Несломленный город

Да какие тут могут быть сомнения, когда заказчики массового убийства мирных жителей Цхинвала (они же — информационные спонсоры исполнителей заказа) уже и не заботятся о том, что их кто-то заподозрит в соучастии… Одни считают, что за циничное уничтожение целого города Грузия достойна вожделенного ее руководством членства в НАТО, другие добиваются того, чтобы за спасение этого уничтожаемого города и его жителей «отлучить» Россию от Олимпиады-2014. Их не волнует, что беспрецедентное по цинизму и жестокости нарушение Грузией миротворческих договоренностей было осуществлением плана с красноречивым названием «Чистое поле». В репликах из-за океана отчетливо звучат ноты досады от того, что столица Южной Осетии чистым полем не стала…

Цхинвал лежит в руинах, там до сих пор хоронят людей, которых достают из-под завалов или из временных захоронений в городских дворах и огородах. В окрестностях города периодически ухает и громыхает, даже днем, не говоря уж о ночи. То тут, то там слышна перестрелка короткими автоматными очередями. До сих пор въезжающим в город настоятельно советуют в темное время суток быть осторожнее с сигаретами, кострами и свечками — работают снайперы. В городе по-прежнему нет света, газа и воды. Но Цхинвал жив. Более того — этот переживший чудовищную трагедию город сегодня уже нельзя назвать только городом беды. Может быть, я бы и сама не поверила в это, если бы не была там и не говорила с людьми. Цхинвал сегодня — это город возрождения. И это касается не только восстановления зданий и разрушенной инфраструктуры. Южноосетинская столица переживает возрождение веры. В первую очередь — в Россию. И возрождение уверенности и надежды. Это очень трудно сформулировать, потому что сейчас в Южной Осетии сосуществуют рядом два обычно взаимоисключающих состояния: скорбь и эйфория. Жителей Цхинвала переполняют сейчас не только горечь и праведный гнев, но и благодарность за спасение. Тебя считают родным только потому, что ты — из России. И это главное ощущение, с которым я вернулась из командировки в Южную Осетию.

Но — обо всем по порядку. Не могу не сказать спасибо тем, благодаря чьему деятельному участию я вообще смогла попасть на территорию Южной Осетии: руководству управления аварийно-восстановительных работ «Кавказтрансгаза» поселка Канглы, предоставившего «Газель», и большому другу нашей газеты подполковнику Виктору Медянику, идейному вдохновителю и организатору поездки в Цхинвал и выполнявшему по совместительству функции некоего «тарана», преодолевающего разного рода заградительные административные и военные барьеры. Это ценное качество товарища подполковника позволило нам все-таки доехать до южноосетинской столицы и вернуться обратно. И то, и другое, несмотря на завершение активной фазы операции по принуждению Грузии к миру, пока достаточно непросто.

Еще в экипаже нашей «машины боевой» был 17-летний сын Виктора Тимофеевича - Алексей, студент-первокурсник Ставропольского филиала Краснодарского университета МВД РФ и просто хороший парень. По дороге он все время слышал шутки отца, что едет проходить «боевое крещение». И, надо сказать, прошел его Лешка достойно, чем лично меня очень выручил. Аккумулятор моего фотоаппарата продемонстрировал свою полную несостоятельность в работе в боевых условиях и предательски «сдох» прямо на въезде в Цхинвал. Заряжать его в городе, давно уже лишенном электроэнергии, было негде. Благо Медяник-младший оказался во всеоружии и с задачами военного фотокорреспондента справился на отлично. Вы это сами можете оценить по его снимкам.

Из 800 километров с гаком, что разделяют Ставрополь и Цхинвал, самые напряженные — южноосетинские. Зато именно они — самые насыщенные, в том числе весьма своеобразной эклектикой войны и мира. Величественной и, казалось бы, нерушимой красоты горы, пересеченные белесыми шрамами от селевых потоков, облака, нахлобученные прямо на вершины, и причудливые петли «серпантина» дороги, плотно опоясывающего горы, и тут же блокпосты или просто БТРы, наглухо перегораживающие проезжую часть, уставший и очень внимательный взгляд бойца, проверяющего нашу машину. Взгляд, уже очень хорошо знающий цену безмятежным красотам вокруг. Пропускают только нас. Автомашинам, на которых пытаются вернуться в Цхинвал многочисленные беженцы, проезд по-прежнему закрыт. Нам даже не разрешают взять с собой несколько человек на свободные места. Скоро поняли почему — в населенном пункте, возле которого блокировано движение, явно совсем незадолго до этого произошло боестолкновение… Запах пороха, горящий дом…

Через двести метров — никакого намека на военные действия, только бабушки, сидящие рядком на скамейке и что-то живо обсуждающие, преклонного возраста пастух, меланхолично покуривающий трубку — в некоем подобии бурки на плечах и с автоматом на груди. Как ни в чем не бывало разгуливающие прямо посередь дороги коровы…

Я поняла, что самые большие пофигисты и самые аполитичные существа на свете — это коровы. От рева БТРов уши закладывает. А она ими (ушами) только сильнее хлопает, да хвостом отмахивается, словно от комаров, даже головы не повернет на ревущую бронетехнику, заставляя мощные машины тормозить и кое-как объезжать флегматичных буренок на узкой дороге…

Причину боестолкновения в населенном пункте, из-за которого было блокировано движение и не пропускали возвращающихся в Цхинвал беженцев, нам потом объяснили просто: вынуждены принимать адекватные меры.

Осетинские подразделения и российские воинские части после завершения активной фазы операции по принуждению к миру проводят разоружение агрессора — военные базы, вооружение противника демонтируется, вывозится, что нельзя вывезти — уничтожается. Проходит это небеспрепятственно. Более того, среди местного населения есть сочувствующие, активно сотрудничающие с грузинской стороной: диверсанты, арт- и даже авианаводчики. При оказании сопротивления военным приходится применять адекватные меры.

В географическом плане Южная Осетия — затейливая чересполосица, когда после осетинского селения следует грузинское, потом снова осетинское. Кстати, распознать их можно, даже не глядя на дорожные указатели. Спонсоры нынешнего грузинского президента позаботились о том, чтобы среди грузин, проживающих в непризнанной республике, у режима Саакашвили было как можно больше сторонников. Так что грузинские села полностью газифицированы, осетинские — по старинке отапливаются дровами, да и по инфраструктуре заметно менее обустроены, и по домишкам куда беднее.

Правда, сейчас многие грузинские села выражают осетинским и российским военным полную лояльность: из окон вывешены белые флаги. И очень во многих населенных пунктах из жителей в наличии присутствуют только дети, женщины и старики. Где прячутся мужчины, почему и чего ждут?.. Поживем увидим. Однако тут можно заметить, что, несмотря на западные стенания о российских оккупантах, вторгшихся на территорию Грузии, те же самые мужчины, которые сейчас предпочли на время «дематериализоваться», не потащили с собой семьи. Значит, вопреки этим самым стенаниям были уверены, что с детьми, женщинами и стариками ни их соседи-осетины, ни русские солдаты воевать не будут. С ними и не воюют — уподобиться ублюдкам, которые бесчинствовали в Цхинвале и окрестных селах, наши военные не могут, ни один нормальный человек на это не способен. Ведь иной раз в освобожденных селах встречаются такие свидетельства этих бесчинств, что кровь стынет и у осетин, переживших не один военный конфликт, и у российских военных, прошедших Чечню. Ну какое определение подобрать к той казни, которой так называемые грузинские солдаты подвергли восемь человек. Их, всех восьмерых еще живыми затолкали в обрезок какой-то большой трубы. И замуровали с обеих сторон…

Нет у этого другого определения, кроме «геноцид» и «фашизм». Сейчас эти слова звучат в Цхинвале и осетинских селах очень часто. Не находится для бесчинств грузинской стороны других слов. А для огромной России и миллионов ее граждан здесь чаще употребляется нехитрое, но очень значимое слово — братья.