Галанчож, Таргим, Армхи. Август 1986 года

Тут мы понимаем, что на гребень так просто не выйти, тропы нет, и бесконечные перепады с крутыми взлётами окончательно убеждают нас туда не лезть. Мы присматриваем себе внизу ориентиром маленькое озерцо и ползём по травяным кочкам вниз. Не очень приятно, зато служит хорошим уроком ходить только известной дорогой. Мы выходим на тропу и продолжаем путь по дну ущелья. Под перевалом тропа идёт меж больших валунов - где-то мы даже отдыхаем и выходим наверх. Погода, до этого времени отличная, начинает портиться. С Бокового хребта, где с утра витали лишь лёгкие облака, тянет тучи. И хоть над Чечнёй по-прежнему светит солнце, нас накрывает тень и капает дождь. Над Таргимом висят тучи, Гиреча мы тоже не видим.

Тропа, по которой спускаемся, пестрит следами овец, и нам кажется, что мы на верном пути. Дождь усиливается, договариваемся, если польёт, искать место и ставить палатку. Выходим к ручью, а по нему к кошарам, довольно ветхим, где никого нет. Дождь полощет уже вовсю, а когда проходим ещё метров двести, начинается град. Пашка отстаёт, чтобы надеть анорак: в шортах и рубашке холодно. Я никак не нахожу подходящего места, но после очередных зарослей выхожу на поляну с кошарой, рядом стоял человек. Я подхожу к домику, здороваюсь, и меня приглашают внутрь.

Под крышей я переодеваюсь, мокрые вещи складываю к очагу из камней посередине. Подходит Паша, я помогаю ему снять рюкзак, он садится и разувается. Мужики греются у огня и собираются что-то готовить. Нас расспрашивают, как там, в мире, что говорит Горбачёв, мы отвечаем общепринятыми фразами. Нас угощают чаем из какой-то травы, мы отдаём им пачку своего, индийского. Они варят хинкали, похожие на большие пельмени, я с трудом съедаю пару штук. Мы долго не можем понять, какой они национальности, оказывается, грузины. Понимаем, что дальше идти сегодня нам не нужно, здесь есть и крыша над головой и нары в пол домика. Мы вытаскиваем на ночлег только один спальник-одеяло, которым укрываемся. Мужики говорят нам, что тропа дальше есть - до Вовнушек, и мы спокойно засыпаем. Просыпаемся от холода, накануне сильно упала температура. Собираемся в потёмках, когда рассветает, времени остаётся только поесть. Мы прощаемся с гостеприимными грузинами и идём дальше.

Вскоре начинаются приключения. Тропа довольно быстро пропадает. Сначала она теряется в бесконечных ответвлениях овечьих троп, находим другую, метров на двадцать ниже. Идём по ней недолго, она как-то внезапно рассеивается, оставив нас в раздумье. По-над ручьём явно ничего нет, остаётся лезть вверх. Тут я сажусь, а Паша снимает рюкзак и отправляется на разведку. Вскоре он возвращается с радостной вестью, что надо подняться на полсотни метров выше. Тропа хорошо набита, но опять заворачивает куда-то наверх, мы уходим на левые ответвления, и они, как обычно, кончаются! Паша на спуске к ручью падает, его удерживает рюкзак, воткнувшийся станком в землю. Идём по сыпухе, сползающей прямо в воду. Изредка на ней просвечивает какая-то звериная тропа. Гулойхи бушует, с другой стороны за речкой трёхметровый обрыв и тропы там, понятно, нет. У нас надежда только на эту сыпуху, да на слова Кобра, хотя мы догадываемся, что тропа где-то не здесь. Сыпуха кончается, речка ныряет в узкую щель и падает вниз на шесть метров. С пылу хотим идти по воде, но вовремя отказываемся от этой затеи. Мы снова взбираемся наверх, ущелье расширяется и у реки появляется пойма. Поначалу она встречает нас не очень приветливо, есть какие-то признаки тропы, но очень слабые. Потом тропа проявляется отчётливей, мы уже не петляем по лесу, а идём довольно прямо. То и дело переходим речку, в одном месте, споткнувшись, Паша падает в ручей, выставив вперёд руки, и окунает в воду фотоаппарат, висящий у него на шее. Он чертыхается, я пробую затвор, он поддаётся, и мы продолжаем путь. Мы идём уже не первый час, костерим грузинов, Гулойхи и всю туристическую жизнь, когда вдруг замечаем на тропе свежие лошадиные следы. Неожиданно, как это обычно бывает, лес расступается и мы выходим на поляну с соснами, с кошарой на дальнем конце. Отсюда начинается торная тропа, мы останавливаемся, чтобы обсохнуть на солнце и попить воды. Хорошенько отдохнув и даже слегка помечтав о чём-то не совсем конкретном, отправляемся дальше. Идти легко, по нашим расчетам, до Вовнушек остаётся немного, на очередном повороте я вижу склеп. Метров через тридцать показываются Вовнушки, и мы приветствуем место боевых башен. Появляется идея перекусить, я потрошу свой рюкзак и достаю еду. Фрикадельки в томатном соусе придают нам сил, я беру «Смену-символ», «Вилию-авто» и иду снимать башни.

Через полтора часа мы выходим к котловине. Гулойхи теперь кажутся страшным сном, здесь сухо, солнечно и тихо, но накрывает усталость. У Тхаба-Ерды не задерживаемся - по плану, остаётся дойти до официальной таргимской бивачной поляны, где мы надеемся застать кого-нибудь из туристов. Не доходя до Таргима, форсируем Ассу, ещё на Вовнушках мы переоделись в шорты, и, выбрав самое широкое место, входим в воду. Вода поднимается выше колен, касается шорт, рюкзак и посох придают устойчивости. Идём осторожно, одно неловкое движение, и плыть придётся долго. Речка в этом месте разлилась метров на сорок, и, перейдя её, мы попадаем в заросли облепихи. Ободравшись до крови, выбираемся к храму Алби-Ерды. Время подходит к вечеру, но и нам остаётся пройти чуть-чуть. Мы не особо разочарованы, не найдя никого на поляне, усталость забивает эмоции. Пока я ставлю нашу палатку, Паша идёт за водой, для этого он берёт оба котелка и обе кружки. Возвращается как-то странно, оглядываясь вокруг блуждающим взором. «Ты знаешь,- говорит он, - или я «поехал», или здесь кто-то есть!» Оказывается, что у него из-за спины пропала моя кружка, он её искал, но безуспешно. Тогда мы идём искать её вместе, проверяем всё в радиусе десяти метров, но кружки нет. Мы решаем, что она утонула, и возвращаемся к палатке. Пока готовим, темнеет, едим и, недолго думая, ложимся спать.

Утром встаю первым. Над Таргимом поднимается солнце. Пашка ещё отбивается во сне от комаров в распахнутой настежь палатке. Я беру фотоаппараты и иду встречать рассвет. Когда возвращаюсь, Пашка уже готовит, строго глядя на посуду, как будто она может куда-то уползти. По-спартански закруглившись с едой и сборами, в восьмом часу мы уже подходим к аулу Эгикал. Возле одной из башен, с пристроенной к ней мазанкой, к нам привязываются собаки, гавкают, пока мы не уходим на большое расстояние. На перевале долго торгуемся, какой дорогой идти. Перекусываем с армянскими туристами, идущими из Грузии, они угощают нас черноморскими крабами, а мы их фрикадельками. Объясняем им, как дойти до бивака на Салгах, а сами направляемся в Гули. Для этого нам приходится набрать высоту и пройти мимо альпинистского бивака, с которого уходят на Гиреч. Гули проходим уже на автопилоте, и к подъёму на Армхи совсем устаём. Тут решаем заночевать, препираемся об установке палатки, я хочу поставить её подальше, на полянке, а Пашка - у воды, рядом с дорогой. Палатка у него, вопрос решается единодушно в его пользу. Замотавшись, хорошо сплю в эту ночь, но утром встаю недовольный. Пашка с утра ищет лейку от примуса, потерянную вечером, и находит её почему-то у ручья. Он фотографирует меня, недовольного, на слайд. Я пью чай с молоком из его кружки, а он из моей тарелки.

В Орджоникидзе приезжаем слишком рано, и за время, оставшееся до автобуса, посещаем Суннитскую мечеть, парк отдыха и Пушкинский сквер. После отправляемся домой, и на этом наша эпопея заканчивается.