Моё — твоё — моё. Наше?

Сегодня мы продолжаем диалог о нашумевшей книге нашего земляка, пятигорчанина, кандидата философских наук Виктора Мерцалова «Логика антропогенеза. Происхождение человека еще не завершено». Речь пойдет о зарождении общественных отношений, потреблении, собственности, труде, налогах…

Инструмент управления — слово

— Виктор Леонидович, Вы пишете, что предчеловек изобрел уникальное «орудие» — другого предчеловека. Как появился человек социальный?
— У предчеловека не было речи. В «общении» с камнем он пользовался «языком» ударов. А в отношении с сородичами до поры ему вполне хватало животного общения. И лишь когда его психика изменилась настолько, что он смог увидеть в сородиче «орудие» в деле добычи пищи, защиты от врагов, ему понадобилось слово. Слово как инструмент управления другим предчеловеком. Предчеловек умел издавать звуки не хуже, чем современные обезьяны. Идеальный образ, который он мог передать другому, уже присутствовал в его мозгу. Не приобрести речи он не мог, так как не мог отказаться от возможности усилить себя за счет других. Главная трудность была не в том, чтобы научиться говорить, а в том, чтобы звук был правильно понят. Но задача разрешилась в ходе практики — появилась система звуков, одинаково интерпретируемых всеми, — речь. Она заново связала распадающееся стадо, каким было предплемя, в племя, т. е. в социальную общину. Предчеловек превратился в социального человека.
— Но звук становится словом, когда наполняется смыслом…
— Смысл слову – объективный, общий для всех – сообщает не тот, кто его произносит, а тот, кто его слышит. Смыслом для говорящего становится реакция слушающего. Так усваивает речь и современный ребенок. Произнося первые слова, он не подозревает, что они могут иметь какой-то смысл, он лишь подражает взрослому. И только вид поведения взрослого в ответ на эти слова наполняет их смыслом для ребенка. Благодаря речи идеальное, возникшее в голове одного человека, получает «публичное» выражение и определяет поведение каждого члена общины. Появляется сознание. Но это отнюдь не означает обретения и самосознания. За счет практики социального существования человек смог окончательно выделить себя из природы и осознать ее как нечто внешнее. Однако отделять себя от другого человека он еще не умел. Поэтому его сознание оставалось общинным. Память об этом еще настолько свежа, что и сегодня нам порою трудно настроиться думать иначе, чем все.

Нет уз надежнее!

— Почему стал возможен закат предплемени?
— Предплемя – это организация распадающегося стада. Никакой самостоятельной структуры оно не имело. Но когда один предчеловек увидел в другом средство удовлетворения собственных потребностей, они оказались по-особому нужны друг другу. Возникла связь (не инстинктивная — как в животном стаде — для жизнестойкости вида), а новая, создающая условия выживания и процветания индивида. Это социальная связь. Появилось племя — союз людей, в котором каждый приобретает для себя жизненно важные блага посредством другого. И сегодня идеал социального человека полностью исчерпывается идеалом дикаря на заре племенной организации: приумножение объема потребления. Социальный (племенной) статус человека определяется массой доступных ему потребительских благ.
Обратите внимание: в племени нет власти. Биологическая история жизни человека на этом полностью завершается. Социальная форма – ее итог и ее тупик. Но вместе с тем и условие, и предпосылка восхождения на вершину человеческого бытия.

Махнем не глядя?

— Что же дальше?
— Социальный уклад гораздо эффективнее стадного. Он позволял создавать не только необходимые, но и избыточные блага. А избыток побуждает его владельца к обмену! Внутри племени обмен был невозможен, поскольку никто из его членов не видел в своем соплеменнике существа, отличного от себя. Меняться было не с кем, «все было общее». Поэтому обмен мог возникнуть лишь при контактах чуждых друг другу племен. Вначале случайный и эпизодический, обмен со временем делается регулярным, а затем, став привычным, из сферы межплеменных отношений
проникает в среду племени. Благодаря этому человек впервые обретает самосознание, собственное «Я», становится личностью. Поэтому постсоциальную форму существования я называю личностной, даю определение понятию «личность». В книге оно сформулировано корректно. Историческое перерождение социального человека в личность обусловило объединение разрозненного архипелага племен, каким являлось человечество на социальной ступени развития. Форма коллективизма личности – человечество в целом.

Труд создал не человека, а личность!

— В учении Маркса обмен рассматривается как второстепенная деятельность относительно производства. У Вас же он, похоже, выходит на передний план?
— Нет, они равноценны. Обмен связывает людей в той форме коллективизма, в которой они могут осуществлять совместное и более эффективное производство. В том числе — товара, продукта, предназначенного не для собственного потребления, а для обмена. Но у обмена есть и иные задачи. Он позволяет изменить потребительную форму товара на любую другую. Поэтому товар способен удовлетворять любую потребность человека, произведшего его. Умение создавать подобный продукт составляет высшее достижение социального человека, т.к. наилучшим образом отвечает его потребительской природе.
Но для личности гораздо важнее еще одно назначение продукта: оно выражается в его способности удовлетворять чужую потребность.
Едва человек начинает сознавать свое «Я», как перед ним встает вопрос: «Кто есть именно я в отличие от другого человека?». Именно труд и дает ответ на этот вопрос. Человек, чтобы понять себя, должен предъявить свое «Я» другим людям зримым для них образом — в отчуждаемом от себя объекте. Таким объектом и является продукт труда.
Увы, современная общественная наука не различает социального человека и личность. Сплошь и рядом можно встретить словосочетание «социальная личность», хотя именовать «социального субъекта» «личностью» ничуть не больше оснований, чем мартышку – доктором философии. Это не просто два разных, но два противоположных по своей природе и способу существования естества человека.
Социальный субъект – это переходная ступень от полуживотного к полноценному человеку. Смысл его существования заключается в том же, что и для всякого животного – в потреблении. Он обладает сознанием и речью, но и овладевает, и пользуется ими лишь как наиболее совершенными инструментами присвоения внешних благ. Социальный человек – потребитель, стяжатель. Напротив, личность – творец.
— И когда же мы доживем до торжества личности?
— Быстрее, чем кажется, хотя, может быть, и «не в нашей жизни». Сначала нужно накормить, насытить социального человека, живущего в каждом из нас. Это может показаться утопией — в условиях социальной (потребительской) нищеты, фактически господствующей в мире, это убеждение вполне естественно. Но, к счастью, в нем нет логики, а значит, у человека все же есть перспектива.

Собственность нас объединяет?

— А какое отношение это имеет к происхождению человека?
— Прямое! Ведь перерождение, которое на наших глазах происходит с ним – перерождение из социального существа в личность, – это лишь очередное звено в цепи эволюционных метаморфоз, которая тянется от обезьяны. Нельзя ткнуть пальцем в какую-то ее часть и сказать: «Вот здесь завершился антропогенез!». Эволюция продолжается и в наши дни, но уже в иных формах. Чтобы проанализировать их, нужно коснуться тем, обычно лежащих вне круга интересов антропологии – тем происхождения социальных институтов, – собственности, права и государства. Ведь их зарождение – такой же важный предмет исследования личностной формы существования человека, как происхождение сознания и речи – исследования социальной формы.
— Что же нового Виктор Мерцалов говорит в своей книге о собственности?
— Да о ней что ни скажи – если говорить всерьез, – все ново! Ибо никто не знает, что это такое. Откройте любую монографию, любую энциклопедию – ничего, кроме путаницы и невнятицы. Тот же Гражданский кодекс, «библия собственника», целиком посвященный порядку осуществления права собственности, – не дает ответа. Кроме сетования в комментарии: «Российское законодательство… не содержит легального (т. е. законного) определения владения», сиречь «собственности». Так же и в кодексах других стран. Между тем экономическая теория – это теория собственности, ее приобретения, превращения, отчуждения и т.п. Выходит, она просто не знает, о чем толкует! Не случайно ни одна экономическая теория никогда не была осуществлена на практике. Ни одна, включая «нобелевские»! Надо ли удивляться ее растерянности и беспомощности перед лицом разразившегося мирового кризиса?
Но собственность можно ясно и корректно определить. Она, как некое объективное явление, впервые появляется в обществе на переходе от социального к личностному способу человеческого существования. Различие между своим «Мое» и чужим «не-Мое» показало людям различие их самих. По мере вхождения обмена в привычку внутриплеменных отношений складывалась и новая традиция потребления: ему должно было предшествовать присвоение блага. Новое отношение человека с племенем, превращающее его в собственника, и явилось отношением собственности.
Так что собственность — это способ социального существования человека на личностной ступени развития. Институт собственности – это институт социального союза людей, становящихся личностями, институт, органично объединяющий их в единое общество, но уже не первобытное, а гражданское. Значит, создание любого препятствия в ходе естественного осуществления собственности есть покушение на самую социальную природу человека, на фундаментальный принцип общественного бытия. Не случайно собственность во все времена почиталась институтом «священным и неприкосновенным». Но как раз это правило грубо нарушается законами, принятыми людьми, не понимающими природы собственности.
— Вы пишете, что в современном мире человек не просто не имеет полноценного статуса собственника – он лишен его вовсе…
— Увы! Юридическое право собственности ему заменяет суррогат – право пользования. Причина — в признании за сказочным, не существующим в действительности собственником – государством – правомочия отнимать в свою пользу у реального собственника – человека – любую долю созданного им продукта,
т. е. в существовании налоговой системы. Ведь когда человек обязан часть своего труда (в его абстрактном — денежном — выражении) отдать государству (причем государством же определяется и размер этой части), то надо признать: во-первых, государству принадлежит весь труд человека. А во-вторых, источником того, что оно ему оставляет и что лишь на вороватой ярмарке может быть именовано его «собственностью», является уже не труд человека, а то же самое государство.

Вопреки воле общества

— Вы говорите, что естественным основанием права собственности, как и права вообще, является воля общества. Но выражает ли ее государство?
— Право собственности основывается на праве человека принадлежать себе и никому другому. На нем же строится и свобода человека. Признавая это естественное право, общество создает и собственника, и свободного гражданина. Но в условиях налоговой системы основанием этого права оказывается воля одного из общественных учреждений – государства – вопреки воле общества. Это «вопреки» можно было бы подтвердить референдумом по вопросу: «Хотите ли вы платить налоги?». Но поскольку его результат очевиден, поскольку существование «теневого сектора экономики» во всех странах уже можно считать результатом его проведения, надо ли что-то еще доказывать?
— А как же законы?
— Никакими налоговыми законами нельзя отменить ни социальной природы человека, ни неизбежности его личностного перерождения. Но можно исковеркать нормальный порядок жизни, превратив историю в театр абсурда, когда никому и в голову не приходит удивиться тому, что основу основ в общении гражданина со своим творением — государством — составляют ложь, подозрительность и взаимная ненависть, что всякий старается скрыть свои интересы от этого учреждения, призванного, казалось бы, защищать их, и искать пути к своим целям в обход него.
Но самое поразительное – нищета, на которую эта противо-естественная система обрекает общество! Разве способен здравый рассудок ужиться с мыслью о том, что человек, живя среди людей, оказывается не в состоянии просто прокормить себя и может умереть от голода или от вполне излечимой болезни, не получив помощи? Ведь даже животному в нормальных условиях не грозит гибель от голода! Можно ли нанести природе, создавшей человека, большее оскорбление, чем это?