Этот мир творим мы сами!

Когда кажется, что все, кранты, жизнь не удалась, и очень хочется плакать, мне на помощь приходят мои мальчишки. Те самые, которых было «назначено» удалить из списка живущих... И те самые, за которых боролось буквально полмира. Артем Каграманов и Леша Шкуратов.
Их отцы обратились в «Вечерку» практически одновременно, когда их дети уже были «разложены» в клиники Италии и Израиля. И чтобы лечить их там, требовались деньги. Нешуточные. Артему для пересадки сердца - больше семи миллионов рублей. Алексею для пересадки костного мозга - больше четырех... Само собой, растерявшиеся от свалившегося горя родители не знали, где их взять. Мы попытались прийти на помощь, а потом как-то незаметно стали добрыми друзьями.

Паренек из Кисловодска, Артем Каграманов, находился в Италии, в северном городе Бергамо. Там в клинике «Ospedali Riuniti di Bergamo» ожидал пересадку сердца. Из России его увезли родители, поняв, что помощь может прийти слишком поздно...
Родители и Артема, и Алексея в попытках найти деньги продали практически все. Квартиры, что-то ценное, заняли деньги у друзей... Брали огромные кредиты. И все равно не хватало... Почему я сразу о деньгах? Да потому что иностранные клиники лечат наших граждан только тогда, когда значительные суммы уже поступают на их счета. Пришлось обращаться в различные фонды, к богатым людям, к известным олигархам. Письма рассылались по всей стране. Ответов либо не было, либо отвечали прямо: этот «проект» нежизнеспособен, а потому извините... С фондом, организованным известной актрисой, вообще скандал случился: я им про то, что Леша еще не такой взрослый, как им кажется. Они мне: помогаем только маленьким детям. Спасибо! А пацану в 19 лет как теперь? Я в какой-то момент переписок-перезвонов сорвалась и просто наорала: хорошо, мол, пиариться на экране с малышами, дарить им мишек. И что-то в этой странной машине сломалось: они начали меня искать, зачем-то показывать всю внутреннюю переписку... Кончилось тем, что этот фонд собрал значительную сумму для Шкуратовых.

Алексей
Болезнь к Лехе подобралась незаметно. Сначала небольшая сыпь, потом температура... Обращения к врачам ничего не дали. До тех пор пока анализы не показали - у Леши апластическая анемия. В крови резко, с огромной скоростью, падают тромбоциты, лейкоциты, гемоглобин. По сути, кровь превращается в воду. Сначала его положили в краевую онкологию, пытались помочь... Сделали гайморотомию, которая потом в Израиле так аукнулась, что половина трудов израильских врачей чуть прахом не пошла. Родители, видя, что в крае ему не помогут, перевезли сына в Москву. Там, в онкоцентре, его госпитализировали. И положили в коридоре. Может, думали, что все равно уж: не жилец ведь... Родители ужаснулись и начали поиски клиники за границей. Скорость решала все: Лешу можно было перевезти только в Израиль. Потому что виза не нужна. Парень был в таком состоянии, что отец в каждом «промежуточном» аэропорту давал расписку, что, если больной умрет в самолете или на территории транзитной страны, к авиакомпаниям никаких претензий!
В Израиле сразу же начали обследовать больного русского. И готовить к операции по пересадке костного мозга. Врачи искали донора и удивлялись тому, в каком состоянии был пациент... Ну что это такое?! Три месяца на антибиотиках, а температура не падает! Что это может быть? И так его просвечивали, и этак... В конце концов все разрешилось само собой: в нёбе образовались свищи и через них выпала салфетка, забытая нашими врачами при операции на гайморовых пазухах! Шок... Израильтяне с ужасом смотрели на эту тряпку. Столько усилий, и надо же было ей забиться так, что ни одна проекция на рентгеновских снимках не показала наличие инородного тела в носоглотке больного. А потом нашелся донор, израильтянка. Ее костный мозг идеально подошел, и трансплантация состоялась. Через год Алексей узнает, как ее зовут. Сейчас, по закону Израиля, нельзя. С этого момента у всех, кто был в команде Алексея, появилась надежда на выздоровление. Мама Ирина, папа Володя, сестра Маша, Валерий, ее муж, медперсонал клиники, наполовину русский, боялись дохнуть лишний раз на парня. Лишь бы не сглазить...
А потом Владимир и вся семья как-то исчезли «с радаров». Прекратились звонки, все замолчали, и в сердце закралась ужасная мысль: наверное, все. Только через три месяца я решилась позвонить Ирине. Очень осторожно спросила о сыне... «А он сейчас в Ставрополе! В университете восстановился! Да мы просто телефоны поменяли, неразбериха маленькая... Все у нас хорошо, Господь помог! Леша жив и здоров!» А через пару минут в телефонной трубке басом: «Здравствуйте! Это Алексей Шкуратов!».

Артем
С Артемом Каграмановым все вообще получилось через пень-колоду. Родители, поняв, что в России донорского сердца можно не дождаться, правдами и неправдами увезли Артемку в Италию. Стоимость операции огромная. Мы с Артуром, отцом, писали десятки писем, и отклики были. От политиков, от бизнесменов, от банкиров, даже от президента одной республики. Только вот никто не помог... А простые люди, которым неведомы подковерные страсти сильных мира сего, просто несли деньги, кто сколько может. Те же сотни, те же тысячи... Артема поддерживали терапией: донора не было. Я до сих пор не представляю, как он носил на себе громоздкий агрегат, выполняющий функции сердца... Да и не дай бог узнать, если честно. Все время Артема «вел» русский доктор, Константин Дейнека. И не просто так им занимался как врач, он еще и пытался хоть как-то сбить цены на лечение. Вообще не доктор, а инопланетянин какой-то, с доброй планеты. И все ждали вердикта Северного совета Италии по трансплантологии: будет Артему новое сердце или откажут? Так получилось, что как раз в это время в Италии вышел новый закон: в первую очередь помогать итальянцам. И Артему отказали в пересадке!
Был даже не ужас, не паника, не разочарование... Была пустота и апатия. Причем у всех, у доктора Константина тоже. Одна мысль: это все, это конец. Мальчика начинают готовить к перелету в Россию, в НИИ трансплантологии в Москве. 12 февраля его приняли в российской клинике. Начались бесконечные анализы, родители сняли квартиру: Артур и его супруга Бэлла уже просто не могли быть далеко друг от друга. Решалась судьба сына, и тут уж надо крепко держаться за руки, как перед алтарем. Мозг сверлила одна мысль: Боже, помоги нам!
И вот в ночь понедельника, буквально через три дня, за ними едут из клиники: немедленно собирайтесь на операцию! Прибыло донорское сердце! Артем был спасен. Операцию проводил профессор Эдуард Казаков. Родители до сих пор не знают, за кого молиться, не знают, как звали того человека, чье сердце сейчас бьется в груди их сына.
И Артемке, и Леше я один и тот же вопрос задала: как они ощущают в себе присутствие частицы другого человека? Правда ли, что это меняет жизнь? Артем мне в письме все изложил: «Прошло девять месяцев с момента операции, и за это время жизнь моя круто изменилась. 16 декабря мне исполнится 19 лет, и я рад, что смогу по-настоящему отпраздновать его в кругу своих друзей, не на больничной койке. Сегодня я учусь на втором курсе РГСУ, моя будущая профессия - специалист по социальной работе. Ещё одна моя мечта сегодня стала реальностью - я стал ходить в тренажерный зал. Веду полноценную жизнь. По характеру остался таким же, быть может, стал чуть более самостоятельным и организованным. Кардинально изменились мои вкусы относительно еды, стал налегать на сладкое, когда раньше к нему даже и не прикасался. Следующая цель - получить водительские права, но пока не пройдёт год с момента операции, медицинская комиссия не даст добро на обучение. Сегодня стараюсь много ходить пешком и просто радоваться жизни». Алексей так же, как Артем, полюбил сладкое: «Иногда так хочется, что я накупаю всякой всячины, сажусь и ем! Сейчас я продолжил обучение в университете. Теперь мне надо каждый год ездить на обследование в клинику, где меня спасли. Честно, я иногда скучаю по своим соседям по палате, по врачам и медсестрам. Если бы вы знали, с каким участием они относятся к каждому! И еще: я ведь даже не чувствовал, что болею. Вернее, заставил себя об этом не думать: просто надо пережить этот этап. Вот еще года три буду свой госпиталь проведывать...».
Мама Алексея, Ирина Васильевна, насмотревшись в Израиле на клиники и методы лечения, недоумевает: «Мы что, совсем уж не можем организовать такое же? Израильтян семь с половиной миллионов человек, и есть три громадных госпиталя, где спасают таких больных, как мой сын. Знаете, я думаю, что деньги здесь, хоть и громадные уходят, но не они играют главную роль. Я видела, как умирают очень богатые пациенты и выживают очень бедные... Этот мир творим мы сами, и надо понимать, что, пока государство не возьмется решать проблемы больных той же апластической анемией, они будут прибывать. Раньше в Израиле три - пять пациентов с таким заболеванием выявлялись. Сейчас открываются новые отделения на 20 - 25 коек. Что-то заставляет эту заразу расползаться по миру, и противостоять ей необходимо».
Все хорошо. И прямо «вишенкой на макушке торта» явилось письмо от Константина Дейнеки. Я ему часто писала об Алексее. И вот: «Я искренне рад за этого мальчика! Мы следили здесь, в Италии, за его судьбой и очень переживали. Теперь в нашем госпитале открывается отделение по лечению заболеваний крови. Если будет желание - пусть и к нам приезжает, все-таки это большой успех - вылечить такое...».
Сегодня Леша Шкуратов заглянул к нам в редакцию. Я боялась его насмерть затискать в объятиях от радости. Обошлось, выдержал....

Фото Юрия Рубинского.