«Мы рады, что наши дети счастливы…»

Моя собеседница — Анна Андреевна Убракова, говорила тихо и медленно. Чувствовалось, что женщина еще не вышла из состояния одолевших ее воспоминаний. В детском доме ведь все – и воспитатели, и дети – как одна семья. Валя и Надя здесь жили с первого класса. А расставаться, даже когда повод счастливый (редкая удача, если кого-то забирают отсюда приемные родители), всегда тяжело.

— Валюшка красавицей росла, общительная, умная! Надя всегда положительной такой была, — рассказывала Анна Андреевна. — Вот прочитала, что они в Америке в хоре вместе поют, в театральном клубе занимаются. Они и у нас в художественной самодеятельности участвовали. В нашей группе все девчата были артистки! Почти на каждом предприятии города выступали с концертами.

А приемные родители нам сразу приглянулись, еще когда с Валей приходили знакомиться. Сначала навещали ее. Потом Валя два месяца гостила у них в Америке. Ей там понравилось, согласилась на удочерение. Супруги Хенз и младшего ее брата Колю забрали. Валя часто нам звонила из Америки. А через год вместе с новыми родителями приехала за старшим братом Максимом. Да еще и подругу Надю решили взять в свою семью. Девочка сначала колебалась. Но мы ее подбадривали: «Что тебя ждет после детдома? Тебе ведь здесь не к кому голову приклонить…»

Прощание было трогательным. В группе накрыли сладкий стол, пели и танцевали – супруги Хенз тоже отплясывали, фотографировались на память. И вместе плакали…

Теперь вот прочитала в газете, как устроились дети, позвонила другим сотрудникам, которые вместе со мной тогда работали в группе. Мы рады, что дети счастливы… Из нашего детдома при мне человек тринадцать усыновили иностранцы. И, знаете, никто из них не вернулся назад…

Признаюсь: после разговора с Анной Андреевной не могла настроиться на рабочий лад. В голове стоял ее голос. Пробивавшиеся нотки радости с грустью пополам. Подумала: а если бы газета с фотографией счастливых детей попалась бы на глаза их «кровных» родителей? Неужели бы не дрогнуло сердце? Появилось бы чувство сожаления, раскаяния, ревности или что-то другое? На память пришла и фраза главного специалиста по опеке и попечительству минобразования края Надежды Палиевой во время нашей последней встречи: «А ведь усыновленные дети все равно ищут своих родителей, даже спустя много лет. Они хотят знать, кто их отец и мать». Благо, иностранцы не делают из усыновления тайну. Не настраивают приемных детей против биологических родителей и кровных родственников. Помню, как меня поразила одна история, о которой мне рассказали в министерстве образования.

На совещании в Москве, куда прибыли специалисты по опеке и попечительству, им показали видеокассету о русском мальчике, которого усыновили иностранцы. Приемные родители записали и его обращение к биологической матери – таково было желание ребенка.

— Здравствуй, мама! – говорил мальчик лет семи. — Я не обижаюсь, что ты меня оставила в роддоме. Значит, ты меня очень сильно любила. Ведь ты не бросила меня у мусорного ящика. А оставила там, где мне могли помочь. Я понимаю, как тебе было тяжело это сделать. Сейчас у меня другие родители. Мне с ними хорошо. Но я все равно хочу тебя видеть.

Могло нечто подобное произойти у нас? Вопрос риторический. Ведь даже при разводе супругов дети часто становятся инструментом мести. Бывшие муж и жена пытаются дискредитировать друг друга в глазах ребенка. А здесь – наоборот.

— Когда приемные родители воспитывают таким образом ребенка, не отторгая его от биологической матери, — говорит Н. Палиева, — тем самым они проводят своеобразную профилактику подобного поведения по отношению к будущим своим детям. У нас же есть примеры, когда социальное сиротство потом повторяется и во втором, третьем поколении. Бывшие воспитанницы детдома рожают детей, от которых тоже отказываются. И нам нужно прервать эту цепочку.

Иностранное же усыновление, против которого восстают многие наши соотечественники, подчеркивает Н. Палиева, — всего лишь альтернатива. В нашем крае за 13 лет только около пятисот детей усыновили иностранцы, а восемь тысяч – граждане Российской Федерации. И все равно проблема остается. Брошенных, отказных детей слишком много. Дома ребенка, детские дома переполнены. Но выход есть.

Специалисты министерства образования видят этот путь в реформировании детских домов, изменения их статуса и содержания деятельности. Модель нового учреждения предполагается апробировать в порядке эксперимента в одном из городов края. Оно будет иметь статус Центра временного содержания детей, оставшихся без попечения родителей.

И это не просто смена вывески, которая поможет разрушить стереотип восприятия нашими гражданами «казенного» учреждения. Название центра говорит само за себя. Ребенок попадает сюда не для того, чтобы получить «угол», пищу и прочие блага, находясь под опекой государства, а находится здесь временно, пока ему не подыщут замещающую семью. Ее поиском будет заниматься целый штат специалистов центра, причем сразу, как только воспитанник попадет в такое учреждение.

– Конечно, начинать работу будут с биологических родителей (может, кто-то сделал опрометчивый шаг, отказавшись от сына или дочери), разыскивать всех возможных родственников, чтобы они взяли ребенка под опеку или патронаж, — говорит Надежда Палиева. – Сегодня этим занимаются органы опеки образования. В районах эту службу представляет один специалист, у которого масса обязанностей, а подопечных – десятки и сотни. Когда ему заниматься подбором патронатной или приемной семьи? Специалисту успеть бы бумаги оформить для усыновления ребенка.

В крае уже есть предпосылки для перехода сиротских учреждений на новый принцип работы. В детских домах работают семейные центры, куда входят психологи, социальные педагоги, медработники, которые занимаются поиском семей. В Центре временного пребывания детей эта работа будет более целенаправленной, системной.

Такая модель учреждения апробируется в России уже не первый год. Но, увы, законодательно их статус не закреплен на федеральном уровне. В той же Москве, как рассказала заместитель министра образования края Галина Зубенко, есть подобный опыт. С ним знакомились наши специалисты, побывав в детском доме №19. На усыновление его воспитанников – очередь. Потенциальные родители имеют возможность вначале «примерить» на себя роль отцов и матерей, проверить психологическую совместимость с будущим приемным ребенком и лучше его понять. Здесь есть специальные гостевые комнаты для общения с детьми. Однако работает это учреждение под вывеской детского дома. Нет нормативного положения, оговаривающего его действительный статус. А значит, его деятельность ограничена рамками, которые нельзя «раздвинуть».

Пока «молчит» Москва, в нашем крае, по словам Галины Серафимовны, готовят правовую базу, которая поможет созданию в будущем Центров временного содержания детей. Сейчас на согласовании в Госдуме края находится проект нового закона «О патронатном воспитании». Его утверждение по графику состоится в нынешнем июне. Этот закон позволит уже сегодня частично выполнять функции будущего центра.

Поиском патронатных родителей будет заниматься детский фонд, он же и контролировать положение ребенка в семье.

В отличие от приемных родителей, патронатные будут получать средства на содержание детей и зарплату, в качестве воспитателей. При этом дети остаются в списках воспитанников детских домов. Для чего? Вдруг не найдут общий язык с родителями.

Дети могут вернуться в «казенное» учреждение, пока им не подберут другую семью.

Центр временного содержания детей, как рассказали специалисты минобразования, будет работать и с ребенком, и с родителями. Не только готовить их к совместной жизни, но и патронировать семью вплоть до совершеннолетия детей. Сейчас «контрольный» период с момента усыновления детей иностранцами составляет два года. Если бывших воспитанников домов ребенка и дет-

домов забирают наши сограждане, как правило, их дальнейшая судьба неизвестна.

В перспективе министерство образования края намерено создать и службу сохранения семьи. Чтобы не пришлось «тушить пожар», когда он разгорелся, а помочь устранить проблемы на начальном этапе. Подобного опыта у нас еще нет. Но то, что такая служба необходима, — очевидно. Сегодня на учете в федеральном банке состоит две тысячи брошенных, отказных детей, оставшихся без попечения родителей, из нашего края. Увы, шансы попасть в семью есть у немногих.