«Нашей правды идеал не влезает в формы узкие…»
По причинам органическим
Мы совсем не снабжены
Здравым смыслом
юридическим,
Сим исчадьем Сатаны.
Широки натуры русские,
Нашей правды идеал
Не влезает в формы узкие
Юридических начал…
Сочетание же этих и других причин создает жутко неприятную адскую смесь для общества и государства. И особенно если временами хватаются искоренять либо имитировать – порой не разберешь – жесткую борьбу то с одной, то с другой, сильно уж вылезающей в данный исторический момент из ряда, а в итоге выходит по принципу «нос вытащили – хвост увяз».
«…Должны иметься в распоряжении учебного начальства»
Вот сейчас, к примеру, пошла очередная волна борьбы с пьянством и алкоголизмом. Да еще и в очередной экономический кризис, и не поймешь, честно говоря, то ли акцизы повышают на спиртное ради заботы о здоровье граждан, чтобы денег не хватало покупать, то ли с наполнением бюджета проблемы обострились дальше некуда, если и всяческие госпошлины собираются поднять вплоть до судебной. Вон госмонополию на спирт и торговлю им в который раз предлагают создать. Когда-то Иван Грозный именно с этой целью, к примеру, ввел государственные кабаки, запретив частные, производство и продажу «белого» и прочих вин. В царских заведениях того времени, кстати, закуска не полагалась (не отсюда ли лихая традиция – после первой не закусываем?). Петр Первый его опыт использовал, расширил и углубил – военные суда строить надо было, кровь из носу. И позднее алкоголь был заметной статьей доходов казны, и государство постоянно оказывалось между двух стульев – о здоровье подданных заботиться или деньги считать? В итоге возникал когнитивный диссонанс, они и разъезжались…
С другой стороны, сегодня уже 15 - 18 литров чистого спирта на душу населения в стране, включая младенцев, это, прямо скажем, несколько многовато. Как писал еще в советскую «застольную» эпоху тот же Веничка Ерофеев: «Граница нужна для того, чтобы не перепутать нации. У нас, например, стоит пограничник и твердо знает, что граница – это не фикция, не эмблема, потому что по одну сторону границы говорят на русском и больше пьют, а по другую – меньше пьют и говорят на нерусском».
Незадолго до революции (известно какой) статистика только стремилась к 10 литрам на душу, а шум поднялся на весь белый свет, даже общероссийское общество трезвости образовалось, собираясь предотвратить угрозу спаивания населения. И толчок был, как и сегодня, весьма похожий. «Министерство народного просвещения обратило внимание на участившиеся за последнее время случаи употребления учащимися спиртных напитков, - писала летом более века назад газета «Русское слово». – В целях борьбы со злом, министерство признало полезным снабдить заведения моделями сердца, печени и почек, подвергающихся наиболее резким изменениям под влиянием алкоголя. Органы эти должны иметься в распоряжении учебного начальства в нормальном и болезненном виде для того, чтобы учащиеся могли наглядно убедиться в том, какой вред приносит алкоголь человеку. Алкоголизм в школе, к сожалению, далеко не новое явление. Анкеты, произведенные как в западно-европейских и американских, так и в русских школах, показали, что среди учащихся в средней и даже низшей школе имеется значительное число привычных и случайных пьяниц…». Иными словами: когда родители пьют, то и дети – чокаются (это, кстати, лозунг Французской антиалкогольной лиги). Но беда в том, что, устанавливая всевозможные запреты, повышая цены на «горячительные напитки», обязательно провоцируется рост их «теневого» рынка, а вместе с ним и… Вот именно: коррупции, которой мы сегодня вроде тоже объявили войну.
«Я угостил… и предложил 15 рублей»
Например, на контроле в наблюдательном производстве прокурора Ставропольского окружного суда появилось письмо: «Прошу покорнейше Вас, господин Исправник, сделать дознание, так как у нас в селе Безопасном полицейский урядник 4-го стана Яков Наконечный роскошно гуляет и берет взятки, а именно…». И машина поначалу закрутилась споро, несмотря на анонимность послания, исправник сразу же приказал снять показания с упомянутых в доносе лиц.
Крестьянин Дмитрий Ляхов (50 лет, православный, судим не был) рассказал: «В начале 1917 года, какого числа я не помню, ко мне пришел урядник Наконечный и произвел обыск. Им было обнаружено четыре ведра виноградного вина, в одном бочонке около четырех ведер, в другом – немного менее ведра. Я просил его не составлять протокол, а Наконечный мне сказал: вы много продаете вина, и много зарабатываете. И дал мне понять, чтобы я дал ему что-нибудь. Я угостил Наконечного вином и предложил 15 рублей. Он взял их и, несмотря на это, составил протокол…».
Подобные признания сделали и другие опрошенные, например, Илья Чуднов: «На первой неделе Великого Поста в прошлом году ко мне пришел с обыском урядник Наконечный, обнаружил около четырех бутылок кишмишевки, которая была отобрана. Дома у меня была лишь невестка Евдокия Чуднова. После того как я узнал об обыске, я пришел к Наконечному просить дело замять. Он предложил мне мириться и потребовал 300 рублей. Я встал на колени перед ним и начал просить простить, так как у меня совсем нет денег. Наконечный сказал: давай десять рублей. Я ему выложил сейчас же, а на другой день послал курочку, десяток яиц. Через некоторое время Наконечный поймал какого-то мужика, не знаю, в чем обвинявшегося, и, узнав, что водку ему продал я, курицу и десяток яиц возвратил мне лично, когда вызвал на дознание, а деньги остались у него. Курицу я не донес до дома, продал ее, а с яйцами вернулся домой».
Кишмишевка, заметим, это не ерофеевский коктейль «Слеза комсомолки», в рецепт которого входили одеколон «Лесная вода», лаванда и лак для ногтей. Натуральный продукт все-таки, начало века все же. А традиционное содержание российской борьбы с пьянством – налицо. Урядник Наконечный, естественно, виновным себя в «вышеуказанной кляузе» не признал, а в справочном листке архивной папки значится: обвиняемых – нет, доказательств – нет, приложений – нет, а в целом – недостаточность улик, заведенное дело прекращено. Да и время было – уже не до таких мелочей, гроза собиралась – мама не горюй… А вот другое, похожее, в том числе по конечному результату, но уже из Ставрополя, 1906 года.
20 февраля к помощнику пристава 3-й части губернского города Плавинскому явился мещанин Архип Васильев и заявил о краже. 18-го числа вечером, возвращаясь с работы, он зашел в казенную винную лавку «обмыть зарплату» и нечаянно напился до бессознательного состояния. Каким образом добрался до своей квартиры – в памяти образовалась просека. Лишь наутро выяснил у соседей, что его доставил домой на извозчике городовой Иван Васютин. Не в участок «впредь до отрезвления», как тогда писали в протоколе, с оформлением положенных документов, а почему-то домой. Только успел мещанин Васильев испытать глубокое чувство благодарности к городовому Васютину, как ткнулся за кисетом, чтобы с порцией никотина в себя прийти, а кисета и нет. А в нем – пронизало внезапно воспоминание Архипа Васильевича с головы до пят – еще и деньги должны были быть, остаток получки! Выдали на руки 4 рубля 20 копеек, с трудом сводил он сальдо и бульдо; малость табаку купил, затем 27 копеек прокутил в кабаке – вспоминал он с трудом. Нет, наверное, все 40 – пришел к выводу Архип Васильевич – голова больно болела (на такую сумму – и до беспамятства, о времена, о цены!). Короче, прикинул произведенные накануне траты и, мучительно превозмогая похмелье, обтекаемый людьми и дрогами, побрел объясняться к городовому.
Тот, как ни странно, в прения не вступил и кисет вернул. Деньги – тоже. Но лишь …63 копейки. Мол, десять за доставку извозчику уплатил, а трех рублей и близко с мелочью не шуршало. «Как же так?! – вскричал мещанин Васильев. – Кисет при вас, табак на месте, а денег нет? Требую дознания!». Однако в тот же день обращаться в участок не рискнул, потому что испытывал томление души, дрожание в членах и в мыслях всяческую суету. Позже таки обратился. Городовой на дознании сослался на свидетелей, в присутствии которых вроде бы осматривал не подающее признаков жизни тело г-на Васильева на Госпитальной улице, в итоге разыскали только одного из нескольких, он поддержал Васютина во всем. Открыли дело по уголовной части 3 марта и в тот же день благополучно закрыли.
В аналогичных случаях Ерофеев писал в своей поэме: «Сердце мне говорило: «Тебя обидели… Пойди, Веничка, и напейся». Так говорило мне прекрасное сердце. А мой рассудок? Он брюзжал и упорствовал: «Ты не встанешь, Ерофеев, ты никуда не пойдешь и ни капли не выпьешь». А сердце на это: «Много пить не надо, выпей четыреста грамм и завязывай». Принял на грудь, нет ли после всего происшедшего мещанин Васильев в 1906 году, бросил ли злоупотреблять вообще – архив сведений не содержит. Хотя, если домыслить, после – на протяжении всего двадцатого столетия, да и следующего за ним – поводов набраться, чтобы забыться, было и есть больше чем достаточно. Впрочем, их при желании и слабости характера хватает всегда.
Дожил ли мещанин Васильев, как и городовой Васютин, хотя бы до середины минувшего века? Весьма сомнительно. С другой стороны, действительно, если вдруг возьмут в стране и все разом бросят пить, как призывают некоторые активные граждане? И при этом три – только по Веничке Ерофееву – остальные причины несчастий любезного нашего Отечества останутся? Вопрос, согласитесь, хотя и пустой, на первый взгляд, но очень интересный. Цитируя пародиста: о, сколько нам открытий чудных готовит протрезвленья дух… А может, и правда – давно пора. Самим, всерьез и надолго?
