О Чернобыле без пафоса и патетики

Первыми на месте аварии работали военные. Михаил Иванович Хлынов, пилот вертолета 1­го класса, оказался в «зоне» после боевых действий в Афганистане. Он сравнивал три месяца, проведенных на ликвидации последствий аварии, с боевым противостоянием: «Тот же выброс адреналина, только не видишь врага». Было очень жарко, а вместо положенных 4 посадок приходилось делать до 28 в день. Вертолетчики, задействованные в радиационной разведке, сами вырезали из свинцовых листов тяжелые «костюмы», которые могли хоть частично их защитить. Тогда еще никто не определял допустимой нормы облучения – и люди «сгорали» от радиации на глазах. Области, по данным разведки, подвергшиеся максимальному облучению, заливались с вертолетов Ми–6 и Ми–26 патокой, чтобы связать радиоактивную пыль и не дать ей распространиться. Сам реактор забрасывали свинцовыми болванками, дробью и доломитом.

При строительстве саркофага и очистке крыши от твердотопливных радиоактивных отходов уже замерялся и фиксировался уровень облучения. Смертельной дозой считались 50 рентген. Ликвидаторы, суммарно получившие 25 рентген, покидали «зону». Никакая техника не выдерживала соседства с разрушенным реактором, и только десятки тысяч «партизан», как называли призванных со всего Советского Союза мужчин нерепродуктивного возраста (40 – 45 лет), сменяли друг друга все 7 месяцев, что длилось строительство саркофага. Сохранились фотографии, где на стенах саркофага, как солдаты–победители на стенах поверженного рейхстага, оставляют свои фамилии ликвидаторы.

Они не считали и не считают себя героями. В их рассказах нет пафоса, надрыва и патетики. Они обычные люди. И простые слова, не обернутые в причудливые фигуры речи, вернее и надежнее доходят до сердца, чем эмоциональные метафоры, от которых мы давно научились прятаться за стенами своих «саркофагов».

Официальная государственная комиссия, созданная в год катастрофы, назвала причиной трагедии проводившийся эксперимент по определению характеристик генератора во время выбега ротора турбины и некомпетентность персонала 4­го блока ЧАЭС в области ядерной физики. По показаниям комиссии, в процессе подготовки и проведения электротехнических испытаний дежурной сменой были грубо нарушены правила безопасной эксплуатации реактора. В результате реактор стал неуправляем, и в какой­то момент в нём пошла цепная реакция, закончившаяся тепловым взрывом, который некоторые специалисты по ряду признаков все же классифицируют как ядерный.

Казалось бы, вопрос ясен и должен быть закрыт, но в 1991 и 1996 годах, уже после осуждения директора АЭС Виктора Брюханова, главного инженера Николая Фомина и заместителя главного инженера Анатолия Дятлова на 10 лет лишения свободы, как виновных в трагедии мирового масштаба, очередными государственными комиссиями продолжается поиск причин аварии.