Дядя Толя

Так, с уважением и любовью, называли мы своего первого командира, капитана Ильина, конечно, между собой, но прозвище настолько укрепилось, что и сейчас, говоря об Анатолии Георгиевиче, называем его, как в далекой юности…

Он сразу обратил на себя внимание: высокий, подтянутый, с тонкими чертами лица и высоким лбом с начинающимися залысинами, неуловимо смахивающий на великолепного Штирлица-Тихонова в молодости, — капитан Ильин с первых слов покорил нас своей манерой говорить, держаться, смеяться. Он казался нам, «желторотикам», только что вылетевшим в большой мир, образцом офицера, эдаким уверенным в себе человеком и в то же время каким-то своим, не строгим и не особенно требовательным командиром. Но ведь известно — первое впечатление не всегда верное. Нам еще предстояло узнать и его требовательность, и его строгость, и его доброту. Дисциплинированность и профессионализм нашего командира только увеличили нашу любовь и привязанность к этому человеку. Мы подражали его походке, манере носить военную форму, говорить и слушать. Старались прилежно вникать во все тонкости военной службы, бессчетное количество раз повторяли тактико-технические характеристики боевой техники. И всё это только ради одобрительного взгляда или кивка обожаемого командира, не говоря уже o благодарности. О таком счастье мечтал каждый из нас. И только много позже мы поняли, что педагогический талант офицера способствовал нашему росту как военных специалистов, умению работать не только с боевой техникой, но и (что главнее всего) с людьми…

Аэродром «Сокол», затерявшийся в густых лесах Поволжья, во время войны служил базой советских бомбардировщиков, потом на нём базировались истребители-перехватчики, а с середины 60-х он был передан под учебно-тренировочный полигон для подготовки лётчиков-истребителей.

Учебные полёты проходили в две смены. Особенно напряженной была вторая. Ночью, не всегда в простых метеоусловиях надо было обеспечить спокойную, штатную обстановку для полётов курсантов, особенно когда они вылетали самостоятельно, без инструктора. Требовались повышенные меры безопасности, чёткая работа всех служб: обслуживания, радиотехнической, светотехнической, посадки и т.д. Капитан Ильин командовал подразделением, которое было, пожалуй, самым сложным и ответственным на аэродроме. Оно обеспечивало привод самолёта в район взлётно-посадочной полосы, отвечало за все навигационные огни: подхода к полосе, собственно её самой, рулёжек, стоянок и прочие, не менее важные объекты. А еще — за освещение места приземления учебного истребителя прожекторами. Это самый ответственный момент обучения лётчика-курсанта — посадка самолёта в ночное время.

Командир полка, бывший лётчиком во время войны, наставлял воинов: «Это тогда мы летали по звёздам и садились при свете костров или горящей промасленной ветоши в железных бочках. Теперь Родина вручила нам такую технику, что любое, даже малейшее упущение с вашей стороны может стать серьезной проблемой даже для опытного лётчика, а не только для курсанта».
И люди с честью выполняли свой воинский долг. За всю историю существования подразделения не было ни единой чрезвычайной ситуации. И в этом была безусловная заслуга капитана Ильина.

Выпускник Харьковского военного авиационного радиотехнического училища, к нашему приходу он уже 10 лет прослужил на аэродроме. За эти годы благодаря молодому офицеру, его умению и организованности, механизм обеспечения безопасности полётов работал чётко, слаженно, как хорошие часы. Но была особенность армейской службы: каждые полгода уходили в запас опытные операторы, радисты, световики, а на замену приходили молодые, хоть и образованные ребята, из которых надо было в кратчайшие сроки сделать таких специалистов, которым можно доверить не только боевую технику, но и жизнь людей — таких же молодых ребят, курсантов. Те, в свою очередь, должны были научиться управлять боевыми самолётами в любое время суток и при любой погоде. Так что связь была неразрывная.

Анатолий Георгиевич был предан службе. Он постоянно находился в подразделении, следил за работой служб, терпеть не мог расхлябанности и недисциплинированности. И в то же время его забота о подопечных приобрела в гарнизоне добрую славу. Он дотошно вникал в жизнь и нужды подчинённых, буквально опекал молодых офицеров. Автор этих строк только благодаря вмешательству капитана Ильина, у которого был очень высокий авторитет, смог получить свою первую квартиру в Ставрополе, хотя к тому времени не имел ни высокого звания, ни большой выслуги. Наверное, совокупность качеств способствовали и авторитету Анатолия Георгиевича, и сравнительно быстрому продвижению по службе, и наградам за отличия в службе. Из Ставрополя офицер был переведён на далёкую Камчатку. С большим сожалением командование согласилось на его перевод, а уж личный состав подразделения открыто грустил об отъезде любимого командира. Но военная служба по определению предполагает карьерный рост офицера: очередное звание, другая, более высокая должность на другом месте службы. Трудно найти офицера, который, прослужив на одном месте, достиг бы «потолка» и в должности, и в звании, и в выслуге. Дальние гарнизоны, череда сёл, поселков и городов — удел практически каждого офицера. Они знают, на что идут. Как и их жены, кочующие вслед за мужьями по далям и весям необъятной страны, рожая и воспитывая детей, видя в сыновьях последователей отца, а в дочерях — повторение своей судьбы…

Ответственная служба на Камчатке и Сахалине убавила волос на голове майора, удлинив залысины, сделав Анатолия еще больше похожим на знаменитого артиста, но уже в более зрелом возрасте. Приморский военный округ, куда потом был направлен подполковник Ильин, на долгое время стал ему родным. Уже и сын Андрей вырос, стал офицером, и внуки появились, а он оставался всё таким же энергичным, беспокойным, принципиальным и до тонкости знающим своё дело. Не зря ему доверили возглавлять инспекцию весьма ответственных служб округа. Правда, в характере прибавилась жесткая черта непримиримости. Непримиримости и неприятия тех перемен, которые принесла с собой т. н. «перестройка». Особенно что коснулось армии. Теперь уже все знают о последствиях тех перемен, говорить об этом горько, тяжело и обидно...

А потом была Прибалтика, нелёгкое расставание с армией. Эстония не приняла «оккупанта», и хотя Анатолия Георгиевича высоко ценили как порядочного человека и высококлассного специалиста, ему пришлось покинуть ставший неуютным Таллинн. Воспользовавшись американской программой обеспечения жильем прибалтийских «оккупантов» в России, он получил квартиру в Краснодарском крае. Уже много лет Анатолий Георгиевич трудится в службе безопасности, где его ценят за честность, порядочность, принципиальность, компетентность и умение работать с людьми. Радуется внукам, успехам младшей, любимой дочери Алёнки и с лёгкой грустью вспоминает далёкие дни военной службы, своих боевых друзей-товарищей (к коим имеет честь принадлежать и автор), считая то время, когда защитников Родины искренне уважали, любили и ценили, самым счастливым в жизни…

Григорий Орлов.