Несколько мгновений жизни генерала из легенды
Среди лётчиков ещё со времён войны бытует поверье, что тот, кто защищает от врага небо Родины, после смерти становится его частичкою…
По причудливой воле судьбы я не смог проводить в последний путь своего старшего товарища и наставника — о его похоронах мне в больницу сообщили из Совета ветеранов. Незадолго до этого мы с Михаилом Василенко, главным редактором «Вечерки», общались по телефону с находившимся в больничном стационаре Николаем Герасимовичем, желали ему скорейшего выздоровления. Ветеран рвался домой, обижался на врачей, которые не отпустили его даже на празднование Дня Победы. Это наше короткое общение оказалось последним в жизни.
Как поётся в песне, годы, как пули у виска, посвистывая, проносятся в вечность, и вот уже прошло три года, как его не стало. Герой труда Ставрополья, почётный гражданин города Ставрополя и Ставропольского края, первый начальник Ставропольского высшего военного авиационного училища лётчиков и штурманов (к сожалению, теперь уже бывшего), заслуженный военный лётчик СССР, герой Великой Отечественной войны, кавалер десяти орденов (из них семь — боевых), гвардии генерал-майор авиации, председатель краевого Совета ветеранов — Николай Герасимович Голодников ещё при жизни стал легендарной личностью, оставаясь в то же время доступным, скромным и чистой души человеком…
Когда отмечали его 80-летие, один из бывших тогдашних молодых чиновников произнёс речь, которая сводилась к тому, что вот, мол, оказывается, какой человек живёт рядом с нами. Не собираясь выступать на этом собрании, я всё же не выдержал: «…это мы должны гордиться и быть благодарны судьбе, что она позволила нам быть рядом с таким человеком!..». Готовя статью «Десятый орден генерала Голодникова», я в который уже раз расспрашивал у него некоторые эпизоды военной биографии — ну не любил Николай Герасимович о себе рассказывать, больше о фронтовых товарищах (каких трудов стоило Михаилу Цыбулько написать документально-художественную повесть «Генерал из легенды» - знает только он сам). Когда речь зашла о ранениях, ветеран протянул мне руку: «Потрогай» — через кожу явственно ощущалась твёрдая выпуклость инородного тела.
Сентябрь 1942 года. Наши истребители прикрывали штурмовики, которые должны были потопить вражеский транспорт, немецкие же истребители численностью в два раза больше стремились прорваться к ИЛам, не дать им сбросить свой смертоносный груз. Ho штурмовики выполнили боевую задачу, потопив транспорт и два «сторожевика». Победа была полной, и самолёты взяли курс на базу. Удар снаряда по самолёту гвардии сержанта Голодникова заклинил винт и разбил руль высоты. Сам лётчик, оказавшийся как раз посредине взрыва, был тяжело ранен, но машину каким-то чудом до базы довёл. Из более чем полутора сотен осколков, впившихся в тело воздушного бойца, врачи смогли вытащить далеко не все. Мелкие частицы металла время от времени выходили из ран ветерана ещё не одно десятилетие…
Один из депутатов, узнав, что готовится первая книга из серии «Почётные граждане города Ставрополя» о генерале Голодникове, предложил помощь в виде «подписного листа» для сбора среди депутатов денежных средств для издания книги. Этот лист и сегодня хранится у меня, как напоминание и подтверждение пресловутого обещания и его классического невыполнения. Это тогда же один из депутатов (тогда городского, сейчас краевого уровня) полюбопытствовал у меня: «А генерал Голодников - это бывший наш разведчик?». Не уверен, что этот человек вспомнит сегодня о том разговоре…
Вопреки распространенному мнению о летчиках, как любителях крепко выпить, к этому делу его не приучила даже война. Может, где-нибудь, ну там, на правительственном фуршете или в кругу семьи, близких друзей генерал и позволял себе рюмочку-другую — не знаю. Мне же за всё время общения с ним только трижды довелось выпить (если можно так назвать крошечные рюмочки коньяка граммов по 20 - 25): первый раз, когда я по обязанности дежурного по гарнизону доложил полковнику Голодникову о полученной радиограмме с текстом Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания генерал-майора авиации, и он, вызвав меня к себе в кабинет, налил в эти самые рюмочки коньяка и поблагодарил «гонца» за добрую весть. Второй раз мы с ним выпили через 35 лет, когда у меня родился очередной внук; третий раз мы «обмывали» его золотую звезду Героя труда Ставрополья, ещё и пяти лет не прошло.
Как-то, наметив подарки от коллектива института для ветеранов в канун очередного Дня Победы, я спросил Николая Герасимовича, что он хотел бы для себя. Мне хотелось сделать для него что-то хорошее, памятное, но, зная необычайную скромность, даже застенчивость, когда вопрос касался лично его, я стал приводить примеры помощи ветеранам войны, где он не всегда был в списках, а это, на мой взгляд, было несправедливо. Наконец, поколебавшись, он попросил: «Мне бы полевую форму новую, если можно…». У многолетнего бессменного командующего краевой «Зарницей» полевая форма была ещё с тех времён, когда одежда для армии была не «от кутюр», но добротна и качественна…
Немецкого аса, полковника люфтваффе, обладателя высшей награды рейха - Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, в групповом воздушном бою «завалили» лётчики-сафроновцы. По возвращении на аэродром Голодникова с товарищем вызвали в штаб. «Вот, хочет увидеть тех, кто его сбил», - замполит кивком показал на вальяжного фашиста, с удивлением рассматривавшего советских соколов. «А мы стоим, два пацана в порванных ватниках, и во все глаза смотрим на немца, который снял свой Рыцарский крест и протянул его нам. Мы как драпанули из штаба…» - со смехом рассказывал советский ас…
«Что творит этот «табуреточник», — от возмущения ветеран не подбирал приличных выражений, - на глазах всей страны губит армию, а его еще и хвалят! Ты знаешь, какой набор в лётное училище в этом году? Да у нас в роте курсантов было больше, чем сейчас в училище. Летчики стали не нужны? Кто нас защищать будет?» - генерал, вся жизнь которого была отдана Родине, подготовке и выучке её защитников, очень болезненно переживал за состояние дел в Вооруженных силах, отданных на откуп «креативному реформатору» от бизнеса.
Проходя вдоль ограды бывшего лётного училища, которое на протяжении многих лет было лучшим военным учебным заведением Советского Союза, а многие его выпускники — воспитанники Николая Герасимовича — стали генералами, Героями Советского Союза, Героями России, космонавтами, известными людьми, — я иногда думаю, что, может, это и лучше, что генерал Голодников не узнал, что стало с его детищем…
Пo дороге в Кисловодск нашу машину в районе «курсавского треугольника» закрутило на обледеневшем асфальте, вынесло на встречную полосу, развернуло в обратную сторону. На наше счастье, встречных машин не было, а ехавшие позади нас успели притормозить. Я инстинктивно прижал к себе декоративную саблю с армянским коньяком (подарок нашему кисловодскому товарищу), наши жены, до этого обсуждавшие что-то интересное, притихли. Только Николай Герасимович, сидя позади водителя, наклонившись, тихо повторял: «Спокойно, руль не трогай, теперь выверни вправо, хорошо, молодец», и что-то ещё, успокаивающее. Он ни на секунду не потерял самообладания, мало того, глядя на нашего водителя, девушку Катю (между прочим, очень хорошо и аккуратно водившую машину), шепнул мне: «Может, я сяду за руль?». Ветерану было без нескольких недель 80 лет.
На предложение сфотографироваться «для истории» у именного пилона с собственным профильным изображением он отказался категорически: «Это всё равно, что у своего надгробья…». Звезду Героя труда Ставрополья Николай Герасимович носил на повседневном кителе или на гражданском пиджаке с орденскими планками. Когда мы попросили его надеть парадный мундир со всеми наградами, в том числе и со звездой, он только отмахнулся: «Знаете, сколько он весит? У меня уже нет столько сил, чтобы такую тяжесть носить», — знаков отличия у генерала было больше полусотни. Однако через несколько дней он принёс своё фото со всеми регалиями. Оказалось, в фотолаборатории на «парадную», уже имеющуюся фотографию Героя, мастера нанесли недостающую награду. На праздновании 85-летия Николая Герасимовича я фотографировал его с Героем Советского Союза Григорием Рябушко. «Тёзка, сделай, как всегда», - в шутку напутствовал меня Григорий Максимович. К сожалению, для него это фото оказалось последним в жизни…
Он много работал: решал вопросы ветеранов, встречался с молодёжью, участвовал в различных мероприятиях, где неизменно выступал со своим видением решения того или иного вопроса. Заслуженный генерал бывал в Волгограде, Москве, Мурманске, Ростове, городах края. На просьбы поберечь себя, вспомнить о годах и здоровье или отмалчивался, или нехотя отвечал: «Так ведь надо, столько дел…». У председателя краевого Совета, ветеранов дел действительно было столько, что он часто задерживался на работе допоздна, работал дома. Даже на больничной койке он переводил pазговор на нерешенные вопросы и только однажды на мой очередной упрёк, что не поберёгся, полувздохом прозвучало: «Да, не поберёгся…» — то ли подтверждая мои слова, то ли отвечая на свои мысли…
Когда его поздравляли со звездой Героя, он искренне отвечал, что награда - за труд всех ветеранов. У Николая Герасимовича для каждого из присутствовавших нашлись добрые слова признательности за огромный вклад, привнесённый в дело патриотического воспитания молодёжи, в идеи ветеранского движения. Что он сказал обо мне… С генералом Голодниковым мы не были друзьями в строгом понимании этого слова — я искренне чтил и уважал этого человека, считал старшим товарищем и наставником. Но в одной из подаренных мне книг он написал:
«…от краевой ветеранской организации соратнику, товарищу и другу…». Это признание, пусть даже маленького причастия к делам людей, вписавших славные страницы и историю Отечества, мне дороже всех наград и званий…
Григорий ОРЛОВ.
Фото автора.
