La fumee de la Patrie ... Дым Отечества...
Некоторое время тому назад мы с сыном на автомобиле совершили путешествие ко мне на малую родину - в село Ореховку, где я не был более 30 лет. Путь лежал через Светлоград, мимо Просянки, Гофицкого. Мы периодически останавливались, выходили из машины и любовались окрестностями. Я пытался вспомнить - что же это за гора около Просянки, с которой открывался великолепный вид на долину с каким-то озером. Вроде бы в детстве его не было... Ехали дальше. Чем ближе к родному селу, тем труднее удавалось сдерживать волнение. Сын, чувствуя моё состояние, удивлялся: что же здесь особенного, какое-то рядовое село, с признаками разрухи и запустения.
– Смотри, смотри! Впереди слева на возвышенности - скалы.
Мы любили бывать на них в детстве. Там есть надписи на польском языке, которым около 200 лет. Мы тоже выбивали там свои имена... На меня нахлынули, захватили душу воспоминания, к которым сын был безразличен - ведь Ореховка не была его родиной... А вот и спуск к Петухову пруду, в котором в детстве купались. Ударение в названии делалось именно на первом слоге, почему - я не знаю. Через этот спуск и полуразвалившуюся плотину дорога вела вверх на другую улицу, к Баркову колодцу и далее - к этим скалам. Напротив спуска, на улице Красной (центральной улице Ореховки) много десятилетий назад стояла скромная хата, где я и появился на свет. Ныне от неё остался лишь фундамент. Саманные стены и глиняная крыша давно рухнули и размыты дождями и талыми водами. Это унылое зрелище больно кольнуло в сердце. Но ничего нет вечного в мире... Сначала мама со мною и сестрой покинули это гнездо, позже — старенькая бабушка, которую мы забрали в Ставрополь. Уже давно нет на этом свете ни мамы, ни бабушки. Царство им небесное! Именно поэтому я так давно не бывал на родине. Но вот с возрастом потянуло проведать родные места.
Я посетил здешнюю школу, встретился с учителями, среди которых нет ни одного знакомого лица. Провёл поэтический вечер, подарил школе несколько экземпляров своего лирического сборника «Тёплый ветер любви», а также пару новых стихов, посвящённых местам моего детства... Погода была сырая, и мне не удалось побродить по селу, подняться на скалы, которые назывались, как я позже вспомнил, Писаные камни. В таинственной пещере на северо-западе села, прозванной Каменкой, по рассказам старожилов, когда-то скрывалась банда Рагуля. Его родственники жили выше нас по улице Красной, и односельчане побаивались их, избегали общения.
А гора у села Просянки, с которой мы любовались озером, расположенным в долине, как выяснилось, называется Баевой. Всё это я узнал несколько позже из краеведческих материалов с фотографиями Юрия Кузьминых, помещёнными в газете «Вечерний Ставрополь». Рубрика «Краеведение», в которой он публикует свои статьи, очень познавательна, и я с интересом черпаю из них ранее неизвестные исторические сведения, наблюдения, неожиданные или забытые факты. Но в этот раз, вернувшись в Ставрополь, я нашел в газете очередную публикацию Ю. Кузьминых о Писаных камнях. Как здорово, это же Ореховка! Я стал жадно читать и, дойдя до предположения краеведа В.Г. Гниловского о происхождении надписи на скалах на французском языке «Дым Отечества мне сладок и приятен», сначала заволновался, а потом с хохотом побежал в комнату к жене, зачитал ей этот абзац. Какой курьёз! Дело в том, что эту надпись на скалах сделал я - Виктор Петрович Никулин, в молодые годы в присутствии друзей-односельчан – Михаила Ивановича Цыбанёва и Василия Ивановича Кисленко. Где сейчас находится первый из них, мне неизвестно. Второй же до сих пор живёт в Ореховке.
Было это летом 1967 года. В это время я был третьекурсником Пятигорского института иностранных языков, а Миша Цыбанёв — первокурсником, мы учились на факультете французского и немецкого языков. Михаил жил в Ореховке, по соседству с моей бабушкой. Я приехал к ней на каникулы, мы встретились с другом и пошли на Писаные камни, откуда открывался замечательный вид на село. Мой приезд на родину приятно взволновал меня, и эти эмоции породили мысль оставить на скалах надпись на память с помощью зубила и молотка: «La fumée de la Patrie m est douce et agréable». Как видите, всё очень просто и прозаично, и никакие декабристы к данной надписи отношения не имеют.
Меня удивил один момент: надпись эта была обнаружена экспедицией спустя год или полтора после того, как была высечена на камне, то есть была достаточно свежей. И это можно было определить визуально. Декабристы же прибыли в ссылку на Кавказ более 140 лет до появления надписи. За это время она должна была разрушиться от природных явлений, так как сделана на горизонтальной поверхности, не как у поляков... И ещё одно дополнение: с помощью отца моего друга из Ставрополя, поляка по национальности - Фёдора Павловича Олексиа, я сделал в то время перевод польской надписи, который несколько отличается от приведённого в статье: «Для Отчизны милой - смерть, раны и кандалы».
Вот такие уточнения к информации Юрия Кузьминых. Думаю, это будет небезынтересно как краеведам, так и другим читателям газеты, особенно жителям села Ореховка, о котором идёт речь.
Виктор НИКУЛИН, г. Ставрополь
