«Эльфы моего внутреннего мира...»
Александр Трофимов - молодой художник. Я знаю его давно, но общаемся мы не так часто, как бы мне того хотелось. Об Александре у меня сложилось впечатление как об интересном собеседнике, умном человеке со своеобразным и нестандартным взглядом на мир. Во время наших встреч мы почти не касались его творческой деятельности, и я почти ничего о ней не знал. Но когда у меня появилась идея взять у него интервью, я думал о нем в первую очередь не как об интересном собеседнике, а именно как о художнике. Я остро чувствовал, что в его творческом мире кроется что-то очень интересное. Я даже не представлял на момент начала работы, как все изменится. И вместо разговоров о художнике Александре Трофимове мы говорили о внутреннем мире Александра Трофимова.
К слову, интервью - тоже вовсе не интервью. Жанр нашего совместного труда смогут определить разве что литературоведы. Когда мы обсуждали, что хотим от этой работы и друг от друга, нами действительно предполага-лось интервью. Но Александр всем видом демонстрировал какое-то негативное отношение к этому жанру, а еще недобро косился на диктофон, который ждал своего часа в моей руке. Я поспешил его спрятать, подумав при этом, что давно хотел попробовать работать без него.
Мы долго и с возрастающим с каждой минутой энтузиазмом говорили о нашей совместной работе, представляя все отчетливей, как будет выглядеть результат. Именно тогда я понял, что писать буду именно о внутреннем мире Александра. Об этом же хотел рассказать и сам Александр, это ему было ближе, чем обсуждение его творческих планов и взглядов на искусство. Мы уже решили было перенести само интервью на следующий день, когда Александр вдруг спросил меня: почему я разделяю нашу беседу на «интервью и не интервью»? И правда! Во время решения организационных вопросов мы беседовали о таких интересных вещах, что специально подготовленное интервью может показаться просто скучным нам обоим. Мы решили продолжить беседу завтра.
Когда на следующий день я позвонил Александру, он взволнованным голосом сказал, что ночью он проснулся и написал все, что хотел сказать, в форме отчета, и теперь не знает, что делать мне, корреспонденту. Как сделать то, что мы хотели, ведь все так неожиданно? У меня в голове как будто что-то щелкнуло. «А ведь это именно то, что надо», - промелькнула мысль, и я сразу заверил в этом Александра.
У Александра дома за чашкой чая мы много говорили и смотрели его картины. Именно знакомство с работами помогло мне заглянуть в его внутренний мир. Но по-настоящему он открылся мне, когда Александр прочел свой «отчет», который больше, пожалуй, напомнил мне дневник-анализ, подведение какого-то итога, попытку остановиться и обернуться назад на себя, прежнего. Для чего? Может, для того чтобы лучше самому понять себя, сегодняшнего. Вот строки из его «отчета».
«Светлоградский период» моего творчества (Александр до приезда в Ставрополь жил и учился в Светлограде. - Прим. авт.) был отмечен «тотальным воздержанием от жизни».
Изучение изобразительного искусства поглотило всего меня, все мое время, эмоции, пространство. Рисование и фантазии стали способом познания, осязания бытия.
Я рисовал постоянно, много, разно.
Прочел свою старую запись: «...моя жизнь только на бумаге». Здесь она ярче и реальней, чем в действительности, то ли из-за скудности провинциальной жизни, то ли из-за обоюдного неприятия, отторжения друг друга (меня и жизни).
Мой приезд в Ставрополь - лишь ради дальнейшего обучения и приобщения к искусству. Здесь я нашел разнообразный «корм» для души, сначала в пределах классики. Постепенно вкус «извратился», изме-нились пристрастия - изменились приоритеты. В живописи мне стали ближе импрессионисты и модернисты, в музыке - электронщина, а вообще - сумбурная эклектика всего предшествующего. Меня затягивало, закручивало все неиспробованное, все то, чего не было в свое время в «подростковье», проявилось примитивное желание научиться жить, как все: бессмысленно веселые гулянки, увлечение девушками и бесконечные тусовки. И вместе с этим - три года разнообразной и нерегулярной работы. Этих лет хватило с лихвой, чтобы понять жестокие и далекие от порядочности законы мира рекламщиков, насытиться «общением» с ту-совщиками. Но все это время я не бросал бумагу и пытался осмыслить свою линию творчества. И вдруг все меняется...
Почти разом «завязываю» с удовольствиями. Модно - тусовочный период благополучно изжил себя сам. Хочется донести до людей накопленное. Внутренне чувствую, что многое могу. На деле это чувство подтверждается. Рисунки получаются сами собой. С интересом наблюдаю начало нового периода в своем творчестве, в своей жизни.
Картины Александра Трофимова действительно эклектичны: в них нашли отражение и вечная классика - в мотивах шекспировских «Ромео и Джульетты». И разгульный, веселый, но, по словам Саши, пагубный тусовочный период ставропольской жизни, воплощенный в образах людей - когда-то красивых, но изувеченных до неузнаваемости «вечным праздником». И погружение в мир сказки и фантазий, которые, как эльфы и нимфы, - жители лесов совсем другого мира. Внутреннего мира Александра Трофимова.
Мир Александра открыт для других людей. Саша сказал мне в одной из бесед, что готовит выставку своих работ. Наверное, если все получится, она откроется в ближайшее время. Надеюсь, что смогу написать и о ней. По-тому что знаю: знакомясь с чужими мирами, можешь лучше понять свой.
Никита ПЕШКОВ.
Фото Саши БОБРЫШОВА.
