Неоплаченные долги

У каждого из нас есть один неоплаченный долг – долг перед своими родителями за жизнь, данную всем нам. И какие бы подарки мы ни приносили к их дням рождения, ими невозможно погасить этот долг. Задумайтесь, а ведь и на самом деле (почему-то?) никто из нас так ни разу и не сказал своим родителям искреннее спасибо за саму возможность пребывания здесь - на земле.

Мудрые говорят, что желательно каждому из нас как можно более детально изучить годы, предшествующие своему рождению, обстановку в стране, семье, где довелось родиться, чтоб, оценив гражданский долг, а иногда и подвиг родителей, давших тебе жизнь, благодарственно преклонить колени перед их памятью.
Шел 1943 год. Мой отец был одним из трех бойцов команды, обслуживающих противотанковое ружье. Прямым попаданием мины ружье разнесло в клочья, а батя с восемью ранениями в ногах попал в немецкий плен под городом Майкопом, где ему довелось быть несколько месяцев. И когда спешно отступили немцы (не тронув пленных), наши солдатики подались кто куда. Естественно, ни у кого никаких документов не было – все отобрали при задержании. С какими-то оказиями батя на самодельных костылях добрался до города Ставрополя (в те годы Ворошиловск). Пару дней побыв у знакомых, перевязав раны, двинулся в село Петровское (ныне город Светлоград), где в ту пору обитала его семья.
Нашей семье приходилось периодически (через пару лет) менять места обитания. Отец, будучи родом из станицы Переясловской, 1897 года рождения, как и все казаки, в 1917 году, взяв оружие, пошел в белую армию защищать Россию. По его словам, у генерала Краснова он провоевал недолго (раньше-то о подобных вещах распространяться было не принято, но мы, сыновья, знали об этой странице в его биографии). Это-то и явилось причиной постоянного «путешествия» семьи.
Затем женился на моей маме, которая была четырнадцатым ребенком в семье с шестнадцатью детьми. Почему так много? Раньше (до революции) на каждого сына-казака давали надел земли с грамотой «навечно» (какая наивность!), и мой дед, будучи обеспеченным, но не богатым казаком, пытался иметь больше земли под зерновые. Но все время рождались девочки, и только на двоих мальчишек дед сумел получить заветные паи.
Когда шла серьезная бойня за Кубань (в гражданскую), богатые казаки побаивались уже, и не шли в атаманы. Наверное, поэтому мой дед был избран атаманом (как оказалось, последним) станицы Переясловской. И когда стало совсем «жарко», знамя и казну дед сдал генералу Краснову.
Естественно, с приходом красных ему это припомнили, и он в числе первых был забран в «лагеря», откуда уже не вернулся. А бабушка Саша всю жизнь прожила с нами. Умерла она в 1949 году. Я даже помню, как ее хоронили – гроб на подводе, и нас человек семь – и мы, дети, босиком по пыли. Потом через несколько лет мы с мамой тайком ходили на кладбище – мама была учительницей русского языка, а учителям было строжайше запрещено посещать погосты. И мы с мамой долго не могли отыскать могилу бабушки, и мама плакала навзрыд.

В связи с тем что родители мои были учителями, то жили они во флигеле из двух комнатушек, пристроенном к школе. В тот период (войны), когда было откровенно голодно, многие родственники собирались вместе под одну крышу – так легче было выжить. У нас (под крышей) было девять человек (пока без меня).
Так вот отец на костылях направлялся в сторону села Петровского и, уже выходя из города Ставрополя, его встретили мужики и предупредили, что на этой дороге кордон НКВД – обойди, служивый. Но отец, подумав, кому нужен раненый солдат на костылях, пошел напрямик – хотел скоротать время. И скоротал – на два месяца тюрьмы. Его без документов, заподозрив в самостреле (это когда солдаты сами себе наносили увечья, чтобы уйти с передовой и слечь в госпиталь), четыре раза выводили на расстрел – таким образом пытаясь выяснить истину. Отцу удалось на волю передать записку знакомым, и они, не побоявшись, пришли в НКВД и подтвердили его фамилию и место жительства, и после этого отца отпустили.

Ровно через двадцать лет, в 1963 году, меня, подававшего надежды мастера спорта, призвали в армию, оставив в Ставрополе, где мне однажды пришлось, находясь в карауле, охранять гауптвахту, в камерах которой сидел мой отец, и выводить проштрафившихся солдатиков во двор, в котором батю пугали расстрелом.
Добравшись домой, отец уже не был годен для службы, и его на фронт не брали, во-первых, раненый (несколько осколков так и остались с ним навсегда), а во-вторых, старый – 47 лет. И получилось так, что мама забеременела. В то время старшему брату Славе было 17 лет, а среднему Володе – 8 лет, да еще полна горница родственников с малыми детьми. Работы не было, денег не было, чем питались – непонятно, чем обогревались – непонятно, но как-то выживали. Держали корову-кормилицу. Братья ходили на речку – ловили лягушек, так как вся рыба была уже выловлена, и на них варили супы.
Естественно, в той обстановке было, мягко говоря, не до меня. И хотя в те годы аборты были запрещены, но был знакомый доктор (я позже узнал его фамилию - Цадик), и мама пошла к нему поделиться своими мыслями: «Если бы это была девочка, я бы сохранила, ну а если мальчишка, так у меня их и так двое взрослых». Но доктор возразил, сказав, что это будет мальчик, но он всех вас докормит и досмотрит до смерти (так все и оказалось). И моей жизни, несмотря ни на что, сказали: «Да». Я родился, как говорила мама, «задохликом» - всего 1 кг 800 г. И, естественно, после родов у мамы «полетели» зубы – о каком спецпитании могла идти речь в 1944 году.
Почему-то я в детстве заикался, и, как сейчас помню, все соседские дети бегают во дворе, играя в прятки, а я вслух по нескольку часов в день читал сказки про Василису Прекрасную. Батя меня воспитывал строго – там не сбежишь. Сказано читать – значит, читать. Потом я и своих детей воспитывал также откровенно строго. И вроде ничего – благодарны.
Получилось так, что старшие братья ко времени моего осознанного детства поразъехались на учебу и, по сути, мало влияли на мои увлечения.

Помню, однажды у нас был пожар. Спасли семью парень с девушкой, сидевшие ночью на лавочке противоположного дома и разбудившие родителей. Помню, отец без паники и крика тихо будил меня, повторив несколько раз: «Вася, вставай, - и только потом, - у нас пожар». К счастью, все обошлось. Затем пацаном тонул дважды – один раз спасли приятели брата, а во втором случае выбрался сам.
Затем с мамой угорели (отец был в отъезде) – благо, я ночью выполз в коридор и оставил открытой дверь, а так бы неизвестно что было. Мама отходила от этого угара целых полгода.
Окончив школу, я поехал в Ставрополь поступать в институт и, хотя все экзамены сдал без троек, своей фамилии в списках студентов не обнаружил. Вернулся домой, не зная, что делать, а учиться и тренироваться очень хотелось. Отец сказал: «Коль хочешь так сильно быть спортсменом и тренером, езжай и добивайся». И я поехал. С 1 сентября стал без разрешения деканата посещать занятия в группе, где были ребята-односельчане. Проводят перекличку: Иванов, Петров и т.д., доходят до меня и вопросом: «А ты кто?», а я отвечал: «Я хочу учиться» - благо, не выгоняли. И так продолжалось до 22 декабря, когда одного нерадивого студента-футболиста отчислили, а меня приняли и даже выдали стипендию за четыре месяца – аж 88 рублей.
И тогда я понял, что сила духа, сила устремления сильнее обстоятельств жизни. Они, житейские проблемы, не выдерживая мощи внутреннего напора, просто отступают. И этот урок я усвоил на всю жизнь – спортсмена, тренера, руководителя академии здоровья.
Получилось так, что, пока родители были живы, этих главных слов благодарственной любви за жизнь, за гражданский подвиг того времени я не успел сказать. Не знаю почему: либо не дошел до той степени осознанности, либо по молодости никогда не задумывался об этом.

Что же мы можем теперь, когда наших родителей уже нет? Но есть Память, которую называют серебряной нитью, связывающей наши сердца с душами ушедших родственников. С помощью памяти мы можем «передавать» свои чувства находящимся в других мирах душам родителей.
Мы даже в какой-то мере можем положительно влиять на их «жизнь после жизни». Как? Своими чистыми сердцами, своими чистыми поступками, своими чистыми словами, своими чистыми мыслями, своей всеобъемлющей любовью.