КАК ЖЕ ТЫ ДАЛЕК ОТ МЕНЯ, МОЙ СЫН!..

43 года назад весь белый свет огласил криком толстощекий младенец мужского пола, названный в честь отца Семеном. Семен Семеныч рос обыкновенным мальчишкой, что называется, развитым по возрасту. Летом пылил в сандалиях по улицам, гонял воробьев, сбивал коленки, тырил чужие огурцы с грядок, хотя свои были ничуть не хуже. Казаки-разбойники, штандер (игра такая), «тарзанка» на старом высоченном орехе. Зимой - горки, санки, хоккей на самолично залитых площадках... Ну и всесезонно: связывали ручки соседских дверей, звонили-убегали, и где-нибудь под лестницей давились от смеха, когда соседи пытались выбраться из-за связанных дверей. Кошки получали новые скафандры, учились летать (все остались живы), особо вредные соседи кричали благим матом в разбитые форточки... Хулиганили, но как-то безобидно.

В школу пошел в положенные семь лет. Гордо показывал всем октябрятскую звездочку, потом пионерский галстук... В комсомол вступил как-то впопыхах: влюблен был, не заметил, что уже пора платить членские взносы.

«Знаете, Семен влюблялся как-то неистово. Мы с отцом всегда знали, что с ним очередная любовь приключилась: взрывается по пустякам, молчит днями, уроки забрасывает... А уже и экзамены на носу. Ну с этим он справился хорошо. Пошел в ПТУ, хотел сначала профессию получить, а потом уж и высшее образование. В армию хотел. Но страдал сильнейшим плоскостопием, таким, что однажды ногу из-за этого сломал: «ласты» прямо вместо ступней у него, здоровенные... Мы пытались лечить, но врачи потихоньку пальцем у виска крутили: «Мы-то можем прооперировать, слегка понизить степень заболевания... Но вы, мамаша-папаша, про Афганистан не забывайте».

Получив профессию, пошел мой сынок учиться в политех на инженера. Базовое образование было, так что инженерная наука давалась легко. Там же, на третьем курсе, влюбился «до потери памяти» в Ирочку, хорошую девочку. Женились, родили близняшек, двух девочек, Любочку и Верочку...

А потом мой сынок разбился на работе: копали котлован какой-то, он туда и упал. А может, столкнул кто: он сам не пил и никому не давал. А народ, знаете же какой! Поговаривали, что его толкнули, да только доказать было невозможно. Травма была страшной: даже трепанацию черепа пришлось делать. Да еще переломы... И вот тут-то и началось.

Стал наш Семен как-то странно себя вести. Непьющий совершенно — вдруг запил. Какие-то девки косяком пошли. Ирочка плачет, ругается с ним, и толку никакого: глаза зальет, и вперед, на подвиги! Ира не выдержала: собрала дочек и уехала к родне, в село. А мы остались.

Все, что было потом, как страшный сон. Какие там перестройки, перевороты, дефолты?.. Мы видели только человека, постепенно превращающегося в зверя. Все, что можно украсть, украл, неоднократно и на нас с отцом руку поднимал. Лет десять кошмар длился.

И закончилось все внезапно: как будто проснулся. А толку? Жена вышла замуж, дочки чужого дядю папой зовут, мы с отцом больные... Выяснили, что Семен стал посещать церковь, познакомился с одним батюшкой, все помогал в храме, даже в хоре петь пытался... И однажды объявил нам, что уходит в монастырь. Не ищите, мол, ухожу далеко, к Белому морю. Вот так мы остались одни.

Однажды к нам приехала из села бывшая невестка Ирочка, нужен был какой-то документ. Увидела, в каком мы плачевном с дедом состоянии, да и осталась. Прожила пару дней, потом дочек привезла, наших, стало быть, внучек... А там и муж ее, Ваня, стал захаживать: он в городе работал. То починит что, то прибьет. Как-то постепенно мы объединились, спасибо нашей золотой Ирочке. Ее родители, наши ровесники, стали приезжать. Они нам курочку, яйца, мы им тут что купим... А я все вязала для них: с молодости со спицами в руках. Праздники вместе, в больницы друг к другу — возраст-то уже...

Но Семен так и не выходил из головы! Снится по ночам, зовет, плачет: «Мама, папа...». Не выдержали, стали искать его. Мы и раньше искали, но довольно скоро выяснили, что он при монастыре в Карелии, чуть ли не на краю земли... А тут — мало ли что? Может, болеет, вот и зовет родителей. Мы к нему и ездили однажды, но видели издали: по какому-то странному закону он не имел права, что ли, к родителям подойти? Постоял в отдалении молча, повернулся, да и пошел себе...

В общем, насобирали денег, заняли у Ирочки и Вани, и поехали. Фото детей с собой взяли, рубашку новую, белья накупили, вкусных продуктов. Туда приехали поздней осенью и ночью. Снег срывается, маленький автобус прямо под стены монастыря нас подвез. Вошли внутрь. Чистенько все. Кирпичики вокруг клумб побелены, дорожки подметены, двухэтажные здания из красного кирпича: видно, что старина. В отдалении огромный храм строится...

Сына не узнали сразу-то: похудел, посветлел лицом (север все-таки), бородку отпустил. Одет в рясу. Поздоровался, поклонился в пояс. Позвал нас за собой. Мы с отцом перепуганные какие-то: как чужих встретил сыночек наш. В теплой комнатке, сплошь стена в образах, выкладываем свои нехитрые «дары». Еду он сразу же передал какому-то мальчику-монашеку. Рубашку, белье, повертел-повертел, отложил: пригодится. «Мы же тут строим, в рясе не всегда удобно». Оказывается, он главный на монастырском хозяйстве, дел у него много. И все с нами, как с чужими: матушка, батюшка... Отец хотел прикрикнуть по старой памяти, но не посмел: так уж сынок глянул из-под бровей... Мы сами вдруг начали суетиться: «Да ненадолго мы, вот повидали тебя, да и поедем домой! Живой, и слава Богу!» - «Не поминайте всуе!». Вспомнили про фотокарточки девчат его. «Вот, смотри, сынок...» Посмотрел, и вдруг что-дрогнуло в его лице: «Вера, Любовь... Надежды нет!». Так и не получился у нас разговор: Семен молчал, все глаза на иконы уставлял... Переночевали в теплой, но неуютной келье для гостей. Провожая нас, Семен сказал, что, может, в отпуск приедет. У них там отпуска дают, во чудо-то...

Вернулись домой опустошенные, но и радостные одновременно: хоть жив, здоров, в тепле, питается хорошо, хоть и постным почти всегда.

А дома ждали нас все наши: Ирочка, Ваня, Верушка, Любочка, родители наших молодых! Радовались как! Ирочка, стесняясь, сообщила мне по секрету, что ребеночка ждет. Уж поздно, не возраст, но Ваня хочет, да и угрозы никакой: здоровая у нас невестушка.

Недавно родила девочку, мы с дедом уговорили ее Надюшкой назвать... Надежда Ивановна, чем не имя?

Вот теперь сижу и плачу тут у вас: то ли от горя, что сына потеряли (он в отпуск поехал в Афон, в Грецию), то ли оттого, что семья нас не бросила. Живем вот...»