Чертополох и роза

Звонок разбудил Наташу в пять утра. «Наталья Сергеевна! Надо ехать в Васильевку, на заимку! Там охотник ногу себе прострелил... Мы не можем: Новый год ведь, вызовов будет мильён. Кроме вас — некому... Вы ж без семьи, Наталичка Сергеевна...». Наталья пыталась проснуться, как-то уловить смысл слов: сама только в полночь улеглась спать после дежурства... Потом все-таки сообразила, в чем дело, и через час доктор уже была готова: шуба из песца, ноги в красивых сапожках, теплые гамаши, несмотря на протесты тетки, остались лежать в комоде: на улице не мороз, а так, морозец. Легкий и приятный. И дорога казалась легкой и приятной: весельчак-водитель Вовка уже завел «таблетку», больничный «уазик», чемоданчик собран по всем правилам. Да и вообще — первый раз что ли ехать на «прострел»? Легкая прогулка. А тетушка тем временем соберет новогодний стол, позовет соседку, девчата придут незамужние из отделения. Вернуться планировали к полудню. 

 Заснеженная Тюмень осталась позади, когда вдруг в машине что-то нехорошо застучало. Слава Богу, Васильевка была уже в поле зрения. Раскинулась вдоль реки: крепкое село! Люди хорошие. Все охотники, грибники да шишкари. Тем и живут: дома строят, дворы накрывают тесом, базы-лабазы, сеновалы. Пьют много, но с толком, до белой горячки никто еще не упивался...

Машина окончательно встала уже в селе. Володя пытался ее ремонтировать, но ничего не получилось. «Наталь Сергевна, я сейчас уеду: тут в город машина идет, обещали на буксир взять... А вы уж посмотрите больного... А потом — на окраине вертолет стоит, там продукты привозили охотникам, вы к летчику подойдите! Он обещал вас в город доставить... Я поеду, а?..» Вот так и осталась Наталья посреди поселка, среди незнакомых людей. К дому пострадавшего добралась, уже изрядно подморозив ноги. Сыновья уже перевезли с заимки раненого Петровича, и теперь он лежал на широком диване — под ногой свернутый тулуп, завернутый в чистую простыню. Жена, суровая подруга жизни, тихо бормотала у печи: вот, мол, допился, окаянный: это ж надо — стрельнуть в ногу! Рана оказалась не смертельной, но вид у нее был нехороший. Синюшность расползлась по всей ступне, она распухла, и уже отчетливо видно, как опухоль перекидывается на голень. По всему видно, что больного надо везти в Тюмень.

...Вертолет стоял на краю поселка, летчик, предупрежденный, что сейчас повезет пострадавшего в больницу, сосредоточенно подтягивал какие-то гайки. Видно было, что вся эта канитель ему не очень нравится, но, с другой стороны, отчего не подкинуть в город симпатичную докторшу? Легко...

Загрузились, взлетели. Было около часа дня, и вся снежная красота сибирской земли опрокинулась на винтокрылую машину! Солнце било в иллюминатор, синева неба, белизна снега и верхушки елей, молчаливыми стражами охранявшие этот мир под этими небесами... Наталья зажмурилась от восторга: красиво! Летчик, привыкший к этой красоте, тихонько хмыкнул: понравилась ему докторша. Маленькая, беленькая, в шубке и аккуратненьких сапожках, она напоминала розу, каким-то чудом заблудившуюся в зимних лесах. «Страшно, Наталь Сергевна?» «Нет!» - храбро отозвалась «роза», и в этот момент все завертелось у нее перед глазами. Что-то больно ударило по спине, «простреленный» Петрович тоненько, по-заячьи вскрикнул, в считанные секунды ящики и коробки с инструментами превратились в вихрь, который так же быстро утих, как и начался: вертолет лежал на боку. Снег колючими иглами впился в круглый иллюминатор, и что-то страшно и монотонно скрипело...

«Живы вы там?» Голос вернул в действительность: с пилотского сиденья к ним перебирался летчик. «Игорь меня зовут... Разрешите представиться!» Наталья, придавленная тяжеленным ящиком, не чувствовала ног, и вообще — все было плохо. Почему-то в голове билась одна мысль: «Вот и Новый год!». Петрович лежал молча - ему повезло: все самое увесистое пролетело мимо.

 Кое-как сдвинув со спины докторши ящик, Игорь начал обследовать «поле боя». Хорошего оказалось мало: вертолет упал на бок и на поверхность реки. Причем не просто упал, а повис на винте, взрезавшем толстенный лед, сковавший реку. «Хреново... Мы не просто лежим на боку, мы висим на боку! Наталья! Ноги как? Нормально? Ну хоть это радует... Значит, слушай: я сейчас тихонько переберусь на сиденье, попробую по рации передать, что тут с нами приключилось. А ты опять же тихонько ищешь все теплое и укрываешь Петровича!» Наталья тут же начала шарить руками вокруг и наткнулась на толстенное стеганое одеяло: им летчик укрывал всякую «зелень», особенно мандарины и апельсины, чтобы не мерзли в воздухе.

 Петрович тихо стонал: синева со ступни уже отчетливо перебиралась на голень. И самое страшное — рана начала издавать спе-цифический запах! «Гангрена», - мелькнуло в голове, но Наталья постаралась отбросить эту мысль. «Петрович! Что вы делали, когда прострелили ногу?». – «Известно что, Сергеевна, порохом присыпал, зеленкой прям туда, в дырку плеснул...» - «Надо сразу было хотя бы к фельдшеру добираться! Что ж ты наделал, а?»

 В это время Игорь настраивал рацию. Скинул с себя шапку, шлем, и его короткие, с проседью волосы торчали, как крошечные антенны. Лежа на боку, да еще и слегка раскачиваясь на винте, с рацией возиться было крайне неудобно... «Наталья! Нас услышали! Плохо, правда, но операцию по спасению начнут прямо сейчас. Единственное, что совсем плохо — как бы нам тут не заночевать... Через час стемнеет, искать будет невозможно, тем более что точных координат я не знаю. Попросил, чтоб в больницу передали, что все в порядке, что мы в поселке, просто геликоптер не завелся... Ну это, чтобы мужу твоему сказали» «Я не замужем!» – буркнула Наталья. И в этот момент страшный треск известил всех, что винт сломался окончательно, и теперь они после несильной встряски лежат на льду незнакомой речки. Хоть бы она промерзла - до дна! «Ты не надейся, что речка замерзла до камней... Тут ключей полно: хариус зимой всплывает, я сам видел на рыбалке. Главное сейчас - разобраться, как дальше быть. Винта нет. Ходить будем по боковой поверхности. На иллюминаторы не наступай, а то выдавишь своими каблуками, и капец нам! И что было валенки не надеть? Ну цаца какая!»

 Стемнело быстро. В салоне было очень холодно, но Наталья старалась не показать, что от холода уже давно свело и ноги, и пальцы, и вообще... Игорь был одет и обут весьма добротно: куртка на меху, такие же штаны, теплые медвежьи унты, перетянутые ремешками. «Наташа! Не бойся! Нам пересидеть тут до утра. И все. Нас найдут!» И тут же Игорь взял Наталью за ногу и попытался расстегнуть сапог. «Не трогай меня! Время и место нашел... У меня больной рядом!» Летчик захохотал, сверкнув зубами. «Ну ты дура, Наталь Сергевна! Да я переодеть тебя хочу! Или ты в своих капронах собираешься ночевать? Ну смотри, как примерзнут, зови, будем с кожей снимать... Вот бабы, ну надо же!... Мы в смертельной опасности, Наталья-а-а...» 
Второй раз повторять не пришлось: под изящную шубку надели ватные штаны, размеров на десять больше, чем нужно. На ноги навернули какие-то тряпки, воняющие машинным маслом, керосином и еще какой-то соляркой. 
За окном стемнело окончательно, и окно это было у всех над головой: вертолет лежал на боку.

– Сколько времени, Игорь?

– Одиннадцать... Скоро Новый год. Ты придумала себе подарок?

– Нет... Я вообще не люблю праздники...

– А хочешь, я придумаю тебе подарок? Когда-нибудь я увезу тебя в теплые края. Там прямо на улице растут сливы и орехи, и даже в декабре цветут запоздалые розы... И будут у нас дети, и будет у нас дом. И я буду любить тебя, моя роза, до скончания своих дней...

– Да ну тебя... Придумает же! Мы знакомы десять часов, Игорь... И ... И я никогда и никого не полюблю. А ты — чертополох, колючий и сердитый...

– Ну и ладно...

На своем лежбище завозился Петрович, и Наталья в темноте, под зажигалкой и на ощупь сделала ему укол. «Легче тебе, Петрович?» - «Да, дочка, чуток отлегло... Не чую я той ноги, да и все». - «Ну потерпи, дедушка... Все хорошо будет».

Ноги немилосердно промерзли, их уже никакие портянки не спасали, и, устраивая себе нечто вроде постели из развернутых картонных коробок, Игорь молча кивнул Наталье: ложись рядом. Для тепла.

Ночь была очень холодной. Но Наталья спала крепко. Только раз поднималась посмотреть ногу Петровича.

 Утро началось тогда, когда вдруг затрещал лед. Он трещал так, что казалось, вертолет вот-вот уйдет под воду. К испуганным докторше и пациенту подполз летчик: «Наталья! Сейчас же уходим из вертолета! Перекладываем деда на одеяло, я веревки привяжу вместо ручек и пойдем к берегу. Не знаю, к какому ближе, но отсюда надо уходить! Вода пропитала снег...». Оказывается, он аккуратно выставил стекло в кабине, и в образовавшийся проход легко проскользнул Петрович, завернутый в одеяло, «пригруженный» всякими нужными вещами — доской, врачебным чемоданчиком и полуспущенной камерой от колеса. 
Игорь ужом выплыл из кабины, накинул на плечи петлю, на манер бурлака, и потянул свою ношу. Наталья замыкала процессию. Как только выбралась из кабины, сразу же ухнула по грудь в крошево из ледяной воды, снега и мелких льдинок. Одежда промокла моментально: красивая белая шубка из песца стала желтой, и в ней докторша напоминала плывущую в воде кошку - шерстинки причудливо извивались... Толкать Петровича оказалось непосильным для нее трудом. И тогда Игорь, кое-как изловчившись, вытащил ее вперед, и петля охватила и ее плечи. Одежда была невыносимо тяжелой, шапку Наталья потеряла в ледяной купели, и теперь ее светлые волосы болтались спутанными прядями, замерзшими сосульками... За Игорем тянулась кровавая полоса. «Что с тобой?» - «Ногу поранил, когда стекло выставлял, там, в голени, осколок... Потом вытащу...»

 Казалось, что время остановилось: ползти по льду было практически невозможно. Руки цеплялись за любой выступ, ноги упирались в любую кочку. Но страшная полынья не кончалась: казалось, что еще шире стала и твердой земли они уже не увидят. Петрович, лежа в своем гамаке, жмурился от солнца и боли. Он тоже промок до костей.

Наконец под ногами появилась твердая опора и снег стал обычным: холодным и колючим. Выбрались, да еще и от края полыньи отползли ... В этот момент гигантская глыба льда перевернулась, увлекая за собой вертолет, буквально накрывая его собой. На месте крушения остался винт, страшным крестом раскинувший свои лопасти. 
Где-то вдалеке послышался рев моторов, и два вездехода выскочили на берег.

 Последнее, что помнит Наталья, чьи-то руки сдирают мокрую одежду, заворачивают в сухое и пытаются влить в рот кружку спирта... Второй вездеход на всех парах мчал Петровича в больницу: приемный покой уже ждал в полной готовности.

 «Игорь Владимирович, а вас куда? Наталью Сергеевну домой сейчас повезем, там тетка с ума сходит...» Наталья сквозь сон пробормотала: «Игорь, ко мне домой! Рану надо обработать...». Тот только развел руками...

 Через месяц Петрович скакал на одной ноге, бережно охраняя другую: ампутировали всего два пальца, и те «не очень нужные», чему охотник был несказанно рад.

 А в жизни наших героев произошли перемены: теперь они живут в нашем теплом южном городе, где сливы и орехи растут прямо на улице, а запоздалые розы цветут в декабре... Наталья так и работает врачом, Игорь — вертолетчик. Только в далекой Африке...