Дорога наверх. Расскажи, как жить­то будешь?..

Иногда смотрю на своего знакомого, Валерку Калмыкова, и думаю: «Ну вот что сейчас в твоей голове? Лысой и лобастой? Кем бы ты стал, если бы… Если бы не распорядился жизнью так, как распорядился? Наверное, был бы полковником уже? А может, судьей, а может, и священником…» Не удалось… Зато стал любимым маминым сыном, обожаемым ребенком, «жалельщиком» и защитником от всяких передряг. Поздновато, но стал.

Тяжелее всего писать о судьбах людей, прошедших сквозь ад собственных заблуждений, а подчас и преступлений. Кто поймет, как он шел к тому, чтобы стать «светом в окошке» для старенькой мамы?

Мать

Мама Валерия – Вера Ивановна Калмыкова, семидесяти пяти лет от роду, и не знает толком, как это – сесть и отдохнуть?! Натруженные руки не умеют спокойно лежать на коленях: все чего­то вытирают на столе, перекладывают, режут хлеб. «Всю жизнь так… Родилась в крестьянской семье. А там приходилось работать. Да не так, как сейчас зачастую работают: вперемешку с выпивкой. Выживать надо было… В 21 год после войны уехала в Махачкалу: замужество, дети и работа, работа… Валерку поздно родила, в сорок уже. И сразу же овдовела… Ему всего годик, а я – на производство: надо детей кормить. А их – четверо. Росли как трава: не до воспитания особого, накормить бы да одеть хоть как­нибудь. Тянулась изо всех сил, думала, что сыновья подрастут – вот помощь будет!»

Сын

Сыновья подросли. Первый погиб в случайной драке. Второй – умер: больное сердце. Остался Валера: наркоман с большим стажем. «Да я и сам не помню, когда начал колоться. Учился в ПТУ. А там, сама понимаешь, контингент какой и установки на жизнь какие… Уголовники считались «крутыми» знакомыми, в авторитете. Мы, пацаны, за ними и тянулись. Сейчас в живых из той компании трое остались. Я да еще двое мужиков. Один пытается вылечиться своими методами, второй еще колется. А я смог завязать». Он до сих пор с содроганием вспоминает первые уколы. «Когда впервые укололся – толком не помню, но помню, что было больно. Очень больно… А ведь подставлял руку послушно и ничего не чувствовал, никакого кайфа. Но желание «выпендриться» перед другими было сильнее страха и боли. А потом стало понятно, что все: попал. В армию уходил, бросал это дело. Не так, чтобы уж насовсем, но все­таки пореже кололся».

Эпопея с наркотиками продолжилась, когда Валерка женился. И мама, и супруга не понимали, что это с ним: приходит домой вялый, спит все время. А то еще бывало, подрывается среди ночи, уходит куда­то. Возвращается, как побитый: к стене отвернется и спит. Или просто молчит…

 

ЭТО не пахнет!

Вера Ивановна и раньше замечала, еще когда учился: сам как пьяный, а не пахнет от него. «Мам, ЭТО – не пахнет».

Жена оставила, сына забрала с собой. Валерка к тому времени уже превратился в законченного наркомана, с изломанными представлениями о жизни, с подорванным здоровьем, с надвигающейся судимостью… «А что было делать? Бился за каждую дозу наркоты. Добился: сел в тюрьму на семь лет строгого режима. Думал, что в тюрьме от наркомании вылечат, даже надеялся на это краем души… Ага! Там тоже люди сидят с понятиями. Все было: что выпить, чем уколоться… Вышел на свободу. К тем же друзьям, к матери, боящейся сыночка…»

Вера Ивановна сейчас с ужасом вспоминает те времена: «Знаешь, дочка, последний сын погибает. А стыд­то, стыд какой!.. Бывало, иду мимо магазина, а мне вслед бабы смотрят, головами качают… Он уж все из дома вытащил, все, что мог, продал. Доходило до того, что я неделями не знала, где он находится, что ест, во что одет».

Дошло и до крайностей: мать разрешила варить «дурь» дома. На кухне. Отделила ему конфорку на плите, сама дала кастрюлю. Приготовилась. Думала, что где­то близко то время, когда и третьего сына в саван укутывать… «Жалко было, страсть как жалко! Но что я могла? Он здоровый, сильный. Не дам денег – сам отберет. Иной раз ночью лежу на своем диване, а он выходит из своей комнаты и меня за ноги трогает: не умерла ли? Источник доходов…»

Спасение

Уход из наркотической реальности для Валеры начался исподволь. «Уже плохо соображал. Так, какие­то мысли в голове бродили, да и те однообразные: где найти деньги, где добыть «ширево», как бы так уколоться, чтобы уж раз и навсегда. Да и матери бы облегчил жизнь своей смертью… Сидим как­то с другом на «варочной»: смотрим, мужик какой­то пришел. Поговорил с нами о чем­то. Я не помню его почти. Зато потом в кармане нашел его визитку ».

К этому времени Вера Ивановна предприняла очередную попытку спасения погибающего сына. «Дочка у меня умница, внучка тоже… Учится в институте сейчас. Вот мы собрались, уговорили его, повезли лечиться в наркологию. Что уж там было, как лечили, не знаю. Только после окончания курса, в первый же час после выписки, он у меня стал деньги просить: «Дай двести пятьдесят…» А откуда у меня деньги? Все уж вытянул. Пенсия такая, что хоть бы его прокормить как­то. Ничего не сделал: не выучился, семью не сохранил. Сидит напротив, голова болтается, глаза закатывает… Я опять к врачам: что же вы лечили? А мне один доктор и посоветовал: идите к Новопашину!»

И Валера пошел. Даже не раздумывал особо: «Я так низко упал, что дальше уже и некуда было… Самое плохое в жизни – это не когда ТЫ никому не нужен. Самое плохое – это когда ТЕБЕ никто не нужен. Даже мать не знает всего, что со мной на самом деле происходило. И все равно я жить хотел и знал, что хоть тоненькая ниточка, та самая визитка, но она меня связывает с жизнью Ни на что не надеялся, если честно… Ехал в Темнолесскую и думал: гнуть будет, как собаку. Не поверишь, и никто не поверит, наверное, но курить и сквернословить перестал сразу же. О наркоте и не говорю уже. Сразу как отрезало. Ни мук особых, ни ломки… Нет, конечно, неудобства чувствовались: ничего себе – 20 лет на игле! А тут организм как заново нарождался, честно… Спал много первое время. Да все спят, ты же видела. Помнишь, как гусят выращивал? Это я­то, мечтавший о последнем уколе!»

Нельзя бояться

Теперь, после всех пережитых ужасов Вера Ивановна уверена: нужно идти и рассказывать всем родителям детей­наркоманов, что есть спасение. И спасение это не так уж и далеко, и не так уж и высоко. Это – Бог! «Я теперь, детка, не помолясь, за кусок хлеба не возьмусь! Теперь все ребятки из центра для меня как родные… Сын помогает им, работает там же, с ними…»

«Не спрашивай: помню ли я те времена? Забыл. И помню каждый день...»

Наталья Буняева.

sowa12@mail.ru