Хоббиту и не снилось

Недавно корреспондент «Вечерки» Никита Пешков вернулся из поездки в Москву и Тверскую область. О своих приключениях он написал путевые заметки.

Застряли: история о добром человеке

Около семи вечера. Собирается дождь. Мы вышли из автобуса возле поворота на деревню Кострецы. Нам остается преодолеть еще около пятнадцати километров до Острых Лук. Отправились мы туда за информацией об африканской чуме свиней, о которой мы должны были написать репортаж. Это бедствие и большая трагедия для местных жителей и сельскохозяйственного бизнеса. Такое задание нам дали на летней школе журнала «Русский репортер». Надеясь, что быстро поймаем попутку, идем всё дальше к Острым Лукам. Именно там был один из эпицентров болезни.

— Нам еще идти примерно около семи километров, — сказала Аня. – Ну что, пойдем до конца или будем выбираться отсюда?
— Да ладно. Можем пойти, а потом позвоним в лагерь. Пусть нас на машине заберут, — предложил Леша.
Звонить в лагерь не хотелось, но все были голодны и за день путешествий устали. Решили пройти чуть дальше. Мы прошли мост над рекой, потом свернули, чтобы набрать воды. Колодец, похожий на домик для гномов, стоял на окраине деревушки Перевесы. Пока Алексей набирал воду, я осмотрелся и увидел машину. У одного из дворов стоял большой джип-иномарка. За калиткой виднелась еще одна машина.
— Думаешь, подвезут? — Леша отнесся к идее с понятным скепсисом. Я буркнул: «За спрос не бьют в нос», — и пошел.
Хотя по двору ездили на велосипеде дети, а в окно меня явно видели, на стук в калитку никто так и не вышел. Сделали вид, что не замечают, проигнорировали.
— Да вы стучите, стучите. Там они, — сказал кто-то сзади.
За мной стоял пожилой мужчина. Собранный, плотный. Седые волосы подстрижены коротко. Я еще раз попробовал дозваться до владельца джипа. Безуспешно. Я заговорил с подошедшим человеком: не было ли в их селе эпидемии и как добраться до Острых Лук?
— Да это вам еще километров семь идти. А вы издалека? Из Ручков? – поинтересовался он. – И свиноводства у нас не было. Не могу я вам помочь особо. Заходите, накормлю вас хоть тем, что есть.
Мужчину звали Геннадий Михайлович. Фамилию мы не спросили. Он провел нас в свой дом: на кухню через коридор, в котором недавно был закончен ремонт. Кухня-столовая тоже кажется свежей: новенькая деревянная облицовка стен, на полу новое покрытие. Дядя Гена, как мы сразу стали называть приютившего нас, не всю жизнь живет в этом доме. Он коренной москвич, в советское время был инженером.
— А картины? – указал кто-то из девушек на развешанные по всей кухне рисунки. – Вы рисовали?
— Ну, это позже, — ответил Геннадий Михайлович. – Инженерия надоела как-то. Я начал изучать историю живописи. Стили, краски.

***

Нам нужно найти Александра, друга Геннадия Михайловича, который живет на другом краю деревни. Может, он довезет нас до Лук.
— Значит, девушки пока остаются тут, а мы попробуем с Александром договориться. Может, он довезет вас до Лук. А там если что — возвращайтесь.
Геннадий Михайлович, я и Леша собрались уходить.
Дорога была похожа на морской берег. Ноги утопали в мелком песке. Вокруг деревенские дома, многие выглядят заброшенными: мрачные, кое-где нет окон, какие-то срубы покосились, и непонятно, что удерживает их от полного падения. Такое мы наблюдали во всех местах, где успели побывать. Можно пройти по улице из десяти домов, из которых жилыми будут три, а из этих трех один – дача.
Из рассказов Геннадия Михайловича ясно, что в деревне пьют многие. Это даже не болезнь, а данность.
— А в этом доме друг у меня живет. Геодезист. Я к нему реже стал ходить. Последнее время он выпивать стал. Немного. Но как зайду, сядем на кухне, он руку протягивает, берет бутылку. «По капельке», - говорит.
Мы пошли мимо зарослей борщевика в два человеческих роста. Он растет на заброшенных участках или у дороги. С ним чрезвычайно сложно бороться, но тут и не делают ничего. Борщевик, разваливающиеся срубы, заброшенные сельскохозяйственные строения, алкоголь, съедающий людей. Обычное село. Речь не только о Перевесах или Ручках.
Дома у Александра оказалась только его мама. Она сказала, что он все еще на работе: рубит лес. Во многих местных деревнях это практически единственный способ заработка.
Мы пошли назад, но уже другой дорогой. Хороших домов там было больше. Некоторые отремонтированы не хуже, чем у Геннадия Михайловича. Наверняка дачи.

***

— Ну что, придется оставаться тут, — девочки смотрят на меня с сомнением. – Уже полдевятого, назад долгая дорога. А в Острые Луки уже смысла идти нет. С кем мы там поговорим сейчас, на ночь глядя? – продолжал убеждать я.

В общем, выхода у нас не было. Тучи сгущались, погода явно подбирала большой калибр на сегодняшнюю ночь, дорога назад должна была занять много времени, а идти вперед не было смысла вообще. Мы застряли, но, к счастью, Геннадий Михайлович предложил нам остаться.
— А если он – маньяк? – шутливым голосом спросила Аня, хотя ее глаза выдали «серьезность» ее опасений. Городские жители, видимо, все реже сталкиваются с таким гостеприимством и бескорыстностью. Нам кажется странным, что человек готов приютить и накормить пятерых незнакомцев. Проскакивает мысль: если он не боится чужих людей, может, стоит бояться его?
— Нет, ел он вместе с нами с одной сковородки и отравить не мог, — говорю я, поняв, к своему стыду, что действительно подметил это.
Но вскоре мы расслабились, страхи развеялись. После того как мы погуляли по окрестностям, купили припасов и попали под ливень, продолжавшийся всю ночь, нас ждал отличный ужин и возможность сходить в душ. Водопровод в деревне есть не везде. Душевой домик, стоящий отдельно, сконструирован интересно. Вода по специальной трубе наливается в котел, который греется на дровах, а затем подается в кран. В лагере мы мылись, грея воду в специальных печках, а потом наливали ее в тазы, разбавляли и поливали себя из ковшей. После этого душ, сконструированный дядей Геной, казался чем-то шикарным, давно забытым.
В доме почти все сделано его руками. Он помогает и другим в селе. Кому нужно провести электричество, кому еще что-то — все идут к Геннадию Михайловичу. Этим он зарабатывает. Много ему, похоже, и не надо, ведь живет он один.
— С женой я развелся в пятьдесят, долго терпел, — рассказывает он про семью. – Ждал, когда дети вырастут. Дочь и сын.
Про сына он почему-то не говорил. Про дочь тоже поведал немного.
— Замужем она сейчас. Приезжают иногда сюда. Но муж у нее своеобразный, — ухмыльнулся хозяин. – Мама у него – библиотекарь, папа тоже интеллигентный человек. Он такой, чтобы ни соринки, ни пылинки вокруг. Как приедут, он садится тут и сидит.
Из семьи в свое время никто не поддержал желание дяди Гены купить дом. Теперь вот он живет тут один. Кроме того дня, когда к нему пришли пять путников.

***

Утром мы встали рано. Нужно было успеть на автобус, который довез бы нас прямо в Острые Луки. Он ходит всего два раза в день.
Поели, дядя Гена предложил нам кофе или цикорий на выбор. Мы немного поболтали, тепло распрощались и уехали дальше охотиться за чумой свиней, а Геннадий Михайлович снова остался один, управляться по дому и помогать деревне.

Автостоп: История дороги назад

Такой же путь, что мы прошли вчера за несколько часов, был преодолен за двадцать минут. Острые Луки по внешнему виду мало чем отличаются от Перевесов. Несмотря на то, что было утро, людей на единственной улице так же немного, как и вечером.

Нам очень повезло — буквально у автомобилей мы застали обоих фермеров, которых хотели найти. Они согласились пообщаться с нами, хотя были расстроены. К одному из них даже приходили из прокуратуры, обвиняли в том, что он похоронил мертвое животное, а не передал его на экспертизу. Тогда в селе еще не знали, от чего пала свинья. По нормам, вокруг того места, где заболело животное, образуется карантинная зона, внутри которой забивают всех животных. «Теперь в Острых Луках ничего не хрюкает», — сказала Аня.
Поговорив с фермерами, мы отправились дальше. Решили посмотреть, как выглядит скотомогильник. В этот момент начались наши приключения автостопом.
Сначала мы поймали молоковоз: УАЗ с бидоном. Водитель решил не только показать место, но и довезти нас. Так как в кабину помещалось только двое, я, Алена и Оля поехали «верхом».
Это выглядело как сафари, с поправкой на нелепость ситуации. Машину трясло на проселочной дороге, мы задорно орали какие-то веселости, с полей на нас недоумевающим взглядом смотрели коровы.
Ехать оказалось недолго. Мы слезли с молоковоза, посмотрели на кучу земли, посыпанную кое-где хлоркой, и отправились назад. Примерно через десять минут мы снова были в Острых Луках. Там уже поймали хлебовозку. Водитель пустил нас в кузов, наполненный свежими, ароматными и аппетитными булочками, батонами, пирогами. Тяжелое испытание для голодных путников. Стараясь отвлечься, мы фотографировались, снимали видео и делали записи на Лешин диктофон.
Хлебовоз снова привез нас в Перевесы. Когда мы вышли, хотелось только одного: съесть купленные пироги тут же, сидя у моста. Мы смотрели на реку, дышали свежим воздухом и обсуждали наши двухдневные приключения. Они все еще продолжались.
После условного обеда мы шли по дороге к лагерю и говорили, как хорошо бы отдохнуть лежа на сене. Неожиданно за спиной раздался шум мотора. Развернувшись, мы начали хохотать: за нами ехал трактор с прицепом, полный свежескошенной травы. Ради шутки попробовали его остановить. Следующие несколько километров мы ехали на огромной зеленой куче, довольные как дети.
Последний отрезок пути мы преодолели, забившись впятером в кабину дальнобойщика. Общительный водитель включал музыку погромче, над стеклом в такт двигались игрушки, а мы вместе с машиной подпрыгивали на каждой яме.. Он довез нас прямо до самой Максатихи. Оттуда до лагеря летней школы «Русского репортера», где мы жили, было уже рукой подать.
Так прошла наша охота за чумой свиней. Неожиданной «добычей» стал новый взгляд на человеческую доброту и желание помочь, а еще подтверждение правила, что, чем больше ты доверяешь миру, тем меньше твой дорожный рюкзак.