Только разговор не о школьных автобусах, а о междугородных. Лето – самое время навестить маму с папой, бабушку с дедушкой или свекровь с тещей. В лучшем случае мы отправляемся на малую родину на машине. Но есть и худший – автобус или маршрутка.
До этого лета я очень любила ездить на междугороднем транспорте – минимум 40 минут можно слушать любимую музыку и думать о вечном. Однако романтика «дальнего плавания» в село разбилась в пух и прах в прошедшие выходные.
Приобрела я билет (маршрут ближний – 47 км от Ставрополя), стою на перроне, ожидаю, когда карету подадут. Подходит мой «Летучий Голландец» — старый бело-голубой «пазик». Вид вполне зловещий, для страшилки подойдет, только вот занавески не желтые, а темно-синие. На улице — +38°С, но, несмотря на это, занавески в автобусе плотно задернуты. Начинается посадка: пока «хвост» очереди предъявляет контролеру билеты, уже «посаженные» пытаются раздвинуть занавески, потому как они мало того что темные и притягивают свет, так еще и пыльные. Все безрезультатно – кусочки ткани приколоты к обшивке канцелярскими кнопками. Кто-то рискнул кнопки вытащить. Что тут было! Водитель (грузный мужчина лет сорока) с бешеными глазами бросился грудью защищать синий велюр: не трожь, пыль в салон пойдет.
Когда все пассажиры попали в салон, стало понятно – назревает конфликт. Пенсионерки, что сидели поближе к водителю, начали выговаривать: мол, неплохо было бы и проветрить автобус, пока он на стоянке стоял, на что получили вполне исчерпывающий ответ: «Щас пешком пойдете!». Честно говоря, в конце поездки я всерьез подумала, что надо было пойти пешком.
Дальше началась настоящая «камера пыток». Пока ехали по городу (время – час пик), автобус все время стоял в пробке. Душно было настолько, что можно было устроить конкурс на лучшего банщика. Стали пытаться открыть форточки – бесполезно, закрыты намертво. Кто-то (я даже догадываюсь, кто бы это мог быть) отломал крючки на и без того сложном механизме «поднять, повернуть, щелкнуть».
Последняя надежда на люк. И – вот оно, спасение – люк открыт! Успевшие поймать порыв прохладного воздуха растянулись в блаженной улыбке и, как ненормальные, зашептали «ветерок, ветерок». Но счастье было недолгим – люк располагался над бабушкой, которая через две минуты заявила, что ей – дует! Так как пересаживаться она наотрез отказалась (сумок много, да еще и кот любимый на коленках спит, а он сегодня был у ветеринара – у него и так стресс), пришлось люк закрыть.
Когда пассажиров можно было уже выжимать, а по полу скоро должны были потечь реки воды, сидящий впереди меня парень предпринял вторую попытку раздвинуть створки занавесок. Водитель, заметив это, остановил автобус, достал нож и демонстративно отрезал веревку, на которой держались шторки. Вся текстильная масса, которая, собственно, держалась на этой веревке, упала нам на головы. Даже героические кнопки, спасавшие салон от пыли, не смогли уберечь от нее наши головы.
После этого показательного выступления моей соседке стало плохо от духоты и пыли, и пришлось откачивать ее нашатырем.
Бунт не заставил себя долго ждать. Большинство едущих в автобусе были женщины, поэтому до драки не дошло, но все-таки водителю пришлось выслушать кучу неприятных слов о себе.
А самое обидное даже не то, что водитель так себя вел, а то, что он юридически прав. Согласно пункту 73 четвертой части Временных правил перевозок пассажиров и багажа автомобильным транспортом в Российской Федерации не разрешается открывание окон без разрешения водителя или кондуктора.
Обратно я ехала на другом автобусе, достаточно стареньком, но чистом и с приветливым водителем, который даже не собирался устраивать «камеру пыток».
Я согласна с тем, что и пассажиры бывают наглыми, мусорят в салоне, хамят, громко разговаривают по телефону, открывают форточки и раздвигают шторы без разрешения водителя. Но тогда стоит задуматься о культуре общения между водителем и пассажиром и, кроме правил для транспортируемых, подумать о правилах для транспорта. Хотелось бы, чтобы он был пригодным для длительной поездки, а водитель был адекватным и воспитанным человеком. Чтобы поездка к любимой бабушке не превращалась в испытание.