Пешком по Элисте

Стоит ли гулять по городу вечером и как пирожки и кофе разрушают предвзятость

Путешествие по столице Калмыкии с целью почувствовать себя нацменьшинством в итоге превратилось в поиски калмыцкой идентичности: в вере, языке, истории.

«По вечерам одному лучше не ходить», - советовал Коля. Он прожил в Элисте с рождения до поступления в университет. Незадолго до переезда в Ставрополь Коля пострадал в драке с калмыками. Подобная история случалась с ним не единожды. Однажды его побили в двадцати метрах от дома и сказали: «Не появляйся больше в этом районе».

Сойдя с автобуса где-то в полвосьмого вечера, я всё-таки решил пройтись пешком до центра города. Всю дорогу по тёмной улочке я преодолел практически не встретив людей. В одиночку было неуютно.

В центре я выпил кофе и поспешил на остановку: транспорт в Элисте прекращает ходить довольно рано, а ехать нужно почти на самый край города. Везде я был «в меньшинстве». Люди ждали транспорт, никто вроде не обращал на меня внимания, но окружающая среда не казалась мне гостеприимной, и внутри рождалось какое-то чувство одиночества.

Я сел в такси и поехал в гости к Елене и Николаю, которые согласились меня приютить. Тётя Лена сказала, что уже начала волноваться:

- Ты поздно не ходи один, - советовала она. Такой совет я потом слышал не единожды. Несмотря на то, что за время приезда меня никто так и не попытался побить, а Элиста со временем перестала мне казаться такой уж закрытой и негостеприимной, странное чувство одиночества никуда не делось.

Духовные скрепы

Прохладным утром понедельника город лениво впрягался в рабочую неделю. В отличие от улиц мегаполисов, на главной «артерии» города – улице Ленина – нет пробок, да и на пешеходной части не заметно особой суеты. Когда я вышел из дома, все, видимо, уже давно сидели по своим рабочим местам.

Почти безлюдно было и в Золотой обители Будды Шакьямуни, одном из самых крупных буддийских храмов Европы. Большой хурул чем-то напоминает храм Христа Спасителя в Москве. Не внешне.

Скорее, масштабами и значением. Этот символ крепости веры возвышается над крышами небольших домиков, стоящих вокруг. На их фоне стены обители кажутся сказочно большими, несущимися куда-то вверх стремительно и уверенно, и ничто не сможет разрушить их или сдвинуть с места. Так и будет Обитель нести прихожанам-буддистам покой и духовное развитие, что бы ни случилось.

Появился этот оплот буддизма в Калмыкии недавно. Он был построен буквально за год: в 2004-м Далай-лама XVI во время своего пастырского визита освятил место для строительства там, где раньше стоял завод бетонных конструкций, а 27 декабря 2005-го был освящен уже новый храм. До этого значимого центра духовной жизни в республике не было. Объяснение можно легко найти в музее, который расположен на нижнем уровне Обители. Сначала буддизму досталось вместе с другими конфессиями, пострадавшими в борьбе за атеизм. Монахам запрещали вести какую-либо проповедническую или обрядовую деятельность, и некоторые делали это подпольно. Вскоре – ещё один удар: депортация 43-го года, когда всю республику в одну ночь сослали в Сибирь. В Калмыкии не осталось калмыков. После возвращения ситуация долгое время мало менялась, и только в последнее время буддизм был восстановлен в правах. Строительство большого хурула стало кульминацией.

Я разулся у входа, где стоят специальные полки для обуви. В зал нужно заходить разутым и идти по полу, устланному коврами. Несколько пар обуви стояло в ряд. В огромной зале Обители сидит немного людей. Я прошел вовнутрь и сел у одной из стен на длинную деревянную лавку. Напротив меня, на всю высоту огромного зала, - самая большая в Европе статуя Будды высотой 12 метров. Огромная фигура отражает свет золотистым свечением. Вокруг статуи стоят вазы с цветами, другие статуи и символы. Внутри храма - впечатляюще и завораживающе, но вместе с тем очень по-домашнему. Флажки, рисунки. Я пересел с лавки на пол и стал просто наблюдать.

Немногочисленные прихожане заходили, кланялись, делали подношения, проходили рядом со статуей. Кто-то сразу уходил, а кто-то тоже садился на лавки.

Если описать ставропольцам, что происходит на медитациях в городском буддийском центре, многие первым делом спросят, не секта ли это. В Элисте буддизм является частью повседневной жизни. Народная религия растворяется в обыденности и становится пластом национального культурного кода. Позже я постоянно видел на панелях в салонах автомобилей пластмассовые буддийские барабаны, а на зеркалах – медальоны; лавки, где продают буддийскую утварь, похожи на такие же, с иконами и крестиками, в других городах; в бухгалтерии газеты «Известия Калмыкии» возле рабочего стола, где у бухгалтера в Ставрополе могла бы висеть иконка или православный календарь, - распечатка афоризмов Далай-ламы. В общем, буддизм здесь - это та самая «духовная скрепа», о которой не так давно говорил Владимир Путин. И, по всей видимости, ею пытаются скрепить всё калмыцкое общество.

Как сказать по-калмыцки?

Наверное, поэтому хурул не может являться только местом отправления религиозных обрядов. Это один из центров духовной и культурной жизни. Тут, например, проходят занятия по йоге и даже бесплатные уроки калмыцкого языка для всех желающих.

Я увидел нарисованное гуашью на ватмане объявление об обучении калмыцкому в хуруле. На уроке присутствовало около двадцати человек. Молодые и старые калмыки сидели в зале. Они были удивлены моим появлением. Я опоздал к началу и сел в заднем ряду. Ученики обсуждали с преподавателем, от каких слов произошли названия калмыцких селений.

- А Татал?

- Вот я мимо этого Татала всё время проезжаю и постоянно спорю с братом, откуда. Может, от total? - шутит преподаватель.

Моментами мне казалось, что некоторые маленькие открытия в языке он делает вместе со своими учениками.

Затем ученики стали выполнять упражнения из специальных распечаток. Примерно так же я когда-то пытался учить иностранный язык. Все дело в том, что калмыцкий используется мало. Средством для бытового и делового общения уже давно является русский язык, а калмыцкий, по данным ЮНЕСКО, находится под угрозой исчезновения. Несмотря на то, что в национальных школах и гимназиях калмыцкий входит в школьную программу, на нём в республике выходят несколько газет, а ещё за всю историю создано множество памятников литературы, это духовное наследство может быть забыто и окончательно утеряно вместе со значимой частью национального духа. Ну а что составляет национальный дух, если не язык?

После занятий ученики стали спрашивать преподавателя, как пишется и звучит то или иное слово.

Город ищет себя

Вся Калмыкия понемногу оживает после зимы. К обеду улица Ленина наполняется людьми, в скверы бежит детвора, у которой закончились уроки в школе. Город приводит себя в порядок.

В основном Элиста строилась во второй половине прошлого века. Это безликое наследие советской архитектуры составляет основу и сейчас, а на него слоем легли 90-е с их бурной экономикой ларёчного типа и после – новые поиски культурной основы и идентичности с восточным колоритом. Теперь практически у всех новых зданий, которые понемногу занимают свободные места в городе, от жилых домов до ларьков с хот-догами, на крыше обязательно есть шпиль в восточном стиле.

Между тем во всём вокруг присутствует какой-то дух неустроенности. Гуляя по городу, я случайно свернул с тротуара и пошел по тропе, проложенной автомобилями. Вскоре я попал в место, напоминающее порождение фантазии создателя постапокалиптических миров: грязная дорога, вокруг которой бесчисленные следы человеческой цивилизации, а бывшие промышленные объекты захватили мастерские, где ремонтируют машины. Есть обязательно в таких местах что-нибудь экзотическое. Вот и я, пройдя несколько сот метров, увидел стебель ветряной электростанции, одиноко возвышающийся над разрухой вокруг. Лопасти-лепестки были сложены, и станция не работала, хотя был ветер. Она напоминала какую-то нереализованную надежду. Я хотел сфотографировать её, достал камеру и начал выбирать ракурс, но сзади раздался лай. Какой-то пустобрех вылез из кустов и залился лаем. Оглянувшись, я увидел ещё несколько псов. Отбиваться от своры диких собак настроения у меня не было, и я решил ретироваться.

Я ушел на другую тропу и поднялся на возвышение, с которого город был как на ладони. Отсюда Элиста похожа на человека, который погрузился в мысли о том, кто он такой, откуда пришел и куда идет, что делает здесь, на каком языке говорит и как ему совладать со своим прошлым ради будущего. И эти мысли настолько его увлекают, что он может забыть поесть и даже будет мучиться от бессонницы.

Долго задерживаться на этом возвышении не хотелось, и я пошел назад, в сторону одноэтажных домиков и тихих улочек.

С душой на востоке и маленькая Италия

Рядом с пагодой «Семь дней» прямо в центре Элисты тихо и спокойно. Раздается звон колокольчиков, которые висят под разными ярусами крыши и поют, колышимые ветром, свои песни. Маленький кусочек востока на юге России. Здесь не хочется думать об исторических перипетиях и отношениях между нациями, зато легко насладиться красотой совсем другой культуры, близкой по расстоянию и тем не менее далёкой по содержанию.

Долго по Элисте не погуляешь. Прошёлся по парку, по окрестностям, съездил к главным туристическим достопримечательностям вроде «Шахматного города». Исходив все маршруты, я вернулся к хурулу. Но на этот раз пошёл не в Обитель, а перешёл через дорогу. Там, среди частных домиков, прямо напротив крупнейшего буддийского храма, устроилась маленькая Италия: католический костёл. Службы проходят каждый день в шесть вечера, и я как раз успел.

Внутри святой отец читал молитвы вместе с двумя прихожанами, мужем и женой. Обстановка была непривычной. Деревянные своды католической церквушки после огромного зала Обители казались совсем крошечными. На стенах висели картины, повествующие о жизни Христа. Одна из них отличалась. Это была икона Божьей Матери, но исполнена в стиле восточных дханок, изображающих буддийских святых: такие же цвета и способ изображать лица. Такое вот проникновение культур.

Я пробыл на службе до конца. Святой отец закончил и подошел ко мне.

- А я сразу понял, что вы не местный. У нас так не одеваются, - показал он на мою куртку.

Мы разговорились с ним и с прихожанами. Оказывается, костёл появился тут намного раньше, чем большой хурул напротив, в 1991 году. Подобных строений по стране несколько десятков. Однажды какой-то немецкий предприниматель попал в России в аварию и, будучи в шоке от происшествия, пошел помолиться в ближайший храм. За то, что остался жив, он пообещал привезти в Россию, сколько сможет, католических церквей и открыть их тут. Я сразу не понял, что вся конструкция – сборная. Хотя церковь привезена из Германии, дворик больше напоминает итальянское патио.

Мы ещё пообщались с отцом, который сам похож на европейца и даже, кажется, говорит с легким акцентом, хотя он рассказал, что приехал в Элисту не то из Владимира, не то из Перми. Мы обсудили путешествия и Элисту и распрощались, кажется, приятелями.

- Только ты по вечерам будь аккуратнее, - посоветовал он мне на прощание. – Тут таких не любят.

Я ушел в смятении. Чем я отличаюсь от остальных, идущих по улице? Кому вообще надо меня не любить и за что?

Может, вопрос не в самом отношении между русскими и калмыками, а в экономической и политической неустроенности. Многие калмыки получают в Элисте неплохое образование, но не видят, где его применить. Развивающихся отраслей в республике нет со времен Союза. Да и политическая жизнь полна сейчас неопределенности и попытки оценить, чем же было для республики правление прошлого президента Илюмжинова, спасением республики или грабительским режимом? В подобные трудные времена людям свойственно искать внешних врагов, которые специально делали или делают плохо.

Занятый мыслями, зашел в кафе и заказал кофе. Пока улыбчивая продавщица готовила его, я спросил:

- Неужели сразу понятно, что я не отсюда?

- Да, - моментально ответила она.

- А чем?

- Не знаю, - задумалась она. – Но видно.

Взаимоотношения людей разных наций - это не вопрос политики, поисков национальной идентичности, влияния истории. Это все личное отношение каждого из нас к национальному разнообразию. С хамством, проблемами устройства на работу из-за того, что ты не той нации, сталкивались многие калмыки там и многие русские тут. Как и с добром и толерантностью.

Я быстро выпил кофе, собирался уже уходить, и тут продавщица, увидев, что я собираюсь, зашла за прилавок и вышла с пакетиком, в котором была какая-то местная выпечка.

- Это вам в дорогу!

Национальные взаимоотношения, история, экономика… Всё это осталось где-то далеко, потому что меня, заметно чужого, просто угостили пирожками.

Мне хотелось бы остаться в этом кафе, пообщаться с добрыми калмычками, узнать больше о том, как живут в Элисте, но надо было садиться в такси. Уже поздно, а гулять по вечерам одному мне не советовали.

Фото автора.