Не сгину я...

Собственно, это все, что удалось почерпнуть из... Из чего? Да из жизни! По ТВ — ничего: концерты, веселье, в газетах что-то мелькает. А вот в жизни оно есть. Да еще сколько: в России сегодня насчитывается более 800 тысяч инфицированных, а среди них и откровенно больных. Каждый день в стране заражается одиннадцать человек. И попробуй их отыскать в бескрайнем и многомиллионном море людей с «заряженными» шприцами.

Мы беседуем с Валерием, который живет сейчас в Ставрополе. Приехал в Спасо-Преображенский центр по борьбе с наркотиками из Крыма. Вместе с женой и сыном. Три года без наркотиков, зато с ВИЧ-инфекцией. Кто и когда заразил? Не помнит. «Возможно, шприц вынесли с адреса уже зараженный... Кто там что проверяет? Деньги отдай и вперед! Колись...» Валера кололся лет с шестнадцати. Как сам говорит — полинаркоман. «Всем, что отнимает разум, шевелится, бегает... В общем, перепробовал все. Сидел на первинтине, не дай Бог кому узнать, что это. Были моменты, когда понимал, что вот она — крышка. Прямо над головой, двух гвоздей не хватает».

И тут случается в его жизни революция: Крым стал российским. До этого события в Украине работала (и сейчас работает) метадоновая программа: менее сильным наркотиком заменить более страшным. «Знаешь, провальное это дело, о чем и объявил Президент Путин: «С наркотиками будем бороться, как положено, без заменителей!» Уже не помню, как узнал про ставропольский ребцентр, взял семью, жену и сына, и сюда! Когда доехал до Туапсе, мне там как будто рады были: и инвалидность организовали, и лечили. В общем, я думал, что так будет и здесь. Оказалось, ошибался: тут нужна куча документов, регистрация, какая-то волокита. Но я ведь не преступник! Я выжить хочу, выбраться из ямы, в которую попал. И жену вытащить: у нее тоже ВИЧ. Сейчас мы на терапии, оба лечимся, молимся, чтобы медицина нашла-таки лекарство против СПИДа. Ну и время не теряем: жена консультант по химической зависимости: разъясняет, для чего на самом деле нужна всякая химия. Мы, можно сказать, выбрались. Сын здоров, ему 16 лет, учится на автомастера. Хорошая работа, не пропадет в любом случае. Знаете, сейчас понимаю поговорку: «Береги себя смолоду. Мне сорок лет, а как будто четыреста. Но я не унываю, надеюсь на лучшее. И моя семья тоже: мы и квартиру сняли, я вот машину купил, вожусь с ней. Работаю в ребцентре, помогаю таким же, как я, самоуверенным ребятам: они думают, что после первого укола второго не будет. Будет! И вот их надо спасать».

Эта история более-менее спокойная: люди поняли все о себе, и помогают себе и другим как могут и как позволяет жизнь. А вот моей подруге повезло гораздо меньше.

Мы редко пишем друг другу: вечно не хватает времени. А тут несколько месяцев назад созвонились. И я поняла, почему редко общаемся: она, как в раковину, ушла в свое горе — похоронила сына. «Саша был таким спокойным мальчиком, даже в школе мне советовали показать его врачам: может, какие-то поражения мозга? Нет. Показывала. Просто флегматик. И как, где его подстерегли эти наркоманы, ума не приложу. Стала замечать, что у парня, ему 13 было, все чаще блестят глаза, стал нервный, дерганный какой-то. То спит, то бродит по дому... Думала, такой переходный возраст. Как ошибалась! Правда вылезла через два года, когда выяснилось, что мой сын плотно на игле. Причем началось-то не с этого: я стала замечать пропажи. То деньги, то мои серьги, то еще что-то... Однажды в присутствии соседа заставила снять надоевший свитер с вечно болтающимися рукавами. Ну и все стало ясно... Сгиб одной руки был просто… Не знаю, как сказать. Расковырян, что ли... Там зияла огромная рана. А сын смеется! Ему не больно! Потащила к врачам. Денег потребовалось ужас сколько: взяла кредит, продала все, что еще можно было продать.

Из лечебницы Саша вернулся вроде нормальным. Нам бы сразу уехать, но как же, Москва же! Продержался он месяца три, пока старых дружков не встретил. И все сначала. Мой страх, полиция, вечно я его откуда-то вытаскивала... Ему бы в спорт, что ли... Он очень долго был таким спортивным, сильным парнем. Во дворе организовал нечто вроде площадки, они там на брусьях занимались. А потом прибежала мама одного ребенка и в лицо мне стала кидать шприцы, какие-то упаковки. Оказывается, Саша там же, среди «молодняка» еще и распространял эту заразу. Опять лечимся. Опять я в кредитах, сын неуправляемый, занялся уже настоящим воровством: взламывали с дружками аптеки, отключали сигнализацию. И тащили оттуда все, что напоминало наркотики.

Потом его посадили. Ненадолго. Я зажила своей жизнью. Сын вернулся из заключения. И не один. Оказывается, его освободили раньше, и в каком-то притоне он подобрал себе пару: девушку с такими же проблемами. Вскоре она забеременела, я вздохнула: ну о семье-то будет заботиться! Как бы ни так: опять тюрьма, а у девушки, вернее его сожительницы, в женской консультации нашли ВИЧ. Все, моя жизнь рухнула. Она тоже испугалась, как-то сразу наркотики бросила, курить-пить тоже. Но у меня-то еще сын! На свидании попросила пройти тест. Лучше бы я этого не знала: он болен и давно. И уже не носитель, а самый настоящий больной. В общем, домой пришел скелет, обтянутый кожей в язвах. Я боялась к нему прикоснуться, а надо же ухаживать. И жену его беременную не подпускаю: есть надежда на здорового ребенка! Умер Саша быстро, в больнице: саркома Капоши «работает» быстро. Ну и вот теперь мы вдвоем в разоренном доме. Где родители Гали, жены моего сына, — она и сама не знает. Или не говорит. Я перевернула тонну литературы, хочу спасти хотя бы ребенка... Врачи обещают чудо, но я уже так мало кому верю... Галя красивая стала. Почему она? Где нашла эту дрянь? Веришь, не сплю, не ем: как спасти ребенка? Если бы он хоть каплю был похож на Сашу: густые волосы, широкие плечи...»

Мы уже просто болтали с Валеркой нашим. Он рассказывал удивительные и страшные вещи об украинских городах, которые закрывали или чуть ли не закрывали. О девушке, стоявшей посреди Киева с табличкой: «Я — ВИЧинфицирована!». И как к ней относились люди. Кто-то мимо проходил, кто-то брезгливо отворачивался, а большинство обнимали, гладили ладонями по щекам: «Милая! Ты поправишься! Держись!».

Вот неделя пройдет, и нас снова будут оповещать о количестве найденных наркотиков, о спецоперациях, кого и куда посадили... Будут решать: а нужны ли тесты в школах? А как хочется услышать: ученые нашли лекарство от СПИДа! Или: ученые разработали программу, согласно которой никто и никогда больше не возьмет в руки иглу с дурманом.