Дни рождения Екатерины

У обычных людей день рождения бывает один раз в году. Екатерину Константиновну Фисенко (Ивашину) судьба в этом смысле одарила.

Комсомольцы-добровольцы

Началось все непосредственно от рождения. В маленькой украинской деревеньке Березовке, где Катя появилась на свет в 1924 году, церковная книга куда-то потерялась, а записей гражданского состояния, возможно, даже и не велось. Так что, когда девчонке пришла пора поступать в техникум, метрику ей выписали, что называется, наугад. С тех пор и по паспорту день рождения у Екатерины Константиновны 2 мая. В этом году был уже 89-й. Она отпраздновала его с детьми, внуками и правнуками. А накануне, во время нашей встречи, с улыбкой рассказывала, как ее тетя потом долго доказывала всем, что девочка-то появилась на свет в декабре, аккурат на Екатерину…
Однако саму Катю метрические заморочки мало волновали. На ноги надо было становиться, профессию получать. Отца девочка и не помнила совсем, он очень рано умер — еще с Гражданской с чахоткой вернулся… А маму она в предвоенном 1940 году потеряла…
Катерина как раз свидетельство об окончании техникума получила, когда по радио объявили о начале войны. Так ребята всем курсом, все шестьдесят восемь человек, в военкомат и отправились.
Сначала их — по малолетству — определили в хозотряд. Но там ребята были недолго. Фронт был уже рядом, и Катю с подружками-однокурсницами направили на военный аэродром. Военное дело им пришлось осваивать на ходу. Девчонки готовили боевые самолеты к вылету: заливали в бутылки горючую смесь, навешивали боезапас… Они, семнадцатилетние, сами хотели скорее в бой, не понимая, что они уже на фронте, что скоро им предстоит пройти боевое крещение, которое каждому откроет счет его личных потерь…

Сгоревшие на взлете

Саша и Маша… — Екатерина Константиновна их помнит до сих пор. Однажды хохотушка Машуня привела в блиндаж к девчонкам симпатичного летчика.
— Знакомьтесь, это Саша, — прощебетала она, — мой жених. Мы скоро с ним распишемся.
Девчонки радовались за подружку и даже немного ей завидовали. Маша действительно просто светилась от счастья… Катя ее и запомнила такой, какой Машка была первого октября вечером, когда не давала спать измученным тяжелой работой девчонкам — все вспоминала какие-то смешные истории и сама заливалась звонким смехом…
…Наутро их аэродром разбомбили. Взрывался боезапас, горели несколько самолетов. А рядом — бочка с горючей смесью. Катя видела, как несколько бойцов пытаются ее оттащить. Маша им помогала. А потом был взрыв и сноп пламени… Девушка была жива, но сильно обгорела. Ее увезли в госпиталь.
Несколько дней у девчонок не было ни минутки, чтобы вырваться проведать подругу, личный и приданный состав безотлучно находился в расположении части — после налета работы только прибавилось. Уцелевшие машины все время были в работе. Пилоты совершали по нескольку вылетов в сутки…
…Восьмого числа вечером в блиндаж вбежала зареванная подружка:
- Девочки, там говорят, — мотнула она головой в сторону командного пункта, — что Сашин самолет с задания не вернулся!
- Ох, — выдохнула другая. — Как же мы Машке-то об этом расскажем?!..
…Искать слова им не пришлось. Сутки спустя Катя увидела возле аэродрома какую-то машину и людей рядом. Женщина в черном платке обернулась, и девушка узнала Машину маму…
- Собери девчат, езжайте с ними, — подошедший старшина говорил отрывистыми фразами. — Командир разрешил… Попрощайтесь с Машей…
…Про любовь, сгоревшую на взлете, потом были написаны книги и сняты фильмы, по которым мы узнавали войну. Поколение 40-х проживало это наяву. Вот и в октябре 1941-го, горюя о гибели Саши и Маши, Катя не могла себе представить, скольких друзей ей еще суждено потерять и сколько предстоит пережить дней, в которых из-за дыма и огня не будет видно неба. Довелось Екатерине Константиновне воевать и в Сталинграде, и на Курской дуге. Но сначала была Керчь… Этот город, как известно, дважды переходил из рук в руки, и оба раза — с тяжелыми боями.

Память о другом 9 мая

…События, случившиеся ровно за три года до Победы в Керченском проливе, историки потом назовут «Керченской катастрофой». А Екатерине Константиновне впору считать 9 мая 1942-го еще одним днем рождения. Только вот вспоминать она о нем не может без слез…
Несмотря на точные данные разведки о том, что немцы готовят массированную бомбардировку, высадку десанта, наши части к этому подготовиться не успели, и переправа через Керченский пролив превратилась в кромешный ад.
- Самолетов было столько, — вспоминает Екатерина Константиновна, — что неба не было видно совсем: только черные крылья и красное зарево. И в короткие передышки все застилал густой дым.
…Горели подбитые немцами машины, наши бойцы взрывали наши «катюши», потому что понимали, что переправить их не удастся… Горели и земля, и вода… На глазах Екатерины погибла подруга Роза, которая всего за несколько минут до этого просила передать письмо и комсомольский билет ее маме… Словно знала, что из них двоих в живых останется Катя…
Она помнит, как какой-то матрос прокричал сквозь грохот:
- Сестричка, там, в двадцати метрах, раненые моряки… Нам отсюда, видать, не выбраться. Может, им пока хоть чем поможешь.
Их было семнадцать, и все тяжелораненые — в изодранных тельняшках, заскорузлых от запекшейся крови бинтах. Сдирая о камни локти и колени, маленькая, худенькая Катя тащила дюжих хлопцев к берегу. Кто в сознании был, помогал, как мог, но сил не хватало. А она все равно тащила, словно в чудо какое верила… Потом подоспели другие бойцы, помогать стали. В общем, справились.
А чудо все-таки случилось… Сквозь кромешный обстрел пробился к ним катерок…
- Я все время думаю, какие же там, на этой переправе люди были замечательные, — с горечью произносит Екатерина Константиновна. — Ведь все понимали, что этот катер — единственный шанс выжить. Но ни один из тех, кто оружие в руках мог держать, в него даже не попытался сесть. Загрузили под завязку тяжелоранеными и мне велели залезать, чтобы было кому помощь оказать. Благодаря этому я в живых и осталась…

Просто люди

Вместе со своей 157-й стрелковой, потом 76-й Черниговской Краснознаменной дивизией прошла Катя Ивашина фронтовыми дорогами (как она говорит) «проползла на животе» всю свою Родину — с юга до северо-запада. Освоила несколько военных специальностей: санинструктор Ивашина вытащила с поля боя 65 раненых. Так указано в наградных документах, а было их наверняка больше. Пришлось послужить юной Катерине даже замполитрука, а потом попала она в саперы. Ребята ее мины закладывали, а она маскировала. Бойцы к шустрой помощнице по-отечески относились. Тем более что были среди них такие, которые Кате действительно в отцы годились.
Екатерина Константиновна вспоминает, как сидели они у костра на опушке белорусского леса в новогоднюю ночь наступающего 1944-го. Бойцы большей частью дремали. Привал у костра был единственной возможностью отдохнуть и немного согреться. Не спали только Катя да один пожилой сапер.
- Глянь, дочка, — толкнул он ее под локоть, — красота какая… Пойди, полюбуйся…
Она шла к лесу как завороженная. Ели были словно в белых шубах, их лапы сгибались под тяжестью снега, который казался праздничным от мерцающих отблесков костров. И на Катю вдруг накатило: она вспомнила Новый год из своего детства, как хлопотала у печки мать, по избе разносился запах свежевыпеченного хлеба. А они с братишкой и сестрами собирали на стол нехитрый ужин… В тяжелом неизбалованном детстве у нее все-таки было ожидание чуда…
Все это было так далеко, так невозвратимо. Слезы из глаз хлынули потоком. Стирая их рукавом, Катя побрела обратно к своим. Костров горело много, и вместо саперов, она пришла к артиллеристам. Там у самодельной привязи вдруг увидела лошадь. На нее девятнадцатилетняя девчонка излила и неимоверную усталость, и тоску по родным. Обняв животину за шею, Катя горько рыдала. И вдруг почувствовала, что лошадь тоже плачет: по гнедой лошадиной морде текли слезы, а бока вздрагивали…
Вернувшись к своему костру, Катерина рассказала об этом пожилому саперу.
Тот нахмурился.
- Эх, дочка-дочка, дай Бог, чтобы эта кобыла только по себе плакала…
Через неделю саперов вместе с разведчиками послали на задание, которое для большинства из них стало последним. Выполнили все, кроме одного пункта — определить расположение огневых точек противника. Ночью они легко определяемы, если оттуда ведется огонь. Разведгруппа вызвала огонь на себя. Их «накрыло», когда до своих оставалось пятьдесят метров.
Уже много лет спустя, встретив бывших медсестер медсанбата, Екатерина Константиновна узнала, какой ее туда привезли.
- Вся обмороженная, голова в крови, — вспоминали женщины, — все ноги осколками утыканы… Хирургу нашему спасибо — чудо совершил. Даже ноги сохранил. Считай, ты в январе 44-го второй раз родилась…
Екатерина Константиновна их словам только улыбнулась — она-то знала, что там, в белорусском лесу между Калинковичами и Мозырем, было далеко не первое ее «второе рождение».
В жизни ей еще предстояло много испытаний: и суровая послевоенная работа, и борьба с уничтожающими болями в голове и ногах. Довелось пережить и то, что не могло присниться в страшном сне: крушение страны, за которую она воевала. Это до сих пор трудно осознавать: что Украина с ее родной Березовкой и Керчью, за которую отдано столько жизней, — теперь заграница… И Белоруссия, где навечно остались ее друзья из той разведгруппы, и Киргизия, где уже после войны прожила сорок лет, — иностранные государства... Да и Россия, куда Екатерина Константиновна перебралась к сыну, поначалу ее тоже встретила как падчерицу. Даже ветеранскую пенсию, рассказывает кавалер нескольких боевых орденов, десять месяцев не платили…
Но военное поколение — оно несгибаемое. Екатерина Константиновна и в свои 89 — на боевом посту. Воспитание молодежи — это действительно сегодня очень важное, можно сказать, стратегическое направление. Е. Фисенко все эти годы не прерывала связи со своей прославленной дивизией, которая сейчас дислоцирована во Пскове и называется 76-й гвардейской Черниговской Краснознаменной Псковской десантно-штурмовой дивизией. Ветеран Великой Отечественной войны уже многие годы собирает газетные и фотоматериалы о славных подвигах бойцов и офицеров ее родной части в Афганистане, Чечне, Южной Осетии. Бережно хранит газетные вырезки статей о 6-й роте. Говорит, что эти 19-летние солдаты, остановившие бандформирование под Ведено, были совсем такими же, как ее боевые друзья, положившие жизни за Родину в Керчи, в Сталинграде, на Курской дуге. Они воспитаны были на подвигах дедов и отцов. И сейчас, уверена фронтовичка, молодежь у нас хорошая. Только с ней говорить надо, рассказывать — о настоящих героях, а не об убийцах, насильниках и ворах. Она любит встречаться с учениками ее «подшефной» 13-й школы и рассказывает ребятам грустную историю любви Саши и Маши, а еще — о великих людях, уступивших на горячем берегу Керченского пролива место в катере раненым, о разведчиках, вызвавших огонь на себя. И о том, как плакала вместе с лошадью, тоже рассказывает. Чтобы понимали будущие защитники Отечества, что Победу в самой страшной в истории человечества войне завоевали герои, не похожие на обездушенных супергероев блокбастеров. Войну вынесли на плечах простые советские люди, иногда совсем юные, которым было трудно и больно, которые на коротких привалах бывали даже слабыми, а за Родину воевали самоотверженно. Потому измотанные, полуголодные, уставшие они оказались непобедимы.