Братья...
.(отрывки из документально-художественной повести «След на земле»)
Уже несколько лет подряд накануне великого праздника – Дня Победы – я встречаю на улицах Ставрополя молодых парней и девушек, которые раздают прохожим черно-оранжевые ленточки – знак георгиевских кавалеров и их преемников кавалеров ордена Славы, символ мужества и героизма защитников Отечества. Вот и в этот раз совсем юная девчушка вместе со словами поздравления вручила мне ленточку и я с благодарностью принял её, хотя на груди у меня уже была точно такая же. Я принёс этот святой символ победителей домой и прикрепил его на рамку портрета брата Василия – фронтовика, солдата, сельского учителя, которого немецкий осколок всё-таки убил через много лет после войны...
Он был самым старшим из нас, шестерых братьев Гнездиловых, – надежда и опора родителям, гордость школы и мечта всех девушек Архиповского. Но мирная жизнь рухнула в одночасье – надо было защищать страну от фашистов. Василий чудом остался жив – осколочное ранение в голову едва не погубило его. Воевал он храбро, имел боевые награды и мог бы дошагать до Берлина, но один из боёв за Керчь едва не стал для него роковым...
Василию едва исполнилось двадцать, когда ранней весной 1944 года он вернулся домой инвалидом. Мама и мы, его пятеро братьев, чем только могли, старались помочь раненому. Приносили какую-то еду, рассказывали сельские новости – всей душой переживали за него и хотели его скорейшего выздоровления. Я, семилетний пацанёнок, с благоговением смотрел на боевые награды брата, а когда он разрешил мне взять в руки орден Славы, был так счастлив и горд, словно эту награду вручили мне.
Василий выздоровел, стал работать в колхозе, помогал маме растить и воспитывать нас – был и старшим братом, и вместо отца. Он был очень ответственным человеком, любил дом, семью, заботился о нас, своих братьях. Даже в институт поступил только тогда, когда трое из братьев уже учились в вузах. Он успешно окончил Ставропольский институт иностранных языков и преподавал французский язык в сельской школе. Однако тяжелое ранение давало о себе знать всё чаще, не помогла даже сложная операция. Война догнала солдата десятилетия спустя от того смертельного боя, пополнив свой кровавый счёт ещё одной жертвой. Василия похоронили в Ставрополе, недалеко от могилы нашей мамы...
Более семидесяти лет я храню письма с фронта, знаю их содержание наизусть, но иногда беру в руки эти бесценные пожелтевшие от времени листочки и до боли в глазах всматриваюсь в строчки, написанные красивым почерком брата, и как будто вижу его, сидящего на броне танка или склонившегося над листком письма в окопе. В феврале 1943 года мы получили первое после изгнания немцев из села письмо: «Здравствуйте, дорогая мама, мои братья Женя, Володя, Коля, Лёня, Веня. Передаю вам свой красноармейский привет. Сообщаю, что я жив и здоров... Пишу в новом, 1943 году третье письмо, но не знаю, получили ли их или нет... Мне очень хочется знать, живы ли вы все... Сообщаю, что нахожусь около Чёрного моря в городе Туапсе. На днях опять в бой, освобождать свой родной... (дальше -вымарано военной цензурой. – Прим.автора). Мама, дорогие братья, за меня не беспокойтесь... Сейчас я среди стариков один, моложе всех... 29 января 1943 года».
«Мама, когда опять пойдём в бой, неизвестно, может, через час, а может, через несколько дней. Освобождать нашу землю от фашистов надо, это вы сами знаете... За меня не беспокойся – кто умеет воевать, того не убьют... 13 июля 1943 года».
«Женя! (второй старший брат. – Прим. автора). Поверь, сколько я пережил за эту войну... Не обижайтесь, что я не писал эти 10 дней, в окопе без карандаша и бумаги и при этом при обстреле не напишешь... Сейчас готовимся к новому бою... 10 августа 1943 года».
На каждом письме стоит штамп: «Проверено военной цензурой» – как знак того сурового времени, когда совсем ещё мальчишки отбивали вражеские атаки, освобождали города и страны, падали убитыми и покалеченными, в бреду звали своих матерей, писали родным и близким ободряющие письма и так надеялись дожить до победы...
Еще шла война, её отголоски были слышны и у нас в селе. Продолжали приходить «похоронки», возвращались с фронта искалеченные мужики, в хатах было холодно и не было еды. Особенно страдали семьи, где были «семеро по лавкам», попытки нашей мамы прокормить нас не всегда были успешными. Она никогда не жаловалась на трудности, не просила помощи, но и ее ангельскому терпению наступил предел. Взяв с собой десятилетнего Лёшку, мама пошла просить помощи в сельсовет: муж на фронте, старший сын тяжело ранен, пятеро несовершеннолетних детей, в конце концов, она сама стахановка – семья имела какое-то право рассчитывать на помощь властей. Но председатель сельсовета Никита Игин сделал удивлённое лицо: «Какая помощь? Я, что ль, заставлял тебя рожать?..». Это циничное по форме и бесчеловечное по сути заявление чиновника больно ранило маму...
Прошли десятилетия... А впрочем, не важно, сколько минуло лет – почерк чиновника-бюрократа остался неизменным, – помесь чванства, хамства и равнодушия: «Я тебя в Афганистан не посылал...», «Не надо было рожать столько...», «Путин обещал, вот пусть он и дает...» – уверен, это не последнее столетие, когда власть имущие будут равнодушно взирать на бедствия людей, будь то квартирный или земельный вопрос, жилищно-коммунальные проблемы или трудности многодетной семьи...
На следующее утро Алексей написал письмо отцу на фронт. Он рассказал, чем закончился поход в сельсовет, как председатель унижал маму, и в конце написал: «Когда я вырасту, я его убью...». Письмо до фронта не дошло, военная цензура отправила его «куда следует». Маму с Лёшкой вызвали в район, люди из госбезопасности долго допрашивали брата, кто заставил его написать такое письмо, под чью диктовку писал. Алексей рассказал всё, как было, – ему нечего было скрывать. Брата отпустили, только уши надрали, чтобы больше не смел на фронт такие письма писать.
Маме зачитали письмо Алексея, потребовали признаться, что это она заставила мальчишку написать отцу, что это она диктовала ему, как надо писать. Мама в слёзы – ни сном ни духом не ведала, что сын писал, о письме первый раз слышит. Матери с сыном поверили и отпустили, попеняв только, что детей надо воспитывать лучше. Жизнь показала – детей наша мама воспитывала правильно, вырастив их достойными, справедливыми и честными людьми...
Как бы там ни было, а детей кормить надо было – в селе были случаи голодной смерти, мама пошла в район, в село Архангельское, к председателю райисполкома Афиногенову. Полная противоположность сельскому начальнику, он внимательно выслушал многодетную мать и тут же распорядился определить детей в садик, помочь продуктами и пообещал лично следить за выполнением своих поручений...
Я очень сожалею, что то письмо брата Алексея к отцу на фронт не сохранилось...
Вениамин ГНЕЗДИЛОВ.
