Как кот Васька фашистов напугал (быль)
С августа 1942 года село Новоселицкое было оккупировано фашистами. Первого января 43-го в нашей хате на улице Советской, 131, небольшая группа немцев отмечала Новый год. На дворе стоял сильный мороз, и холод загонял нас на печь — единственный очаг тепла и уюта.
Немцы оживленно открывали посылку с гостинцами: там были губные гармошки, открытки, консервы и разные сладости. Мы с мамой сидели на печке. Одежда и оружие незваных гостей были сложены в одном углу комнаты. Фашисты нас не замечали, пели песни, шутили, играли на губной гармошке чуждые для нас немецкие мелодии. Притоптывая ногами, они пытались танцевать, подзадоривая друг друга. Пол был глиняный и застланный соломой, перед приходом оккупантов у нас там жил новорожденный поросенок. Огонек лампадки, тускло освещавшей комнату, мигал из-за беспорядочных движений танцующих. В воздухе стоял табачный дым.
Вдруг все замолчали, перестали шутить, глядя на старшего, который держал в руках толстую книгу. Он, придвинувшись к лампадке, внимательно рассматривал ее. За окном были слышны отчетливые шаги постового, проходящего мимо. Ходики, висевшие на стене, равномерно отстукивали время. Мы с мамой, замерев, смотрели с печки на немца, державшего в руках «Календарь колхозника 1938 года», подаренный отцу на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве. Тот перестал листать книгу и, указывая пальцем на портреты наших вождей, напечатанные на первых страницах, взвизгивающим голосом закричал: «Коммунисты! Ленин! Сталин!». Немцы поднялись из-за стола, чтобы рассмотреть получше книгу. Кто-то из них специально для нас сказал: «Сталин — капут, русские будут наши рабы, будут работать на великую Германию!». Один выбросил руку вперед с возгласом: «Хайль Гитлер!», его дружно поддержали.
И тут фашисты обернулись к нам с мамой и стали кричать: «Капут! Капут!». Даже кот Василий с обрезанными усами, который сидел с нами на печке, испугался и прижался к нам, сверкая глазами (усы обрезал ему я, чтобы не щекотал меня ими и не мешал мне спать; правда, потом я узнал от дедушки Василия Андреевича, что усы коту помогают при ловле мышей). Бежать было некуда. Один из немцев сдернул нас с печки и поставил в угол у входной двери. Даже теперь, через 67 лет, подробности этого события стоят у меня перед глазами. Лица и голоса фашистов запечатлелись в памяти на всю жизнь. (Много позже, когда я побывал в Германии, в городах Айнбек и Франкфурт-на-Майне, я вглядывался в лица пожилых немцев, как будто мог узнать среди них тех, кто отмечал Новый, 1943 год в нашей хате)
Мы с мамой стояли, не шевельнувшись, а немец потрясал книгой перед нами, резким, гавкающим голосом кричал, указывая на портреты Сталина и Ленина: «Коммунисты капут!». В комнате стало тихо, и только ходики продолжали привычно отсчитывать время. Немец с книгой приблизился к нам и попытался схватить меня за остриженную голову, приговаривая: «Мутер, кляйне кнабе морган капут». Он повторил это несколько раз, лицо его было искажено злобой. Затем он с силой бросил книгу прямо в печку, на горящие угли. Раздался хлопок, облако золы и дыма потянулось по комнате. Все вздрогнули. Я не выдержал, заплакал, а мать, обняв меня за плечи, что-то хотела сказать.
В этот момент наш кот Вася решил спрыгнуть с печки, при этом он опрокинул стоящую рядом табуретку, которая создала невообразимый грохот, как будто кто-то выстрелил из винтовки. Немцы мгновенно бросились на пол с криками: «Ахтунг! Ахтунг!». Некоторые от страха достали пистолеты и пытались спрятаться под кровать. Наш кот, чихая от поднятой пыли и золы, подошел к нам и стал привычно тереться об ноги. Вид у него был встревоженный, голоса он не подавал. Кот посмотрел на лежавших на полу немцев, потом поднял хвост и направился к выходу. Там он привычно встал на задние лапы, а передними без труда открыл дверь, как это делал не раз.
Фашисты неуклюже стали подниматься с пола, отряхивая одежду от соломы. Нас никто не трогал. Мы с матерью проскользнули в сенцы, прикрыв за собой дверь, и спрятались в чулане. Было холодно, мы накрылись старой одеждой, которая там была, и просидели до утра. Немцы уходили из хаты, негромко переговариваясь. В тот момент раздался громкий бой часов. Фашисты опять всполошились. Мы этого не видели, но был слышен шум и удар по часам, после чего ходики навсегда остановились. Собрав свою одежду и оружие, немцы прихватили содержимое посылки и ушли. Больше мы их не видели. Были слышны удаляющиеся шаги часового на улице. Кот Вася, который даже с остриженными усами почуял свою жертву, стал шарить по чулану.
Обгоревшую книгу мы достали из печки и долго берегли в семье как память о моем отце Евдокиме Ивановиче. Позже я часто выносил «Календарь колхозника» на улицу, и мы с ребятами с интересом рассматривали книгу о тружениках полей, пока она совсем не истрепалась.
13 января наше село было освобождено от немецко-фашистских захватчиков, и мы с радостью встречали наших освободителей.
* * *
Я до сих пор вспоминаю нашего спасителя — серого кота Василия. В память о нем мы держим в квартире кошку Алису. Ей уже 15 лет, это верная подруга, которая сидела со мной и помогала писать эти воспоминания. В доме хранятся и ходики, купленные моей мамой Анастасией Алексеевной более 60 лет назад.
Валентин Евдокимович ГРИГОРЬЕВ, ветеран труда, заслуженный строитель РФ, житель Ставрополя.
