока наконец не добралась до Молдавии. Есть там местечко под сложным названием: Злобоза Кишкерень. Призвали их примерно в одно время, не позднее июня 1939 года. Кстати, Василий Никанорович Сахно пропал без вести как раз в Молдавии: видимо, отходили в тыл с боями… Мясорубка была по всей границе. Да и дальше тоже. По значкам на довоенном костюме видно, что Саша, как и все молодые люди призывного возраста того времени, состоял в ОСОАВИАХИМе, был «ворошиловским стрелком», прошел курсы медицинской подготовки, накануне призыва в армию работал шофером в городе Ежово-Черкесске (сегодня – Черкесск).

В самых страшных первых и неожиданных боях Александр Панин выжил, выбрался из окружения и примкнул к частям бывших «окруженцев», «слитых» потом с многострадальным сибирским 804-м стрелковым полком, «приписанным» к 229-й стрелковой дивизии. «Многострадальный» потому, что набранный из сибиряков, крепких во всех отношениях парней, дважды переформировывался. Трепало дивизию, а следовательно, и полк, в таких боях, что можно всю газету «записать», и не один номер. Скажу только, что порой из сражений выходили группами по 500–600 человек. Дважды переформировывалась дивизия, но 804-й полк неизменно оставался в ее составе. Из всех полков дивизии только ему было присвоено имя Александра Невского.

Очень смутно представляется военная судьба Александра Панина. Читатели, боюсь, не поверят. Но нигде, ни в одном архиве, ни в одной Книге памяти нет его имени. Мои поиски застряли на одном месте, когда Александр «раздвоился»: на известном сайте «ОБД Мемориал» есть сведения о таком бойце. Но нет его адреса, места призыва, да вообще ничего нет! Запрос в Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО), как выяснилось, дело гиблое: нужно заверенное свидетельство о том, что разыскиваемый является родственником. Вот вопрос у меня: а зачем? 70 лет прошло. Боец погиб. Какие уж тут родственные связи и что с них можно «поиметь»? После нескольких довольно некрасивых переговоров с ЦАМО удалось «разговорить» одного сотрудника. «Вы посмотрите, как немцы оформляли пленных! Педантично заносили все мыслимые и немыслимые данные о военнопленном. Даже о тех, кого расстреляли потом. А уж о тех, кто в концлагерях был… А наших рядовых и сержантский состав вообще кто-нибудь считал?! Нет, не считал. Поэтому нам так трудно хоть что-то выяснить…»

Пришлось пообщаться с поисковиками, работающими «на земле»: «Иногда кажется, земля стонет, зовут нас солдатики… Вот и идем мы в топь, в снег, в жару на места сражений. Из сотни поднятых бойцов примерно один медальон. Они их из суеверия выбрасывали. А уж хоронили… Повезло, если в воронке от бомбы. Часто оставались не похороненными. И никаких сведений, ни в каких архивах. Не считали…»

Вернемся к нашему Александру Павловичу, сержанту. Кто-то из родственников, опрошенных мною по сто раз, наверное, вспомнил, что вроде служил он то ли писарем, то ли разведчиком. На что мои друзья-поисковики искали общий ответ. Кто отец? Священник. Не попавший в лагеря, спасший семью. Это значит, был «под колпаком кого надо», но уцелел. Отец знал четыре языка, говорил даже на латыни. Самый ценный и самый ненавидимый — немецкий. Скорее всего, и сын его знал. Писарем он мог быть, как наиболее грамотный боец. Но разведчиком — вернее. «Остановись на этой версии: разведчиков (как и хороших писарей, кстати) берегли».

Участвовал в Одерской операции. 25 января 1945 года был ранен в бою и доставлен в 380-е отделение медсанбата. Ранение в живот не оставило шансов. В тот же день он умер. Захоронен в братской могиле в селе Кузница Свято-Яна, на сельском кладбище. На том же кладбище покоятся 24 его собрата по оружию. Из них Александр — самый безымянный. Установить, что это именно «ставропольский» Панин, удалось как-то просто до странности: в одну из бессонных ночей, когда казалось, что об этом красивом мальчике мы ничего и никогда не узнаем, на сайте «Мемориал» вдруг обнаружилась ранее непонятая, видимо, строка для поиска. Набрала фамилию и место призыва: Орджоникидзевский край (так мы тогда назывались), Ставропольский РВК. И «выскочили» все данные на Александра, известные в ЦАМО, в рассекреченной его части. Кстати, тот же сотрудник, сетовавший на плохую организацию подсчетов «военных убылей», сказал, что если он разведчик, то мы долго еще о нем ничего не узнаем, кроме того, что есть. И правда: ни о наградах, ни о боевом пути, ни адреса, куда пришла похоронка… Ничего нет. Хотя, я уверена, награды были, но родители их не увидели. Не осталось ни одного обычного документа: метрики, писем с войны, фото даже редкость…

Хочу сказать о помощниках в моем длинном поиске. О поисковиках сказала: их так много, не перечислить всех. Да и имен своих они зачастую не называют. Огромную, неоценимую помощь оказала бывшая соседка Паниных – Екатерина Егоровна Кошелева. Ей уж за восемьдесят, но у нее удивительная память: именно она вспомнила год рождения Александра – 1919-й. Сотрудники нашего краевого архива не нашли сведений о воине. Но зато подсказали алгоритм дальнейших действий, которые и вывели из тупика и отчаяния.

Однажды я осмелилась позвонить в наше польское общество на КМВ. Получила, что называется, полный «отлуп»: «Польша с нами, сами знаете, в каких отношениях!.. И там все у нас деловые люди, бизнесмены, делать им нечего, как искать вашего…» Честно скажу: я нагрубила им. Зато познакомилась с настоящими поляками. Пан Войцех (Войтек), он не называет своего полного имени. Но много лет разыскивает захоронения наших бойцов, отслеживает, в каком состоянии могилы, какие и куда переносили. Святой человек, да и только: на хорошем русском рассказывает, в сложных случаях ведет личную переписку. И еще познакомилась прямо в соцсети с Михалом Глембоцки из Варшавы и без особых обиняков рассказала, что ищу солдата. Очень подробно ответил: измерил даже расстояние от Варшавы до места захоронения, выяснил, что там стоит памятник («помник») советским воинам и что поляки, как честные католики, уделяют большое внимание воинским захоронениям. Михал — бизнесмен. И занятой человек. И вот — нашел время для поисков «нашего»… Спасибо тебе, польский друг! Благодаря тебе, Михал, мы сможем еще одно имя занести в Книгу памяти.

И, конечно, самое главное застало меня в самом неподходящем месте: в магазине. Позвонили супруги Литвиновы, хозяева альбома. Оказывается, у Виктора Семеновича, супруга Нелли Александровны, были очень теплые отношения с тещей, матушкой Валентиной Ильиничной. Он вспомнил, что она рассказывала ему, где погиб ее сынок. В Польше.

Круг замкнулся: больше не надо тебя искать, мальчик с грустными глазами! Ты выполнил свой человеческий долг: спас землю от коричневой чумы. Ты лег в нее почти безымянным. Но мы, живые, объединившись, нашли тебя. И плачем о тебе, и воздаем почести, и будем это делать всегда, ибо подвиг твой и всех советских воинов не должен быть забыт вовеки веков.

Искренне надеюсь, что теперь в Ставропольской Книге памяти рядом с именем Бориса Павловича Панина появится и имя его брата Александра Павловича Панина. Год рождения 1919-й, село Правокумское. Был призван на действительную военную службу в 1939 году. С 1941-го до 1945 года воевал в составе 804-го стрелкового полка, 229-й стрелковой дивизии, в звании сержанта, на фронтах от Дона до Одера. Умер от ран 25 января 1945-го в 380-м медсанбате в Польше. Место последнего боя – Севежская губерния, Завертинский уезд, близ села Кузница (бывшее Кузница Свято-Яна). Там же и похоронен на сельском кладбище. Искренне благодарю всех за помощь: поисковиков, помогавших постигнуть труднейшую науку поиска, краевой архив, Ставропольскую епархию за поддержку хоть какого-то духа (когда кончились силы, сидела и ревела на проходной семинарии…). Благодарю родных близких и дальних за помощь: ваши воспоминания сделали святое дело — «подняли» еще одно солдатское имя! Благодарю поляков: вы настоящие люди! А все вместе мы просто помним…