Доброта - мерило человечности

Сделанное добро радует, но не удовлетворяет.
Всегда кажется, что надо было сделать больше.
Л.Н. Толстой

Когда мы с родителями жили в селе Петровском в начале 50-х годов прошлого столетия и я учился в начальной школе, то практически ежедневно, быстренько сделав уроки, стремглав несся на улицу, где мы и общались с себе подобными подростками. Это было своеобразное общение, ведь игрушек тогда как таковых не было. К примеру, детские машинки мы сооружали из двух пустых катушек из-под ниток с привязанной сверху деревяшкой: ведь главное было – имитируя ее движение, рычать, подражая работе двигателя. А зимой катались на одном «коньке» - деревяшка с куском проволоки, прибитой к ней. Проезжающие по улице машины (грузовые полуторки) уже не заставляли пацанву бежать вслед, но тем не менее они всегда вызывали искреннее восхищение. Легковых машин не было вообще.
На нашем хутуне была одна «Победа» - у дяди Миши Вишневецкого. И когда к нам из Москвы приезжал в отпуск мой старший брат с семьей, папа всегда ходил и договаривался с дядей Мишей о встрече их на ж/д вокзале, так как, во-первых, вокзал был на окраине села, а во-вторых, поезд приходил в два часа ночи. Но мне никогда не удавалось прокатиться на «Победе», потому как всегда засыпал ко времени встречи.
Так вот каждый из нас, мальчишек, выходя на улицу, непременно брал что-либо с собой: то игрушку самодельную, то пару конфет или кусок сахара прятали в карман фуфайки (а конфеты были всегда одного сорта – подушечки, слипшиеся в единую массу, отчего и карман постоянно слипался), кто-то выносил «альчики» (кости для игры) или кусок хлеба. Мы все обычно хвастались своими  припасами и не очень охотно ими делились. Но среди нас был один паренек, Сережа, который всегда безропотно, причем добровольно (так как иногда старшие просто отнимали наши припасы) делился всем, что приносил с собой. Я уже не помню, откуда он взялся на нашей Тургеневской улице, но своим бескорыстием он просто покорял всех. Тогда у всех пацанов непременно были прозвища: у меня – Василь-колбасиль, у моего соседа – Коля-швайн (то есть свинья), а к Сереге не прилипало ни одно, я это хорошо помню, быть может, по той самой, абсолютной непонятной нам привычке - желании кому-нибудь сделать приятное дело. Потом, года через два-три, он точно так же и пропал – быть может, переехали куда-нибудь.
И вот эта Серегина добродетель так запала в душу, что тоже хотелось походить на него и всем делать какие-либо добрости и получать за них слова благодарности, которые как бы окрыляли тебя уверенностью, что ты делаешь правильные дела. Я помню, в классе четвертом или пятом мы вместе с ребятами из детского дома как-то пошли купаться на речку Калаус, и одна детдомовская девочка вдруг стала тонуть - там были ямы. Воспитательница кричит на берегу, а взрослых никого не было, и я, одетый, прыгнул с кручи (я уже два года, как плавал) на помощь. Но она стала хватать меня за шею, и мы начали захлебываться вместе. Затем я ухитрился и нырнул вниз, она тут же отпустила меня. И тогда я поднырнул под нее и толкнул к берегу, и так несколько раз, пока она не почувствовала землю под ногами. В селе разговоры о таких событиях, как спасение, расходятся моментально, и я какое-то время чувствовал себя героем. Но главное было даже не похвальба взрослых, а некая внутренняя уверенность в собственной значимости, что ты тоже чего-то стоишь. И вот это желание быть полезным стало некой манящей целью.
Затем, уже переехав в Ставрополь на учебу в институте и для тренировок, подобием Серегиной неограниченной доброты и порядочности был наш тренер Михаил Владимирович Страхов – человек широчайшей и чистейшей души. Если мы вместе ехали в троллейбусе на тренировку, он всегда первым ухитрялся купить всем билеты, и это было всегда. И как бы мы ни пытались обойти его, все было тщетно. Так же с ним невозможно было ходить в столовую – он опять платил за всех нас. Потом мы, поняв, что это неизлечимо, специально отказывались от этих хождений.
И вот эта готовность всем и во всем подставить плечо, помноженная на кристальную честность, не могла не сделать из него кумира – высочайший «предмет» для подражания. Я помню, как-то его (я уже тоже был тренером, хотя и служил в армии) за что-то упрекали в администрации спортшколы. Он тут же молча, не говоря ни слова в оправдание, написал заявление об уходе. Я, не задумываясь, написал тоже. Потом все утряслось, но пару месяцев пришлось всем нам сидеть на мели, ведь без денег туговато. Но мы первые не пошли, нас, извинившись, пригласили вернуться.
Мы в общежитии в те времена (практически каждая комната) жили коммуной – в складчину. Не только готовили еду по очереди, но и безоговорочно могли носить вещи друг друга. Помню, когда в 1965 году с будущей женой собрались идти в загс расписываться, то я вышел на эту церемонию в солдатской робе и нечищеных  сапогах (служил второй год из трех), на что она, будущая жена, сказала: «Я с тобой в загс в солдатской робе не пойду». Я ответил: «Нет проблем!» - и через три минуты появился в костюме, в туфлях, как положено. И когда она меня потихоньку спросила: «А что на тебе твое?». Я, смеясь, ответил: «Плавки».
Затем уже много позже, став тренером, взял на себя негласную ответственность за обеспечение жильем всех наших чемпионов мира. И все они, наши ребята чемпионы, обеспечены квартирами.
На этом я остановлюсь, а то уже все это уж очень попахивает той самой похвальбой.
Потом, годами и десятилетиями позже, когда уже с головой окунулся в йогу - в занятия с сотнями людей на безвозмездной основе, в изучение себя - кто ты, человек, в написание серии книг, до меня дошло, что добродетель – это не просто некая черта характера, данная человеку и так нехарактерная для многих, к сожалению. Это замысел самой жизни, и этот Замысел исходит от самого Творца. Это Его мечта сделать всех нас так похожих на Него.
Как хочется всем нам добротной жизни, ан нет, далеко не каждому она преподносится на блюдечке, как хотелось бы многим. Мудрецы говорили, что добрая жизнь дается только тому, кто, не переставая, заботится о ней. То есть хочешь доброй жизни для себя, твори ее доброй для людей, и твоя личная с отметкой «добрая» непременно найдет тебя. Причем это обязательное условие искренней добродетели, и, значит, это закон, неподвластный искоренению.
Небезызвестный Генри Бичер определил подобное соответствие следующими словами: «Ни один человек, совершивший достойный поступок, никогда не получил в награду меньше того, чем он отдал». И этот принцип работает безукоризненно. Проверено – мин и подвохов нет. Так в чем же дело? Почему так мало среди нас людей, получивших в награду всякого и разного (праведным путем), необходимого для личной жизни? Все до банальности просто: никто не верит в эти сказки про белого бычка, и никто не хочет никому и ничем помогать – жаба-то душит. Зато все без исключения хнычут о тяжестях и перипетиях несправедливой жизни, кляня и обижаясь на судьбинушку.
«Мудрый не стремится копить, - говорил Лао Цзы (V в. до н. э.), - ведь только тот, кто не боится отдать, имеет много-много. Лишь тот, кто не боится помочь, не утратит своей полноты».