Пора принять закон о детях войны, чтобы нас знали и помнили!
Я — член общественной организации «Дети войны», мне 73 года. Полностью разделяю мнение полковника в отставке Н. М. Киселева, опубликованное в его письме в газету «Вечерний Ставрополь» 27 июля, о том, что пора государству нашему юридически признать нашу общественную организацию.
Да и депутатам надо бы принять Федеральный закон «О детях войны»! А на краевом уровне активнее и настойчивее поддерживать уже существующую на энтузиазме одноименную общественную организацию. Хотя бы по одной причине — не только ветеранов Великой Отечественной войны с каждым годом становится все меньше, но уходят уже и дети войны: к примеру, только моих трех сестер уже нет в живых, и остался от нашей многочисленной семьи один я, самый младший. Вот и получается, что теперь мы, дети войны, принимаем эстафету памяти у ее непосредственных участников — мы должны и будем рассказывать молодому поколению правду о тех страшных годах. Да, нас называли безотцовщиной, но мы тоже выросли и воспитаны матерями и учителями - патриотами Родины. Я 30 лет прослужил в Советской Армии, подполковник в отставке; 20 лет проработал на «гражданке», пенсия невелика. И нам, детям войны, нужна не только моральная, но даже и материальная поддержка — на государственном уровне…
А войну я помню очень отчетливо, хотя, когда немцы 3 августа 1942 года заняли наше село, мне исполнилось только четыре года. Отца на войну проводили мы в марте. Я помню, да и мать рассказывала, как зимой с 41-го на 42-й год отец мой выкупался в бане, лег на кровать и стал со мной играть. Взял мою головку и слегка прижал между ног. Мне показалось больно, и я заплакал. Мама говорит: «Ваня, отпусти!», а отец ответил: я хочу, чтобы мальчик меня запомнил… Потом, когда мы его провожали на фронт, папа нес меня на руках до окраины села и, передавая меня маме, надел на меня свою шапку-папаху с красным верхом и сказал: «Мать, береги детей! Будет трудно — все отдай, а детей сбереги!». Мать выполнила этот наказ…
А еще помню, как однажды оккупанты зашли к нам в дом и стали рассматривать фотографии в рамочках на стенах. А потом обратились ко мне: где твой папа? А я и рубанул: на войне немцев бьет. Мама побелела как полотно! А они стали ее успокаивать на ломаном русском: не бойтесь, мы поляки, Гитлер капут, он силой погнал нас на войну…
А когда я вырос, мне часто приходилось заполнять разные анкеты. Там была «позорная» графа — был ли на оккупированной территории. Я всегда отвечал - да. Сейчас мне смешно и горько: для взрослых этот вопрос, может, и был актуальным, но никак не для четырехлетнего в то время ребенка…
Пишу все это для того, чтобы наши дети, внуки и правнуки знали правду о войне — о том, какой была она на нашей малой родине на самом деле…
Н. И. Мелешко
