«Приветы» из Вечности
Говорят, ничто не случайно в этом мире. Но иные «случайности» обыденной жизни при нечаянном возвращении к ним порой отдают настоящей мистикой. Недавно так вышло и у меня: 30 августа получаю извещение на бандероль из Георгиевска. Мучительно вспоминаю, кто у меня там из моих знакомых-друзей. И только следующим утром догадываюсь: да это же Светлана Седых, поэтесса, о которой я когда-то писала в «Вечернем Ставрополе», прислала мне новый сборник своих стихов, как и обещала...
Мистика началась, когда я ту бандероль открыла: сборник стихов на месте, письмо от Светланы — вот оно. А к нему — приложением — копия автографа рецензии на этот самый сборник. Автор — Вадим Сергеевич Чернов, известный ставропольский писатель. А даты его жизни такие: день рождения — 30 августа 1934 года, день смерти — 3 августа 2010-го. И 30 августа уже нынешнего года у меня на рабочем столе появляется материал Николая Блохина — тоже воспоминания о Вадиме Чернове...
С публикацией к годовщинам мы явно опаздываем — это понятно даже по таким явным «напоминалкам» - и в виде бандероли из Георгиевска, и в виде воспоминаний Н. Блохина. Но разве там, в вечности, имеют значение даты, цифры? ТАМ — главнее всего СЛОВО.
Вот поэтому «Вечерка» и возвращается к Вадиму Чернову — писателю, публицисту, переводчику, журналисту, писавшему в том числе и в нашу газету. Сегодня мы публикуем в сокращении воспоминания об этом человеке, написанные Николаем Блохиным.
Лариса РАКИТЯНСКАЯ
Мечтал стать звездолетчиком
Однажды в разговоре со мной Вадим Сергеевич, рассуждая о роли и месте писателя в обществе, независимо от того, социалистическое оно или капиталистическое, в каком веке он жил и в какой стране, сказал: «Дело писателя – создать кусочек вечности, тогда его книги будут интересны не одному поколению читателей». И привел пример: «Возьми Лескова или Хемингуэя. Я их всю жизнь перечитываю. И каждый раз, с высоты прожитых лет, нахожу что-то новое для себя». Когда писателя Вадима Чернова не стало, я весь последний год перечитывал его повести «Оранжевый день», «Королевский краб», «Сто пятая жизнь Акбара», небольшой рассказ «Возвращение Джона Хилтона», очерки о Шукшине и Екимцеве, и всё больше убеждался в том, что все они – «кусочек вечности».
«Кусочком вечности» стала и последняя книга Вадима Сергеевича «День мой – век мой», которая увидела свет благодаря её редактору Виктору Николаевичу Кустову. В неё вошло многое из того, что когда-то я слышал от него, о его жизни, о людях, которые встретились ему на его жизненном пути, о творчестве, о том, что литературу делают «волы от литературы», о любви… Книга – откровение. В ней столько информации, что её надо читать не спеша, возвращаться и перечитывать. Я так и делал. Читал, отмечал на листке понравившиеся страницы, делал закладки с пометками. И открывал для себя нового, неизвестного Вадима Чернова.
Вадим Сергеевич родился летописцем, писателем, а мечтал стать звездолётчиком. Эту мечту детства он воплотил в рассказе «Возвращение Джона Хилтона». Более того, он зашифровал в нём дату своего рождения: «Джон Хилтон родился 30 августа 2034 года в семье известного звездолётчика Джона Хилтона. Творчество
Д. Х. все исследователи единодушно разделяют на два периода: в первом – это малоизвестный, с трудом находивший читателей литератор, во втором – Д. Х. как бы приобретает второе дыхание и необычайно быстро выдвигается в ряд ведущих писателей нашей Галактики».
Вадим Сергеевич, как и Джон Хилтон, действительно родился 30 августа, только на сто лет раньше героя своего рассказа. И второе предложение, где Джон Хилтон – ещё малоизвестный писатель, позднее приобретший второе дыхание, тоже о себе. Так может писать только классик русской литературы, на что Вадим Сергеевич однажды ответил мне в автографе: «Классику от не классика! Николаю Блохину, которого очень люблю и уважаю, с надеждой, что он, будучи моложе меня, напишет книгу обо мне под названием «Вадим Чернов – великий бездельник. Автор. 17 дек. 2009 г.». Да, задал Вадим Сергеевич мне задачку! Теперь буду жить и всю жизнь мучиться, если не выполню его последнюю волю...
Писал «при свете совести»
Перечитав через пятьдесят лет свою первую удачную повесть «Сто пятая жизнь Акбара», которая открыла ему дверь в Союз писателей СССР, Вадим Сергеевич запишет: «Ай да Владька, какой молодец. Продолжай бежать, идти, ползти, как юный Акбар, к финишу своей жизни. Будь победителем!» Эту повесть он писал ночами, спал, как сам признавался позднее, по четыре-пять часов в сутки. Днём работал на заводе «Электроавтоматика» обыкновенным слесарем, тренировал команду велогонщиков от спортивного общества «Труд». На общественных началах редактировал вкладку в газете «Молодой ленинец» под названием «Комсомольская гвардия». И за всё это получал зарплату чуть больше ста рублей в месяц.
Повесть об «Акбаре» Вадим Сергеевич написал за семнадцать дней. Если быть точнее, за семнадцать ночей. Я ничего подобного в истории отечественной литературы не помню. «Сто пятую жизнь Акбара» без промедления напечатали в литературно-художественном альманахе «Ставрополье». Потом Чернов написал более десятка документальных рассказов из жизни рабочих завода «Электроавтоматика», они были приняты для публикации в «Литературной газете», в журнале «Октябрь», где печатали произведения всех именитых писателей тех лет.
Особенно урожайным для Чернова стал шестьдесят второй год. Его рассказы напечатали «Комсомольская правда», «Советский спорт», «Литературная газета», «Пионерская правда», «Октябрь», «Ставрополье», «Ставропольская правда», «Молодой ленинец». А в 1963 году отдельными изданиями вышли и первые книги Вадима Чернова: «День, который начинается» – в издательстве «Молодая гвардия», «Стартовая площадка» – в Ставропольском книжном издательстве.
На рубеже XIX и XX веков, когда в литературу пришли, как называл их Вадим Сергеевич, «фабриканты слова», он, наверное, мог бы, используя свой богатый опыт, написать «в духе времени, бесстыдную повесть, вывернуться наизнанку, чтобы угодить нынешнему читателю». Чернов не стал этого делать - он не терпел конъюнктуры в литературе, у него это вызывало брезгливое чувство.
До конца жизни Вадим Сергеевич продолжал писать шариковой ручкой. Готовые тексты ему набирала Марина Васильевна Агаркова, добрейший души человек, скромный работник Ставропольской краевой универсальной научной библиотеки имени М. Ю. Лермонтова. Она была его первым читателем, ей писатель доверял самое сокровенное, то, что потом прочитают все.
В. С. Чернов великолепно знал русскую и мировую литературу. На страницах романа «День мой – век мой» он вспоминает многих русских писателей, говоря, что «и Белинский, и Некрасов, и Тургенев, и Толстой, и Достоевский – братья одной великой литературной шеренги, солдаты Пушкина, наследники Лермонтова».
Кем был Вадим Сергеевич Чернов в этой литературной шеренге? По отношению к Толстому, наверное, правнуком, по отношению к Некрасову, праправнуком, по отношению к Пушкину прапрапра-
внуком… Вадим Сергеевич мыслил масштабно, вселенски, он писал, что «сердцу же надобно жить в России. Разуму – в Европе».
К годовщине кончины Вадима Сергеевича Чернова стараниями сестры писателя Светланы Сергеевны Бережной (Черновой), его родных, друзей на его могиле установили памятник...
Николай БЛОХИН
