Обидно!

На днях я возвращался с дачного участка домой. Соседи - пожилая семёйная пара - любезно предложили мне место в старенькой машине, и мы тронулись разбитой дорогой домой. Брошенные дачные участки, сплошь заросшие бурьяном и одичавшими, больными деревьями. Поваленные изгороди, сорванные с петель двери домиков и полевых вагончиков, выбитые стёкла окон… Все это напомнило мне разруху послевоенных лет. В который раз задал себе тоскливый вопрос: и зачем я связывался с этой дачей? Проехали более благополучную электрифицированную нижнюю часть улицы, относящуюся к заводу «Электроавтоматика». Молчание нарушила хозяйка, которая с горечью и болью произнесла:

- Как же больно и обидно!

Ни её супруг, ни я на реплику не откликнулись, сидели молча, подавленные картиной царствующего грабежа и мародерства. Еще неделю назад, когда шел на дачу, я увидел в одном из вагончиков троицу обосновавшихся бомжей. Как заправский дровосек, один молодой человек рубил сухостой, второй носил его в вагончик, из глубины которого доносился хриплый, пропитой женский голос. С установлением тепла и появлением дачников эти люди покинули временное пристанище. О пребывании «гостей» хозяева ещё долго будут помнить.

Мне вспомнилось объявление на телевидении о назначении участковых для охраны дачных массивов. Хотелось бы, чтобы навели порядок, чтобы мы по-доброму могли сказать, что наша милиция нас бережет.

Но если выломанные замки дачники все же вставят, двери как-то отремонтируют, принесут из дома посуду взамен украденной, то все равно останутся проблемы, с которыми они не справятся.

Я много общаюсь с дачниками, которые любят землю, хотят на ней работать. И большинство из них говорят о председателях своих товариществ как о нечистых на руку людях. Они, как правило, устраиваются в садоводческие товарищества, чтобы иметь статус работающего человека.

Получив в собственность товарищество и его скромный бюджет, который, однако, регулярно пополняется по нескольким статьям, они уже ничем, кроме своих личных дел, не занимаются. Не имея особых средств, строят дома, покупают машины. Многие председатели, владея казной товарищества как своей, давно не подотчетны членам садоводческих товариществ. Прикормят десяток-другой «активистов», те за них кого хочешь затопчут. Не обучены мы спрашивать, жить в рамках закона. Да и рамок–то по существу не знаем. А может, время общественников прошло, всем, в том числе и дачными товариществами, должны заниматься профессионалы–управленцы?

Проехали мимо кордона лесника, сплошь заваленного кучами мусора, вдоль берега пруда, превращенного в полигон для вывозки нечистот. Ведь не секрет, что большая часть населения Мамайки собирает мусор в мешки и вывозит его сюда. Практику эту никто не может пресечь, город скоро будет в мусоре по самые уши.

- Так за что тебе, мать, обидно? – перебравшись по ухабистой дамбе и вырулив на более сносную дорогу, запоздало спрашивает Юрий Иванович.

- За все. За беспомощность нашу, за то, что ни у кого не найдешь защиты. Сколько уж лет прошло, как мы сдали деньги на освещение, а его все нет. Где искать концы, к кому обращаться?

Да, уже года четыре в нашем товариществе «Лесные пруды» сиротливо стоят опоры электролинии, лежат вроде бы где-то на хранении силовой трансформатор, провода, распределительное устройство и изоляторы. Только нет электролинии, живем без электричества.

Упомянула расстроенная женщина и завод автоприцепов, на котором работала с мужем.

- Ну скажите, разве не обидно, - призывая меня в свидетели, стала жаловаться она. – Моя сестра работала в Буденновске, сейчас на пенсии. Так ей каждый год перечисляют на книжку по тысяче рублей, а в праздники приглашают на родное предприятие и дарят подарки. А мы с мужем по четверть века проработали на автоприцепах, и хоть бы раз кто заглянул или позвонил и спросил – чем помочь?

За дорогу мы поговорили о многом. С начала девяностых наша жизнь сильно изменилась, мы, простые люди, живем с чувством, что никому не нужны. А главное, обидно, что мы не приучены к тому, чтобы постоять за себя, на законных основаниях защитить свои интересы.

Валерий НЕДАВНИЙ,

пенсионер.