Нефтекумская карма

Совершенно заслуженно из уст руководителей силовых и административных структур края звучат сейчас слова благодарности к оперативникам и спецназу ФСБ и МВД края, которые на этой неделе в ходе двух точечных спецопераций ликвидировали бандгруппу, готовившую теракты на предстоящие праздники. И одновременность проведения операции в Минводах и Нефтекумском районе, и то, что у спецназовцев, работавших по автомобилю с террористами на трассе Ачикулак — Буденновск, было время для того, чтобы «замаскироваться» под дежурный патруль ГИБДД, и другие детали говорят о том, что уничтожение банды было не спонтанной акцией, а грамотной отработкой оперативной информации. Абсолютная аналогия с тем, как проходили две спецоперации 26 октября 2010 года, в ходе которых были уничтожены и нейтрализованы бандиты, минировавшие машины такси в Пятигорске и Ставрополе и готовившие взрыв в Железноводске. Уничтожение террористов и предотвращение теракта — это всегда спасение десятков жизней. За это нельзя не сказать спасибо — тем более что расслабляться силовикам не приходится — особенно на востоке края, в Нефтекумском районе, который с незавидной регулярностью обозначается в СМИ из-за так называемых «уроженцев» и «жителей», оказавшихся террористами.

Закон сообщающихся сосудов

Местные силовики, которым по долгу службы приходится вдаваться в биографические и географические детали каждого такого «уроженца», относятся к этим сообщениям философски. «Карма, — говорят, — у нашего района такая»… Дело в том, что действительно родившихся в Нефтекумском районе среди террористов меньшинство — большинство переселились сюда в середине 90-х годов из Шелковского района Чечни. Оперативники, вспоминая те времена, признают: не будь тогда такого массового переселения, может, и сейчас обстановка в районе не была бы такой сложной.

— В начале 90-х годов тут обстановка сильно обострилась, — вспоминает один из моих собеседников. — Во-первых, экономически — из-за отсутствия работы на национальных окраинах сепаратистские настроения уже определяли политику, и здесь у нас отголоски уже чувствовались. Начался отток. Взять любой дальний аул, если там была тысяча русских жителей в начале 90-х, то на сегодняшний день и сотни не осталось… Вот — русские уезжали, а на их место из Шелковского района Чечни хлынули ногайцы, стали скупать эти дома, заселяться массово. Они-то и привезли сюда радикальный ислам. В 1996—1997 году между ногайцами из Чечни и местными ногайцами чуть до массовых драк не доходило. Местные новых жителей не воспринимали… У переехавших в район была совершенно другая ментальность. Они с собой молодежь привезли, которая в определенной своей части уже была заражена радикальным исламизмом. А на фоне безработицы, национализма и местная молодежь начала прислушиваться… Ну а мы на ту пору к этому совершенно не были готовы. Мы в то время вообще искали литературу — что такое ваххабизм, хоть почитать. Большая часть этих наших так называемых «уроженцев», которые воевали, — выходцы из Шелковского района. Родители их действительно живут в Нефтекумском районе, а сыновья потом вернулись в Чечню воевать. А кого там не добили, вернулись сюда довоевывать. Если бы это были люди, которые хотя бы определенный период жили здесь на территории, они бы уже попали под оперативный контроль. Вот, например, Суюнова — семья только в 2003 году сюда переехала, она у нас не жила почти, училась в КЧР, потом в Пятигорске. То же самое Темирбаев, что совершил подрыв в Дагестане, — уехал учиться в Татарстан и дальше «всплыл» вот таким уже образом…

Работы у полиции и оперативных служб много. Это ощущается даже по ответам на телефонные звонки, которые в присутствии посторонних, естественно, немногословны, но даже по отдельным фразам и названиям населенных пунктов понятно, что речь все о том же… Работа у силовиков явно не кабинетная и уж точно не нормированная, скорее — круглосуточная. Что делать — контингент (вместе со всеми своими родственными и клановыми связями) требует усиленного внимания. И его постоянно проверяют, как выразился мой собеседник, «официально и неофициально». Географическое положение района и местные ландшафты тут создают приоритеты не в нашу пользу. До Чечни и Дагестана из некоторых сложных в оперативном отношении селений — рукой подать, вот этот самый контингент от нас к ним «ныряет», и от них к нам — тоже. Поэтому между силовиками соседних субъектов налажен плотный обмен информацией, выработана определенная тактика совместных действий.

– Понимаете, это как сообщающиеся сосуды, — добавляет другой оперативник. — Если напряженно у соседей, у нас тоже спокойно не будет.

Покой нам только снится

…Короче, «и вечный бой». Но все познается в сравнении. Были и худшие времена. Бандподполье тут пошерстили сильно, уничтожен и нейтрализован целый ряд бандглаварей и бандгрупп, сколоченных уже не столько по религиозному, сколько по уголовному признаку и потому державших район в страхе и собирающих «дань» с предпринимателей и простых селян. За 2006, 2007 го-ды ситуация в районе была переломлена. Были точечные спецоперации, были боестолкновения, были потери. Бандитские поборы в районе прекращены. Обстановка частично стабилизировалась. После ареста очередного бандглаваря, решившего сотрудничать со следствием, обнаружено и обезврежено множество схронов с оружием, которое везли из Чечни начиная еще со второй чеченской кампании. Закапывали в лесополосах, возле населенных пунктов, в камышах. Тут вообще-то слона можно спрятать. Посему некоторые схроны представляли из себя что-то вроде мини-базы с прорытыми ходами и складами оружия и продовольствия. Тут даже печка была. Мне показывали снимки этого самого большого схрона, со стороны в жизни не распознаешь — степь да камыш, даже взгляд ни за что не цепляется.

Нефтекумская степь оставляет, конечно, неизгладимое впечатление. До горизонта в одну сторону дороги, до горизонта — в другую. По самой дороге километров десять-пятнадцать от Нефтекумска в глубь района отъедешь – и ни одного указателя. Туда ты едешь — не туда, остается только полагаться на Бога да на слова того, кто рекомендовал следовать строго по прямой, не сворачивая. В нашем пути этот рецепт оказался верным — мы-таки приехали куда хотели… Конечно, с учетом того, что по другую сторону степи — в паре десятков километров уже не Ставрополье, понимаешь, что «нырнуть» и «вынырнуть» здесь может не только отдельный гражданин, не желающий по каким-то причинам показывать личико стоящим на КПП милиционерам, но и вполне себе груженая машина. Конечно, под каждый камыш милиционера не поставишь и цепью личный состав не выстроишь — его просто не хватит. Но, как меня уверили, кажущаяся абсолютно безлюдной степь на самом деле не так уж и необитаема. Тут выполняет задачи сводный отряд полиции «Восток», ОМОН, сформированы передвижные группы, выставляются секрет-засады. Плюс, конечно, оперативная работа, которая, как видим, дает результаты. Сейчас она строится с учетом уже изменившейся тактики бандитов и террористов.

— Раньше у бандитов все было более обособленно, — поясняет второй мой собеседник, — а сейчас появились межрегиональные связи. Да, они поменяли тактику. Если раньше стадами бегали, старались жителей обобрать, теперь стали действовать изощреннее. А значит, и опаснее — перешли на диверсии. «Чудить» стараются там, где общественный резонанс больше будет. Район им в этом смысле стал менее интересен, чем Москва, Ставрополь, КМВ или другой крупный город. Объекты и даты стараются выбирать так, чтобы резонанс вышел за пределы региона и обсуждали бы это долго. При этом явно выраженных одиозных лидеров среди них (местных или, точнее, условно местных) сейчас нет. Большинство вроде и отсюда, 5-10 лет не живут здесь. Контактировать меду собой они стали совсем по-другому. Меняют места ночевок часто. Некоторые их из-за страха принимают, потому что та политика, которая ими применялась еще 5-6 лет назад (входя в село, в первую очередь запугать население) до сих пор действует на подсознание. Помнят в районе и показательные убийства, и нападения на милицейские посты, и прочие акции устрашения. Так что некоторые боятся, некоторые сочувствуют, да и родственные связи довольно обширные.

Я поинтересовалась, где ныне пребывают отсидевшие положенные сроки участники банды Бакиева-Заракаева (ваххабитских вербовщиков, долгое время скрывавшихся под маской духовных деятелей). Главари в 2004-м осуждены на длительные сроки, а детишки, племяннички и другие, попавшие в банду малолетки, уже вышли из мест заключения. Как выяснилось, в районе задержались только двое из них. Пытаются заниматься скотоводством, естественно, находятся под постоянным контролем. Другие уехали. Один — аж в Египет (ну там тоже сейчас «интересно»). Второй был вроде бы в Москве, потом — в Краснодарском крае. Пока больше никак не проявлялся.

Система местного противодействия

– Обстановка сложная, конечно, — продолжает мой собеседник. — При существующей свободе вероисповедания вопросами, связанными с идеологией религиозного экстремизма, должны заниматься специалисты-исламоведы, а не мы - силовики. Мы задерживаем религиозную литературу, и каждый раз не знаем, куда будем ее отправлять на экспертизу. Даже если Исламский институт в Махачкале даст заключение, что это ваххабизм радикального толка, его выводы имеют только рекомендательный характер. Все мы живем и работаем в условиях, когда у наших врагов агитация поставлена лучше. Наша же идеология — вы сами знаете, что из себя представляет. Сейчас есть деньги — ты человек, нет — не человек. А основная проблема, от которой развиваются все остальные — поголовная безработица. В селах, за редким исключением, круглогодично работает только администрация, ну школа и амбулатория, если они есть, в результате хоть и маленький, но постоянный доход имеет из всего аула 50 — 100 человек. А большинство на заработках.

То же самое мне говорили в администрации одного из дальних аулов, где ситуация типичная для востока края. Был в советское время совхоз с красивым названием «Нива» — обанкротился, стал «Зарей», потом и «Заря» потухла. Теперь вот «Востоком» называется. Спасибо, хоть какая-то работа есть. Но она сезонная. В основном — на бахчах. А от животноводства в сравнении с советскими временами крохи остались, в десятки раз меньше поголовье. В результате и о количестве молодежи, которая, уверяют власти и имамы, в ауле хорошая, они конкретно сказать не могут. Сегодня есть, а завтра уедут тоже где-нибудь зарабатывать на жизнь. Дома-то немало семей, где иной раз на традиционный ногайский чай молоко не каждый день бывает. На этом, кстати, исламистские проповедники тоже играли и играют. На нищете да социальной несправедливости, цепляя за живое. А некоторых, не особо задумывающихся, в таких экономических условиях проще банально купить.

Нельзя сказать, чтобы этому не противодействовали — только вот идеологическое противодействие хорошо подготовленным проповедникам и вербовщикам — на таком вот, глубоко местном уровне аула, затерянного в ногайской степи, представлено только имамами да школой. Да, имамы входят в общественные советы при администрациях, следственном комитете, да они сами настаивают на том, чтобы приходить в классы и беседовать с детьми, чтобы рассказать «что угодно Всевышнему, что не угодно Всевышнему», чтобы рассказать, что ислам — мирная религия, что даже джихад устами пророка Мухаммеда — война прежде всего с дьяволом в себе, а не убийство ни в чем не повинных людей. В школе вам обязательно покажут музей с фотографиями своих ветеранов и с праздника Победы. И расскажут, как проводят праздники межнациональной дружбы. И покажут фото, на котором мальчишки и девчонки ставшего за постсоветские годы почти мононациональным аула лихо отплясывают русский танец или казачий.

Еще вам расскажут, что готовы встретить и приветить любую русскую семью, своих бывших соседей. И даже бабушку покажут, которая, наскитавшись, вернулась, и теперь ей, чем могут, помогают. Но все прекрасно понимают, что бабушка-то приехала, а люди трудоспособного возраста если и вернутся, то очень нескоро. А стабильность, как известно, имеет не только силовую, но и экономическую, и идеологическую составляющую.

…Пока власти, силовики, священнослужители, учителя на своем местном уровне делают что могут… Только вот силы, скажем так, не всегда равны… Поэтому и упоминание в разговоре про «свет в конце тоннеля» вызывает пока горькую усмешку: «Хотел бы я этот свет если не в районе, то хоть в России увидеть», — представитель власти сказал это с горечью и очень как-то от души…

Понятно, что восстанавливать разрушенное труднее, чем рушить. И в одночасье этого не сделать. Тем более в одиночку (на местном, краевом и даже региональном уровне). В нашем продуваемом жаркими ветрами ставропольском востоке сошлись практически все проблемы России и аукнулись все ошибки последних 20 лет, совершенные в сельскохозяйственной, национальной, культурной и прочих плоскостях. От «нефтекумской кармы», когда в связи с очередной попыткой дестабилизации в регионе в СМИ начинают вспоминать Нефтекумье, район когда-нибудь избавится. Тут только просят не приписывать всех доморощенных террористов к пресловутому «ногайскому батальону», который по этническому составу чисто ногайским никогда и не был. А к нынешнему дню уже давно, как выбит. Нынешие взрыватели, уничтоженные под Ачикулаком и в Минводах, даже по возрасту воевать там не могли. 26-летний их сообщник-менеджер — тоже… Вообще-то нефтекумская карма — это все та извечная российская с вопросами: кто виноват и что делать — только в новом выражении.