Девушка, перепрыгнувшая через смерть

онечно, первые вопросы о семье. «Да, с Андреем все в порядке. Димка вырос, слава Богу, беспроблемным…» ­ «А Соник, старшенькая, как?..»

Знаете, бывают люди, умеющие так скрывать свои чувства, что сразу и не заметно ничего. Только чуть дрогнули скулы, едва заметно взлетели ресницы, лицо как­то окаменело на мгновение.

«Соня? Соня… Разбилась» ­ «Насмерть?! Да ты что? Где, когда?» ­ «Жива… Но так сильно пострадала, что прошедший год я толком и не помню: больницы, лекарства, операции. Так вот моя дочка допрыгалась…»

Ну, точно. Как же я забыла, что Сонька несколько лет назад начала прыгать с парашютом. Где ее только не носило с этими прыжками! Даже до индонезийского островка Бали добиралась! Там парашютисты из многих стран прыгали и готовились совершить еще и групповой прыжок. Задействованы в этом мероприятии были более ста человек. Сонька специально к этому спортивному празднику шила новый комбинезон, добывала всевозможные прибамбасы: нельзя же выглядеть хуже, чем иностранцы! Выглядеть хуже у нее и не получилось бы: из маленького, толстенького ребенка вдруг выросла красивая, рослая, стройная девушка. Такая, что и записная «моделька» позавидует! На Бали прыгали много раз. И «сотню» тоже, практически мировой рекорд. Это когда вся команда выстраивается в определенную фигуру, и парашютисты парят в воздухе, взявшись за руки, за ноги… Красиво, в общем. А еще прыгали, оставив место в памяти о разбившемся в автоаварии парашютисте, как раз и затеявшем всю эту эпопею… Традиция такая у этих ребят.

Кто бы сказал тогда нашей Софье, что придет день, когда и ее жизнь зависнет на стропах парашюта, и эти стропы станут тоньше самой тонкой паутинки?.. В молодости все прекрасно, и кажется, что и бояться­то нечего. Хотя наша «девушка с неба» неоднократно признавалась, что не страх, но опасение, желание выполнить все максимально правильно всегда присутствует: «Дураки не боятся…»

8 марта 2005 года началось для Соника на аэродроме в Коломне. К тому времени вся семья Голосовых давным­давно жила в Москве, и Соня все свободное время проводила с друзьями в «дропзоне» ­ месте сбора, инструктажа, прыжков. В общем, всего того, без чего жить уже было невозможно. Мне – не понять. Я панически боюсь любой высоты. Соня – нет. Вот и подарок себе решила преподнести в Международный женский день! Семьсот тридцать три (733!) прыжка за спиной. А это – очень серьезное достижение.

Семья, мама, папа, брат, еще гости сидят дома за накрытым столом, ждут, когда же непутевая дочь вернется и можно будет спокойно допраздновать. Раздался телефонный звонок. Папа Андрей взял трубку и побледнел, на мгновение потерял речь… А потом помертвевшим голосом выдавил: «Соня разбилась…»

на летела с высоты почти четыре километра. Парашютная система у нее была «сборная»: основной – американский, запасной – южноафриканский, ранец – российский. Позднее специальная комиссия установит, что это – серьезная, хоть и побочная, причина трагедии. Прыгнула из вертолета. Парашют нужно было раскрыть на высоте 1300 ­ 1200 метров. Сначала, вроде, раскрылся. А потом, на километровой высоте, началось безудержное вращение купола, строп, всей системы. Стремительно снижаясь, Соня пыталась отцепить купол основной системы и ввести в действие запасную. Все это происходило на высоте 250 ­ 200 метров. Именно в такой последовательности считаются парашютные расстояния. Пару секунд пыталась хоть как­то выровняться, упасть «стабильно», а уже после попыталась ввести в надвигающуюся драму «запаску». Она­то сработала, но было слишком поздно: земля уже под ногами! Купол просто не мог наполниться: Соня упала.

вот тут пусть теперь кто­нибудь ей скажет, что Бога нет! Ага. Как же! Приземление, или, вернее, сокрушительное падение, произошло в десяти метрах от автодороги Москва ­ Рязань! Ну, чуть­чуть в сторону, и все: погибла бы наша девочка. Более того, упала она в кювет, наполненный снегом. Ушла в снег на глубину чуть ли не в два метра! «Странно, но сознания не теряла. Очень смутно помню, как в кино: люди бегут, на машинах несутся… Они­то уверены были, что все: разбилась насмерть. А я помню, что серьезно волновалась о несерьезном: то ноги «собрать» не могла, то снега наелась, просила быстрее откапывать… А потом переживала за новый комбинезон, специально сшитый для поездки на Бали… Это когда его врач пыталась разрезать…» Это уже потом она напишет в своих воспоминаниях. А тогда ведь повезло и в третий раз: упала на ноги, разъехавшиеся от удара. Если бы на «пятую точку», спину, живот, да хоть как еще: все, отбила бы внутренности, сломала позвоночник и вряд ли дотянула бы даже до больницы. Но снег послужил амортизатором, и травмы, хоть и были просто кошмарными и кровавыми, оказались все­таки не смертельными. И еще одно везение: несмотря на праздник, врачи в коломенской больнице, куда разбившуюся спортсменку привезли буквально через двадцать минут, оказались на месте. Еще десяток минут, и все: операционная. Первая операция тянулась долгие шесть часов. Врачи, которых Сонька теперь называет своими ангелами­сохранителями, складывали переломанные кости, сшивали разорванные ткани, переливали уже десятый литр крови… Вот и мама Соня приехала, сидит, окаменев, в больничном коридоре, и друзья, тихо переговариваясь, потихоньку уходят, подгоняемые бдительными санитарками… Они потом еще и под окнами будут стоять, ждать, выберется или нет их любимый «Парасоник». Так Соньку давно называли в команде.

рыгать она начала шесть лет назад. Так просто, скорее, от нечего делать, чем от каких­либо других важных причин: «26 августа 2001 года. Хочу прыгнуть с парашютом. Почему ­ не знаю. Не было никакого рокового расставания с молодым человеком, в жизни коренным образом ничего не менялось, доказать никому ничего не собиралась, друзей­парашютистов не было, как действует парашют, имела очень приблизительное представление, в основном по мультикам. Но ­ вот захотелось прыгнуть. Скорее всего, просто из любопытства и интереса…» И Соня быстро стала весьма заметной фигурой в небесном спорте.

…Врачи устало выходят из операционной. А вот и Соню везут. С этой минуты она будет долго висеть в специальном «гамачке»: кости таза раздроблены, лежать нельзя. И только через неделю, когда станет понятно, что жить будет, ее перевозят в Москву. Впереди еще несколько операций. Потом она напишет, что судьба, видно, не на того напала. Куда там: отец и дед подводники! Не пристало любимице семьи бояться больницы!

Вот еще одна странность: раньше не «страдавшая» желанием написать даже пару строк, наша Соня вдруг раскрывается как талантливая писательница!

Закованная в титановую броню, она умудряется учиться, писать, а потом и защищать дипломную работу. А когда отпускала боль и желание переменить положение уставшего, истерзанного тела побеждало, она пристраивала на корсет, намертво прикрученный к костям, ноутбук. И писала. Талантливо. Так, что, прочитав в Интернете письма к друзьям, ей предлагали сотрудничество весьма серьезные издания. Вот из «избранного»: «Спасли жизнь», «вытащили с того света»… Никогда не думала, что доведется говорить такое о себе, хотя, естественно, зарекаться никогда нельзя… Но ­ осознается с трудом. Спаслась, спасли… Молиться за всех этих людей… Как странно, я только из­за нехватки времени 7­го числа не написала в дневнике про свое замечательное весеннее настроение, про ощущение скорых перемен в жизни, о предвкушении чего­то…. Вот глупо бы получилось… Впрочем, с другой стороны, когда все это случилось, поначалу было ощущение, что все мечты попросту разбиты. А потом подумала вдруг, что напрасно ничего не бывает, что неизбежные перемены сейчас – это, возможно, часть пути к чему­то большему?.. Всякая философия очень органично переплетается с приземленными мыслями: как же все­таки пристроить ноутбук? За железками – далеко и неудобно, перед железками – близко, упирается в подбородок и опять­таки неудобно… А если водрузить на железки, съезжает, ибо эта титановая конструкция несимметрична… Надо будет попросить врача подкрутить и сделать что­нибудь вроде пюпитра». Смогла бы я так? Вряд ли…Почти пять месяцев быть закованной во все эти «железки», ходить при помощи специальных «ходунков». И не только праздно ходить, нужно было продолжать учиться, опять же, встречаться с друзьями, суметь не замкнуться в себе. И мечтать, мечтать, мечтать о небе! Были и отчаяние, и осознание своей трагедии, и руки опускались. Но рядом была семья, и плакать от ужаса и горя всем дозволялось только по ночам, тихо, чтобы Сонька ничего не услышала…

Все позади. Титан, ходунки, больницы. Получив диплом экономиста, Соня возвращается на работу. И вот оно – разочарование. Не то. Чего­то не хватает! Вроде и встретили хорошо, рады были… Но вот, к примеру, удивляются: чего это она инвалидность не оформляет? Вот, и за квартиру бы меньше платила… А Соня просто не могла думать такими категориями: ну не нужна инвалидность, даже без разговоров! Ей же всего двадцать шесть… И всем было понятно: не выдержит земных испытаний. Как­нибудь, но прорвется в небо.

Прорвалась! Пока дома никого не было, потихоньку собралась и уехала на аэродром. У всей парашютной команды глаза стали «квадратными», когда Соня объявила, что больше не намерена сидеть на земле. «Буду прыгать!» И прыгнула. С инструктором за спиной: ну, вроде как для первого раза… Вот, собственно, все. За май этого года к ее личным рекордам добавилось еще четыре прыжка. Больше никаких отсидок. Никаких подружек, квохчущих: «Что ты делаешь?!»

И теперь мы с Парасоником подружки. Я даже не пытаюсь ее учить, как старший товарищ. Я у нее учусь. Терпению, мужеству, упрямству… Да много чему еще. И если утром не приходит ее жизнерадостное: «Привет! Как дела? Все пишешь?», кажется, что день начался как­то не так… Все пишу, Соня…