Куда ведёт Литературный институт, и ведёт ли?
В нашу редакцию пришло письмо от девушки, поступившей в этом году в единственный в стране Литературный институт. Лит — весьма спорное учебное заведение: разве можно научить быть писателем или поэтом? Ответ — нет, это вопрос таланта. Но атмосфера, окружение, круг людей и книг способны сформировать, огранить этот талант. Поэтому атмосфера Горьковского Лита разительно отличается от всего, что можно найти в вузах страны. Лучше всего об этом расскажет очевидец.
«Беги отсюда, если будет хоть какой-нибудь другой вариант!» - таким убеждённым возгласом миниатюрной девушки, курившей крепкие сигареты на зелёной лавочке, встретил меня Литературный институт имени Горького. Девушка оказалась пятикурсницей, за четыре года не нашедшей, а может быть, и потерявшей смысл учиться здесь. В единственном, уникальном в своём роде не только в России, но и во всем мире, который не один десяток лет грозятся упразднить, заведении, выпускающем специалистов под общим, условным названием «литературный работник». Стереть Литинститут с благопристойного лица Москвы хотят потому, что очень уж высок процент «литературных работников», не способных удачно вписаться в колючие реалии жизни после выпуска. Ещё задолго до моего приезда в Москву не один человек отговаривал меня сюда поступать.
Обветшалое, не тронутое благородной рукой евроремонта здание самого института, не менее обветшалое здание студенческого общежития. Так и дышащий стариной ретро-лифт, обрамленный черной сеткой, через которую можно наблюдать, как он движется вверх-вниз. На голых стенах в жилых комнатушках вместо обоев стихи, нацарапанные корявым почерком, и цветные рисунки, как будто нарисованные пятилетними детьми - пчёлка, солнышко, парашют...
В одной из таких комнатушек я столкнулась с Алисой. Нет, не с той самой, что то раздувалась, то умалялась во всем известной сказке. А с поэтессой из Хабаровска, мечтавшей о Лите, ещё когда получала свое первое высшее, дизайнерское, образование там у себя, на Дальнем Востоке. Затем на лестничной клетке, в коридорах, на кухне, у утренних умывальников общежития я сталкивалась как со студентами, так и с абитуриентами, которые преимущественно делились на две категории: одни очень хотели поступить именно сюда, другие – тоже, но только уже не в первый раз. Их отчисляют за те или иные оплошности – они приходят снова. Кое-кто из мною встреченных вообще в этом году собрался променять филфак МГУ на семинар поэзии Лита.
А есть и другая история. Будучи абитуриенткой, я делила комнату с вышеупомянутой Алисой, а также с девушкой по имени Лера. Пытаясь выяснить её литературные пристрастия, я узнала только то, что любимое произведение у неё – булгаковское «Мастер и Маргарита». А потом Лера узнала результаты первых двух вступительных творческих экзаменов, не согласилась с оценкой и, не дожидаясь решающего третьего, стала спешно собирать свои вещи, говоря, что уходит учиться на экономиста. И напоследок она сделала такое заявление: «Единственное, о чем я жалею, так это о том, что зря читала «Мастера и Маргариту»!». Таким образом, имя Леры стало настоящим анекдотом в нашей славной компании. А над её кроватью есть памятная надпись: «Здесь жила Лера, которая умерла для литературы и воскресла для экономики».
Но в целом – меня сильнейшим образом покорил контингент обитателей общаги. Зайдёшь как-нибудь вечерком на кухню – просто чашку помыть, а там стоит кучка ребят – жарят овощи и беседуют – естественно, о литературе. Остановишься в дверях немножечко послушать – пойдёшь спать только в пять утра, а беседа о насущном между тем и не думает заканчиваться, в такую-то рань! То же самое и с экспрессивными стихотворными чтениями на лестнице, которые периодически сменяются ночным концертом бардовской песни, продолжающимся до тех пор, пока всех певцов не разгонит охранник.
Чудаки здесь на каждом шагу. Одна абитуриентка пряталась от людей в шкафу и заявляла, что будет говорить с кем-либо только в присутствии собственной гигиенической помады. Другая особа могла посреди ночи разбудить свою соседку и попросить рассказать ей про Святую Троеручицу. Была целая группа «потомственных нигилистов, отрицающих потомственность», да и много чего ещё.
И о неоднозначной репутации заведения никто не спорит. Кто-то говорит, что образование в Лите «ненастоящее». Мол, зачем учить на писателей и поэтов? А по-моему, оно просто нетипичное. Чем плохо, когда знающие, творческие люди на протяжении пяти лет стимулируют тебя писать всё лучше и лучше, посредством строгой критики и передачи собственного немалого опыта.
На консультации перед вступительными экзаменами преподаватели советовали нам не упиваться большими надеждами. В лучшем случае только пара человек из каждого выпуска действительно уходит в большую литературу. Я думаю, это можно понять как «не надейтесь на нас, надейтесь на себя и своё собственное желание». Вот всё, что мне, собственно, и остаётся, ведь в Лит-то я поступила и вряд ли буду менять его на что-то более «достойное».
Виктория ЗЕНЧУК
