Буденновск - трагедия и подвиг
14 июня над Буденновском будет плыть колокольный звон. И город будет многолюден, но тих. Скорбен. И на митингах возле зданий ОВД, центральной районной больницы, памятника погибшим вертолетчикам, в сквере памяти не будет громких пространных речей. Они не нужны жителям города, которые первыми в России приняли на себя удар абсолютного зла по имени «террор». После 14.06.1995 слова «захват» и «заложники» в России перестали быть абстрактными.
14 июня 1995 года - самый черный день в истории Буденновска, унесший 147 жизней и покалечивший сотни судеб... Прошло 15 лет, но в Буденновске, стоит об этом только заговорить с кем угодно, понимаешь - боль в душах людей, которые это пережили, вопреки расхожему мнению, не лечит время... И она будет с ними столько, сколько месяцев и лет им отмерено на земле.
В 12.20 будет объявлена минута молчания. Именно в это время 15 лет назад знойное марево июньского полдня разорвали первые автоматные очереди.
В городском краеведческом музее - фотографии, запечатлевшие события шести дней буденновского ада, которые, без преувеличения, потрясли мир. Сейчас на них смотреть еще страшнее, чем тогда. Потому что за белыми платками в окнах больницы на снимке уже видишь конкретных людей, с которыми после когда-либо встречался и говорил.
Я хочу сказать огромное спасибо заворготделом администрации города Буденновска Таисии Ивановне Чумак. Она уговаривала людей, бывших в заложниках, встретиться с журналистами. Большинство отказывались - слишком больно...
- Тут нельзя настаивать, - говорит Таисия Ивановна. - Я это понимаю - я сама там была, - помолчала и добавила: Только про меня не надо писать.
Но я все-таки скажу, потому что в ее рассказе, как и в других, было главное - та сила, которая в наших людях бывает незаметной, пока не наступает минута испытаний. И вот тогда-то понимаешь, какие у нас люди-то удивительные, способные к жертвенности, к самоотречению. Даже самые маленькие люди... Заместитель главного врача Буденновской районной больницы (в 1995-м - просто детский врач) Людмила Бениаминовна Чабанова вспоминает:
- Дети тогда в минуту повзрослели... Маленькие сначала капризничали, плакали, просили есть, пить. А потом замолчали. Наверное, даже не осознавая, что именно произошло, они ощутили тяжесть, которая легла и на их плечи... Детей рассредоточили по разным этажам, но мы контролировали каждого ребенка. Двоих самых тяжелых я и завотделением все время наблюдали, даже если прикорнуть удавалось, рядом с ними спали. Пищеблок у нас продолжал работать на том, что оставалось, плюс детям раздавали печенье, чупа-чупсы - из разграбленных киосков, что около больницы... На третьи сутки нам запретили кормить детей, которые старше семи лет. Они говорили: «Семилетние - уже солдаты»... Так вот маленькие потихоньку делились со старшими, конфетки, печенье на несколько частей ломали...
Я спросила о том, что потрясло меня 15 лет назад, когда говорила с только что освобожденными заложниками. Большинство, как загипнотизированные, твердили: «Хорошие ребята, хорошие ребята, нас не обижали»... (это о боевиках)
- Потом много говорили о синдроме заложника, - продолжает Людмила Бениаминовна. - Я тоже долго над этим думала - они были подготовлены к захвату не только в плане вооружения, их психологи готовили. Ведь первое, что они сделали, это установили телевизоры. И смотрели все программы новостей вместе с нами. А поначалу ни один канал о нас ничего не сообщал. И нам говорили - видите, вы никому не нужны, вам никто не собирается помогать...
Даже нам, врачам, легче было - мы больными были заняты, а люди, которые к месту, по сути, прикованы... На бытовом уровне, под таким прессингом это очень тяжело воспринималось.
Петру Петровичу Костюченко (на ту пору заместителю главврача по лечебной части) пришлось вести переговоры и по ту, и по эту сторону. Особенно тяжело дались переговоры по организации пресс-конференции.
- Басаев требовал журналистов, в том числе представителей иностранных каналов, говорил, будет каждые полчаса расстреливать заложников. А на том конце провода мне отвечали, что журналистов нет, хотя они были, конечно... Кое-как договорились о той известной пресс-конференции... Потом еще пришлось договариваться об освобождении части заложников. Причем на это первыми согласились боевики. Им, видимо, трудно было такое количество людей контролировать. Мы с нашей Верой Чепуриной (хирургом, которая накануне получила легкое ранение) губной помадой на простыне красный крест нарисовали, пошли к своим. А там - ни Ерина, ни Егорова - никого найти не можем, и до нас тоже, похоже, никому дела нет. Не отношусь к сторонникам Сергея Ковалева, но он нам хоть с Москвой помог связаться. А каким образом организовывать вывод заложников, это без нас решали. Потом-то все отсутствующие лица нашлись. Нас уже обратно в больницу не пустили, подозревали, не разведчики ли мы от Басаева.
А тем не менее именно подвиг врачей заслуживает особых слов. Они ведь не прекращали работу даже во время обстрела. Раненную в живот Людмилу Чабанову оперировали прямо на полу. Ее коллеги-спасители и сейчас работают в Буденновской районной больнице - Сергей Шендрик, Магомед Магомедов, Магомед Абдуллаев, Евгений Дятлов... Трое из них орденами Мужества награждены. Они были в числе добровольных заложников в автобусе, который был предоставлен банде Басаева для выезда в Чечню.
Ранение Людмила получила во время штурма. Она, как и другие, стояла у окна. Оттуда - пули, отсюда - дуло автомата боевика.
- Он мне разрешил отойти, когда я показала рану. До этого - трудно вспоминать: стоишь, отрешенно констатируешь - вот одна упала, вторая за лицо схватилась. Да, первая мысль была: по кому они стреляют... Потом в больнице было много времени подумать, и я поняла, что этот штурм для нас, заложников, был щадящим. Заложников выставили в окна, а наши стреляли по крышам - там были снайперы. А нас косило рикошетом...
Людмила, как и многие, не понимает, зачем был отдан приказ о прекращении штурма. И тем более, как человек военный, не понимает этого Геннадий Болдырев. Он считает, что штурм вполне мог быть успешным.
Захватили его вместе с другими на улице, одетым по гражданке (в отпуске был)... Из всех один нашелся, который пытался сдать, да люди спрятали - дали затеряться в толпе заложников. Болдырев был военным комиссаром района - если бы нашли, расстреляли бы одним из первых. Но больше предателей не оказалось, а знали военкома в лицо очень многие.
Об этом же вспоминает и Таисия Ивановна Чумак, ей тоже шептали люди рядом - не бойтесь, никто не скажет, что вы - из администрации, вы ж раньше в школе работали, вот и говорите, если что - учительница, мол... А женщина рядом с ней - следователь - она вообще со своим подследственным по соседству оказалась, его дело она только что в суд передала - с обвинительным заключением... В первые же минуты он нашел возможность передать ей - не волнуйтесь, вас никто не выдаст.
Они тихо читали молитвы - даже те, которые не знали. Была одна женщина, «Отче наш» потихоньку повторяла - ее все просили, мы не умеем - вы молитесь, за всех нас молитесь... На стене, уже «израненной» пулями, было много крестов - процарапанных ногтями. У многих не было нательных крестиков, но почему-то казалось, что крест, если будет рядом, их защитит.
У Геннадия Болдырева по поводу тех событий много вопросов, только задать их некому. Он, например, помнит, что у боевиков были очень хорошие карты города, что в больнице с первого дня работали иностранные корреспонденты, кажется, японцы... Он почему думает, что штурм мог удасться, потому что уверен - боевики его не ожидали. Что-то не по их планам в тот момент пошло... Собственными глазами видел, как один из бандитов четыре раза кидал в окно гранату, и ни разу не попал - а ведь это были подготовленные бойцы. Значит, нервничали...
Безусловно, вопросов много... Безусловно, и тут не обошлось без чьего-то предательства, коими изобиловала первая чеченская война. Были и нестыковки, и равнодушие - все было. Но было и другое - стойкость, сопричастность, единение... Замглавврача Светлана Корабейник в числе заложников не была. Она работала в поликлинике, где был, по сути, развернут полевой госпиталь. Тут врачи тоже работали на износ. Поначалу не хватало медикаментов, элементарного перевязочного материала. Светлана Ивановна вспоминает, какой эффект имело объявление - просьба принести в поликлинику простыни, лекарства для раненых. Оно звучало из рупоров на абсолютно пустых улицах. И город, который после налета, казалось, вымер, ожил. Весь город шел к поликлинике, даже старенькие бабушки стрельбы не испугались - тащили сумки с простынями... Так вот. Июнь 1995-го - это трагедия Буденновска. Июнь 1995-го - это подвиг Буденновска. Всех, кто спасал, защищал, делился последним, всех, кто под пулями готов был прийти на помощь. Всех, кто в горниле беды сумел остаться человеком.
Елена ПАВЛОВА.
Фото
Владимира Шнайдера.
