Грядет великое переселение?

«Каждый человек имеет право искать убежище от преследований в других странах и пользоваться этим убежищем» — этот плакат первым попадался на глаза каждому переступающему порог конференц­зала вполне респектабельной ростовской гостиницы «Турист». Нет, никто из входящих «убежища» не искал, ибо не принадлежал, слава Богу, к несчастной категории граждан, вынужденных бежать со своей и искать защиты на чужой земле. Но четырнадцатая статья Всеобщей декларации прав человека, трансформированная в плакатном изображении, являла собой воплощенную на бумаге суть и цель общего сбора региональной прессы. В конце прошлой недели в Ростове­на­Дону прошел семинар­совещание руководителей и обозревателей СМИ Южного федерального округа, организованный Представительством Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев в России (УВКБ ООН) и Альянсом руководителей региональных СМИ России (АРС­ПРЕСС). Организация таких семинаров­совещаний по вопросам экономической и социальной политики с приглашением руководителей властных структур, государственных и общественных организаций является одним из основных направлений деятельности АРС­ПРЕСС. Накануне 20 июня, объявленного ЮНЕСКО Всемирным днем беженца, организаторы семинара собрали редакторов и журналистов, чтобы обсудить именно эту, болевую для Кавказа тему. Сложную и весьма неоднозначную.

Волна с Кавказа

В России она стала актуальна в конце 80­х, после событий в Нагорном Карабахе. После развала Советского Союза вынужденная миграция приобрела лавинообразный характер. Потом «точкой кипения» одна за другой становились Северо­Кавказские республики, толчками «выбрасывая» со своих территорий сотни и тысячи семей. Официально беженцами называют граждан других государств, ищущих защиты в нашей стране. Российские граждане, согнанные войной с насиженных мест, считаются вынужденными переселенцами. Если получат соответствующий статус. Но не де­юре, а де­факто и те и другие – беженцы с общей бедой и общими проблемами.

Руководитель офиса УВКБ ООН на Северном Кавказе Джо Хегенауер рассказал журналистам о помощи своей организации лицам, находящимся во временных центрах размещения в Чечне, Ингушетии, Осетии. Помощи, подчеркнем, не только юридической, но и вполне материальной – жилищной. Например, в одной только Ингушетии построено 120 домов. В этом году ООН вкладывает в программу «Северный Кавказ» 5,5 миллиона долларов.

Наше государство в отношении своих граждан, после войны в Чечне разбросанных по всей России, ограничилось суммой в 120 тысяч рублей на семью, определенной еще в 1997 году постановлением № 510 «О порядке выплаты компенсации утратившим жилье и имущество в результате военных действий на территории Чеченской Республики и покинувшим ее безвозвратно». В 2003 году появилось постановление №404 «О порядке компенсационных выплат жителям Чечни, постоянно проживающим на ее территории» — в сумме 300 тысяч рублей за жилье и 50 тысяч за имущество.

Конечно, уехавшие и намыкавшиеся по общагам и съемным квартирам (а это в первую очередь русские семьи) обижены. Не они, когда­то строившие республику, потворствовали созданию дудаевского режима, не они оставляли этому режиму все вооружение выводимых из Чечни воинских частей, включая боевые самолеты, не они потом отдавали приказ бомбить не только аэродромы с этими самыми самолетами, но и свой родной город… Но именно они потеряли все. А государство, на котором лежит полная ответственность за все произошедшее и до сих пор происходящее в Чечне, в очередной раз продемонстрировало свое безразличие и избирательность в вопросах поддержки.

Вот и заместитель начальника отдела по защите прав мигрантов Аппарата уполномоченного по правам человека в РФ Сергей Ягодин считает, что дополнительные 230 тысяч рублей к определенным уже в федеральное финансирование 120 тысячам оставшиеся в Чечне жители могли бы получать и из республиканских денег. Они все одно – федеральные (Чечня – регион полностью дотационный). И обид бы было меньше. Да и дискриминации с нарушением статей Конституции о равенстве всех перед законом и судом не просматривалось бы. Но как­то об этом никто не подумал. Сейчас государство, конечно, ничего уже пересматривать не будет, ибо считает, что компенсационные выплаты лишившееся жилья население в подавляющем большинстве уже получило. Выплаты эти на территории Чечни – разговор особый.

Просто к слову отмечу кое­что из своих наблюдений. Я собственными глазами видела целые улицы из стоящих в ряд трех­ и четырехэтажных особняков в Майртупе, Ачхой­Мартане, Курчалое и прочих разоренных войной чеченских городках. Ох, не на 350 тысяч эти «домишки» построены! В этом году, например, в чеченской архитектуре обозначилось новое веяние – стали строить с колоннами. Чечня потихоньку превращается в республику дворцов.

Ну, а как живут те, кто действительно пострадал от войны, вам рассказывать не надо. Наверняка среди знакомых есть бывшие грозненцы. Даже скудное собственное жилье имеют далеко не все. Требовать полной компенсации утраченного у государства по суду бессмысленно: обязательно не хватит какой­то справки или документа. А если все бумаги каким­то чудом сохранились, то все равно суд такого прецедента в России создавать не будет. Сергей Ягодин привел такой пример. Пытались как­то правозащитники поддержать требования бывшего жителя Чечни, у которого не только все документы на разрушенное жилье были, но и свидетели той бомбежки, когда он дома своего лишился. Адвокаты пострадавшего сделали упор на так называемый «источник повышенной опасности» и Гражданский кодекс, согласно которому законопослушный гражданин вполне может рассчитывать на возмещение вреда. Ответ суда был не просто отрицательным, он ошеломил своей незатейливостью даже видавших разные юридические виды правозащитников: судья выразил непонимание того, как истец остался жив, но при этом безапелляционно констатировал, что «боевые действия с применением военной техники не тождественны источнику повышенной опасности».

Кто виноват?

Если в отношении к бедам вынужденных переселенцев из Чечни (реально лишившихся не только жилья и близких, но и господдержки) все присутствующие были единодушны, то по поводу других миграционных волн, коими захлестывает в последние полтора десятилетия северокавказский берег, наметились разногласия. Проблемы, рожденные первой волной миграции — притоком переселенцев из Средней Азии и Закавказья, и пятой по счету миграционной волной, названной трудовой и экономической, обозначались даже в жизнеутверждающих докладах первого заместителя полномочного представителя Президента РФ в ЮФО Виктора Анпилогова и председателя комитета по связям с политическими партиями, общественными объединениями, национальным отношениям администрации Ростовской области Валентины Мариновой.

­ В Ставропольском крае, КМВ, на Черноморском побережье динамично изменяются этнические пропорции населения. Обозначились районы компактного проживания турок­месхетинцев, курдов, хинкиллов. Это, конечно, создает угрозу возникновения конфликтов, — сказал Анпилогов.

Валентина Маринова привела пример воззвания, опубликованного в местной газете «Нахичевань­на­Дону» (есть и такая, оказывается). Его авторы ­ армяне, недавно прибывшие на жительство в Ростов, призывали соратников: «Давайте жить не ради себя и семьи, а ради великой Армении». Попытка недавно прибывших армян противопоставить себя России возмутила, что интересно, других армян – тех, кто жил в Ростовской области уже многие десятилетия.

Вот, пожалуйста, пример, как может возникнуть не только межнациональная, но и внутринациональная напряженность. А причина, считает Валентина Маринова, в том, что приезжают к нам люди совершенно иной ментальности с большими претензиями.

Собственно, с подтверждением вывода, что динамичное изменение этнополитического состава региона ведет к повышению напряженности, сталкивались в своей правозащитной, исследовательской или журналистской работе в той или иной мере все участники разговора. И индикаторы развития конфликтов, которые перечислила в своем докладе заведующая отделом гуманитарных исследований Южного научного Центра РАН Лариса Хоперская, а именно: появление на стенах оскорбляющих национальные чувства надписей, быстрое распространение негативных слухов о другой этнической группе, готовность эти слухи принять на веру – не явились для присутствующих ноу­хау. Открытием же для нас стало то, что в конфликтах виноваты… журналисты.

Очень мило! Хорошая логика! А еще раньше журналисты развалили великую державу, под шумок приватизировав все, что может давать деньги, и пустив под откос все, чем зарабатывал народ (промышленность и сельское хозяйство). Потом журналисты решили «накормить суверенитетом» национальные российские окраины, а «перекормив», надумали их побомбить, после скумекали, что можно организовать промежуток для восстановления разрушенного, кой­чего на развалинах типа построить, а затем снова разбомбить, потому что надо ж было списать полученные на восстановление средства… Списать все не получилось — пришлось чуток с народом поделиться – компенсировать моральные и материальные издержки 125 тысячами. Убытки от компенсирования покрыли дефолтом и постоянным реформированием всего и вся, чтобы уж точно никто не знал, кто за что отвечает. Вот так у нас в стране ответственного не найти. Но в случае чего всегда можно найти крайнего. То бишь стрелочника.

Уважаемая Лариса Львовна, на создание такой многофункциональной модели комбинации из трех пальцев для народа, выведенной за 15 лет постсоветской деятельности и пригодной теперь к любой ситуации, не способен ни один журналистский разум, сдобренный самой буйной творческой фантазией. Равно как и журналистское перо не обладает такой разрушительной силой.

В рамках полемики

Вот это жаль. Некую долю разрушительности хотелось бы получить. Может, и удалось бы тогда лишнюю стенку проломить, в которую бьются уже сотни и тысячи людей, которых лишила всего война или же на глазах лишает мирная политика юридического непротивления любому злу, исходящему от новых жителей, прибывших в казачьи станицы или же многонациональные села из горных районов соседних республик. Именно это доводит до конфликтов и столкновений, а не ксенофобия. Вот был конфликт в Степновском районе Ставрополья. Его развитие даже не требовало научных замеров по наличию надписей на стенах или скорости распространения слухов. Все было написано в письмах в краевые и федеральные инстанции, откуда люди ждали поддержки и защиты. Они хотели всего лишь равных прав и равных обязанностей с новыми соседями­дагестанцами. Вот, например, чтобы те не разводили больше 35 овец, как сходом установлено, чтобы потравы полей избежать. Но те разводили и 300, и 600, и 1200. И шла потрава колхозных угодий. Новоселы чувствовали себя в правах «равнее» станичников благодаря поддержке районного главы, который ксенофобом уж точно не был, наоборот, чуть не с объятиями вновь прибывших на жительство встречал и земли им отдавал с большущей скидкой. Станичники и за полную стоимость готовы были аренду оформить в складчину, так их даже до торгов не допускали. Не принимали заявление… Об этом они тоже писали. За три года тщетных упражнений в эпистолярном жанре их мольбы, скрепленные в увесистой папке, составили солидный том. Профессор Лариса Львовна Хоперская назидательно корит журналистов, что те пишут о конфликтах, не работая на их предупреждение. В данном случае бесполезно было приводить положительные примеры других областей, как советует эксперт из Ростова, и вести разговоры о пользе толерантности и недопустимости ксенофобии. «На предупреждение» могли бы сработать только закон и власть, но не сработали — ни то ни другое. Столкновение случилось. Погиб человек. Зато глава с поста ушел. Дорогой ценой далось его заявление по собственному желанию. Новый глава хоть и не жалуется, но ох и трудно ему держать район в рамках хотя бы видимой национальной терпимости! Это, к сожалению, далеко не единственный пример.

Лариса Хоперская, конечно, не отрицала, что ксенофобией страдают не только коренные жители, но и мигранты. Но особенно, считает профессор, этим отличаются казаки… Вообще­то защита рубежей родной земли и собственных семей от посягательств – это историческая миссия казачества. Не знаю детально суть конфликта между казаками и чеченцами в Ростовской области, на который ссылалась эксперт, но суть конфликта в Степновском районе Ставрополья знаю. Потому могу утверждать – казаки в Степном выполняли свою историческую функцию.

Или им и нам предписана уже другая функция? В рамках свершения той самой миграционной революции, о наступлении часа которой нас информировала все та же профессор Хоперская. Она преподносит ее как историческую неизбежность, к которой нам себя надо готовить. Миграцию, мол, не остановят кордоны, она их все равно сметет…

Миграционная революция

Если апеллировать термином «революция», то у нее должно быть как минимум несколько составляющих. Допустим, нынешнее состояние общества можно определить как революционную ситуацию, когда, как мы помним по урокам истории, «верхи не могут, а низы не хотят». Нет, старые времена многие вспоминают с ностальгией, но «жить по­старому» не смогут, ибо это уже невозможно. А вот жить, как сейчас, не может и не хочет действительно почти уже никто – в этом многонациональное население России и стран СНГ поразительно едино. Но если нам советуют готовиться к революции миграционной, то хотелось бы определиться с доминантой своего положения. Кто верхи, кто низы? Кто кого собирается свергать? Кто стоит во главе революционного движения? У революции ведь должен быть вождь, идейный вдохновитель, финансист в конце концов… Кто он — наш «добрый» гений и как собирается свершить революцию, идя под флагом толерантности? Ведь любая революция несет некий элемент насильственности, будь она хоть бархатная, хоть оранжевая, хоть розовая в полосочку. Не является ли популярный термин «толерантность» просто «легендой прикрытия?»

Вот и Федеральная программа «Толерантность», рассчитанная на 2001 ­ 2005 годы, была закрыта в 2004­м – в связи с исполнением. Об этом рассказал присутствующим заместитель директора Центра этнополитических и региональных исследований Владимир Мукомель. То ли у нас уже все друг к другу стали терпимы, но пока тщательно это друг от друга скрывают, то ли сама по себе толерантность не входит в далеко идущие перспективы, то ли просто денег на нее жалко. Одно хорошо – не надо, значит, по латыни изъясняться.

Владимир Мукомель считает, что споры о миграционной политике – это споры о будущем России. В них сталкиваются две полярные точки зрения. Первая: миграционная политика должна отвечать будущим стратегическим вызовам (демографическим, трудовым). Значит, надо привлекать в страну мигрантов. Вторая: Россия – это страна русская, православная, и будущее России связано с сохранением этой доминанты. Эта позиция исключает поток мигрантов. С этим связаны колебания руководства страны.

Поскольку Владимир Мукомель является сторонником первой точки зрения, он привел нам некоторые статистические данные: с 2007 года трудоспособное население России будет сокращаться на 300 тысяч человек ежегодно. Страна не сможет самостоятельно восполнять трудовые ресурсы. Чтобы их восполнять, требуется переселять на территорию России до 1 миллиона человек в течение 50 лет. Надо в первую очередь разработать программу добровольного переселения соотечественников. Тревогу населения накануне по поводу миграционных процессов эксперт объяснил просто: «Мигрантов нигде не любят. А Россия к тому же в течение 150 лет не сталкивалась с проблемами миграции».

Заместитель начальника отдела по защите прав мигрантов Аппарата уполномоченного по правам миграции Сергей Ягодин сказал: «Отсутствие федеральной государственной миграционной политики собственно и является государственной миграционной политикой». Пока она заключается в том, что попеременно то ужесточаются, то смягчаются правила регистрации, получения вида на жительство. В регионах миграционная политика есть, но не всегда совпадает с общефедеральной. А нужна четкая политика – какие мигранты нам нужны, сколько их нужно, и сколько нужно на это средств. С большой натяжкой можно предположить, что кто­то из Риги или Таллинна поедет на жительство в Тынду. Значит, районы, в которые мы предполагаем их приглашать, в первую очередь надо развивать экономически. Сергей Борисович заметил, что миграционная федеральная программа готовится в обстановке строжайшей секретности.

В общем, что день грядущий нам готовит ­ пока не ясно. Но тревожно. Я понимаю, что Сергей Ягодин в силу специфики своей работы сталкивается с бедами мигрантов. И я вполне солидарна с тем, что старикам ­ ветеранам войны, защищавшим страну, нужно давать российское гражданство, что стыдно их мытарить по инстанциям из­за того, что они не могут добиться копии метрики о рождении из Узбекистана, Украины или Казахстана. Мне тоже стыдно за наше государство, которое не может защитить права русскоязычного населения в Прибалтике, я тоже читала письма русских семей из Казахстана. Да, подвергающихся гонениям на территории других стран наших соотечественников Россия должна принимать, если, конечно, они поверят России — в то, что на своей территории она сможет обеспечить соблюдение их прав. Но меня волнует другое, особенно после того, как эксперт Владимир Мукомель объяснил, почему нужно торопиться с принятием законов по миграции. Оказывается, надо успеть до парламентских выборов в 2007 году и президентских в 2008­м. Мол, никто не пойдет на принятие программы, которая не понравится избирателям, в предвыборный период…

Так если люди не поддержат, значит, у них на это есть причины. Мы сталкиваемся с последствиями бесконтрольной миграции уже сейчас, а сделанная впопыхах программа, в которой хоть что­то будет не доработано, способна открыть такие шлюзы, что хлынувшая через них миграционная волна по эффекту может сравниться с цунами.

Я задала вопрос правозащитнику Сергею Ягодину – есть ли в Аппарате уполномоченного по правам человека кроме зама по защите прав мигрантов, заместитель по защите прав коренного населения. Конечно, такой должности нет. Тем не менее коренное население нуждается в том, чтобы его права защищали. Мы на Ставрополье сталкиваемся с новым видом миграции, представители которой совсем не обездолены – они защищены деньгами, финансовой поддержкой своих регионов (например, Дагестана), которые выделяют беспроцентные ссуды на 25 лет – для обустройства их на Ставрополье. Когда власти нашего края пытаются принять меры по поддержке именно коренного населения, все проекты блокируются на уровне Москвы. Про то, как обычный человек не может защитить свои права, мы уже рассказали на примере Степновского района. И получается, что такие мигранты уже сейчас находятся в заведомо выгодных условиях. Собирается ли государство кроме прав закреплять обязанности для мигрантов и собирается ли оно контролировать соблюдение прав коренных жителей – тоже граждан России?

Сергей Борисович ответил, по крайней мере, честно:

­ В любом нормальном правовом государстве предполагается, что коренное население изначально находится в более выгодных условиях. У него в отличие от мигранта есть жилье, гражданство, он защищен законами страны. Но я повторяю – это в нормальном государстве. Исходя из того, что вы сказали… я не знаю, как ответить на ваш вопрос.

.