Промокшие и больные дети —летний лагерь?

Сотрудники Ставропольского СОБРа спасли 15 детей, едва не утонувших в горной реке. О том, что этому предшествовало, рассказывает наш постоянный автор Людмила Анисимова, оказавшаяся на месте событий.

…Я часто бываю в Архызе. Недавно вернулась оттуда, и хочу поделиться впечатлениями. На этот раз вовсе не радужными. О летнем отдыхе детей в лагере, расположенном в историческом и живописном месте на территории древних храмов и монастырей.

Там, за дальним храмом, среди ядовитого борщевика, есть поляна, залитая водой в результате сильных дождей и наводнения. На окраине и стояли палатки, в которых жили дети. На подступах к лагерю баннер-перетяжка «Соборяне» — православный лагерь».
И с первого взгляда понятно, что не очень-то хорошо тут жилось детям: к большой палатке, предназначенной для молитвы и еды, дети ходили по щиколотку в воде. Разувались и шли по глинистой жиже. Картину дополнили развешанные для просушки спальные мешки и детская одежда. Территория лагеря не огорожена, можно свободно выйти в любое время. В общем, увиденное придется изложить в жанре «Я — очевидец».
Лагерь для детей и подростков из детских домов, как и для всех желающих, открылся с начала лета. Двухнедельные потоки расписаны до конца августа, и для охраны лагеря были привлечены сотрудники Ставропольского СОБРа. По словам директора, лагерь носит характер туристического: походная кухня, экскурсии и туризм, оздоровительный отдых. Красной нитью проходило тут религиозное воспитание: обязательная молитва перед едой, которую читал сам директор или студенты духовной семинарии, попытка задать общий тон между детьми и взрослыми в духе православного человеколюбия. Красивая и благая идея… Однако в лагере первое, что режет слух, — матерные выражения. Подростки курят, я видела их на территории лагеря с сигаретами. А чего стесняться? Взрослых мало, вожатые не стали авторитетами. Да и самому директору, читающему молитву, не претило подгонять отстающих детей крепким словцом. А повар дядя Вова, с глухим надсадным кашлем курильщика, вызывал единственное желание: увидеть его личную санитарную книжку с отметкой допуска к работе после медосмотра.
В лагере обитали разновозрастные подростки-детдомовцы. Это сложная категория детей, но для администрации лагеря это не имело значения — не увидела я педагогов, психологов, да и медработника тоже. Первое время работали профессиональные гиды-проводники, но, не поделив чего-то с директором, ушли в другой лагерь. Организовывали детям быт, водили на экскурсии семинаристы, вожатые, на пару лет старше самих воспитанников, повар (!), а также мамы, приехавшие с детьми отдохнуть «просто так», по путевке. Ситуация с вожатыми крайне запутана: директор сам назначал их из числа приехавших ребят.
Досуг — особое дело. Главными мероприятиями были экскурсии и походы. Но водить детей в горы было, по сути, некому, и за это взялись офицеры СОБРа. А в свободное время ребят ждали единственные на поляне футбольные ворота, связанные из бревен, и мяч. Походы недальние, времени свободного много, понятно, что сами себе искали развлечения. Чем развлекались? Просто ходили «в гости» друг к другу, купались и приводили вещи в порядок. Ежедневные обязанности детей были достаточно сложными: умывание, мытье посуды и стирка — все в небольшой речке, протекающей сразу за палатками.
Забегая вперед, скажу, что, когда лагерь посетили сотрудники отдела полиции по делам несовершеннолетних и поинтересовались наличием элементарных условий, директор лагеря привел «веские» аргументы: лагерь туристический, а значит, в нем должны быть экстремальные условия жизни. Возникает вопрос: кто определит степень экстрима для детей, находящихся на отдыхе в горах? Или можно приравнять детей, никогда не ходивших в походы, не имеющих опыта проживания в палаточных лагерях, к бывалым туристам, поставить их в условия, когда нет горячей воды и элементарных санитарных удобств? Для таких походов в лагерях должны быть высокопрофессиональные инструкторы. Но их не было, зато в лагере были девочки, купающиеся в холодной воде. Последствия такого купания сказывались быстро: дети простывали и постоянно искали градусник и таблетки. Медика, повторяю, там не было, а однажды приехавшая в лагерь женщина-врач с внуками, увидев состояние дел в лагере, через пару дней уехала.
Скорее всего, трудная жизнь лагеря была бы незамеченной, но проблемы обострились из-за сильных дождей, обрушившихся на Архыз. Уровень осадков превысил критический, маленькая речушка у лагеря превратилась в мощный горный поток, несущий камни и вывороченные с корнями деревья. Так совпало, что резкий подъем воды случился в момент, когда директор лагеря перевозил 15 детей через реку и сам находился за рулем автомобиля. ГАЗ-66 — машина мощная, но и ее с легкостью понесло потоком. Машина не перевернулась по чистой случайности, а единственными, кто мог помочь, были как раз собровцы. Их, бросившихся вытаскивать детей из машины, самих чуть не унесло потоком, пассажиров пришлось переносить на руках, страхуя друг друга. Используя альпинистское снаряжение, перетащили вещи. На следующий день вода спала, оставив размытые мосты и заторы из поломанных деревьев. Лагерь превратился в гигантскую непросыхающую лужу и глинистую жижу. Дети мерзли и, чтобы уж окончательно не промокнуть и не принимать больше холодные ванны в реке, забирались в палатки. Спальные мешки сушили, одежды сухой тоже не было, а дожди зарядили на неделю. Грязная детвора, в одежде с чужого плеча, выглядела печально. Из-за погоды и бытовых проблем администрации лагеря было уже не до организации «культурной программы». Более семидесяти детей сидели в палатках, предоставленные сами себе. И, видимо, в поисках приключений учинили акт вандализма в одном из старинных храмов, а вскоре подрались и стали убегать из лагеря. Ребята собирали свои вещи и шли из лагеря на дорогу, останавливали попутный транспорт и начинали путешествие из Карачаево-Черкесии в свои детские дома. Самое страшное, что пропажу детей обнаруживали после отбоя, и тогда бежали к собровцам, а те уже начинали искать беглецов. Кого-то удавалось вернуть, кто-то успевал уехать.
Все это безобразие дошло-таки до отдела по делам несовершеннолетних местной полиции. Начались разбирательства. Дети жаловались на плохие условия проживания, на оскорбления со стороны директора и немногочисленных взрослых. Один бойкий мальчик в женской вязаной кофте и резиновых сапогах с обидой кричал полицейским, что директор называет их тварями. К всеобщему удивлению, директора это не смутило: по его мнению, ничего тут страшного нет, в Библии все мы твари божьи.
После выяснения фактов лагерь заставили переехать, а директора вызывали в прокуратуру для дачи показаний и для проверки законности всего «предприятия».
Все это вызывает массу вопросов. Как можно принять в лагерь столько детей и не позаботиться об их проживании в нормальных условиях? Чья вина в том, что дети рисковали здоровьем, да и жизнью, в общем-то? И еще вопрос: под контролем каких организаций проходило создание этого лагеря и кто давал разрешение на работу с детьми этому директору?
Хочется думать, что подобные мероприятия под красивыми вывесками — случаи единичные. А работа лагеря «Соборяне» на этот сезон запрещена.