Путевые заметки: Варево большого Казана

На один день Казань стала столицей России - если не политической, то журналистской. Десятки молодых корреспондентов собрались в этом городе под эгидой журнала «Русский репортёр», дабы препарировать этот город, познать его суть и в конечном итоге заново познакомить с ним страну. Нас на этой акции представлял корреспондент «ВС» Никита Пешков.

Я почти не слышу одним ухом, и меня постоянно донимает кашель. Все вокруг должно быть качественным, но на момент схода с поезда «Кисловодск – Екатеринбург» качественным не был я. Город приветствует нас целыми озерами луж и прохладой, от которой я бежал из Ставрополя. Да здравствует третья столица России — Казань: город, где все сварилось, смешалось и продолжает кипеть.

Приехали

Оказалось, что залезть с сумками в автобус в Казани среди бела дня не так уж и легко. В городе на общественном транспорте каждый день ездит полтора миллиона человек, миллион двести из них предпочитают традиционно красные МАЗы. Мы стояли в пробке, когда трогались, автобус кренило то на одну, то на другую сторону там, где колесо попадало в очередную глубокую рытвину в том, что когда-то было дорожным полотном. Молодой юркой кондукторше приходилось буквально локтями расталкивать людей, чтобы пройти в конец автобуса. Видимо, её профессия — одна из самых тяжелых и неблагодарных в Казани. Но особый позитив мы добавили пассажирам, когда стали пробираться со своими сумками к выходу…

Парк советского периода

— Вы до какого? — спросила комендант общежития с ярко выраженной предпринимательской жилкой, переписывая наши паспортные данные.

— Мы до 25-го.

— А денег хватит? Триста рублей в сутки, — испытывающим взглядом посмотрела она на нас.

Вообще, изначально цена была на сто рублей меньше. За эти деньги нам предлагалась комната пять на шесть метров с тремя кроватями, стульями и тумбочками, одним шкафом, двумя стульями и одной тапкой, которая вертикально стояла в одном из углов, оплетенных пауком. Туалет был в конце коридора, содержал восемь кабинок с унитазами-утками. Парк советского периода. Душ – из голливудских ужастиков. По лестнице вниз от светлых коридоров с детишками и студентами в подвал с низким потолком, торчащими трубами и тусклым желтым светом ламп заходишь в предбанник с длинной лавочкой и прибитыми в ряд крючками. Длинная часть у всех отломана. Вместо нее вбиты гвозди-сотки. В самой душевой — старый, кое-где разбитый кафель и тусклый свет двух круглых ламп, застывающий в воздухе в капельках влаги. На потолке вокруг ламп, там, где должно быть самое яркое световое пятно, зеленые поросли плесени. Атмосферное место. Однако эта общага — самая подходящая точка, чтобы из нее узнавать Казань. Но почему-то мои спутницы предлагают искать квартиру.

Главная тема Казани

Случай со зверскими пытками в ОВД Дальний случился за неделю до нашей поездки. Разговоры о нем не затихают до сих пор. Каждый день сводки новостей рассказывали нам о задержании, новых мерах или планах властей изменить ситуацию. Многие обсуждали и то, что случай этот был не единичный.

В первый день в общежитии мы узнали, что коридор делят с нами работники МВД. Молодые парни и девушки в форме постоянно сновали туда-сюда. Конечно, никто не испытывал по этому поводу опасений и даже шуметь по ночам меньше не старались. Разве что в ходу был черный юморок на заданную тему. Вскоре, правда, мы узнали, что ситуация действительно не предполагает смешков: на третий день нашего путешествия тему с полицейским беспределом обсуждали на «Среде «Русского репортера», которая проходила в формате телемоста с Москвой. Связь работала плохо, поэтому общение ограничилось залом лицея при КГУ, где собрались около сотни журналистов и студентов со всей страны, редакторы журнала «Русский репортер» и глава местной правозащитной организации.

— Беспредел в Дальнем, конечно, не единственный случай, — рассказал он. — Что касается этого отделения, то бутылка фигурирует там чуть ли не в каждой жалобе потерпевших. Теперь к нам каждый день приходят звонки и люди, рассказывающие о том, что их избивали, вытягивали признания в преступлениях, которых они не совершали, в том или ином участке полиции по всему городу…

Абдула и отец Дмитрий

В поселке Старое Аракчино — десять минут на электричке от Казани — стоит известный храм всех религий, или Вселенский храм. Пока что там пустынно, а сам музей (именно таков официальный статус детища Ильдара Ханова) пока строится. Уже сейчас он напоминает замок из сказок: башенки разной формы увенчаны разноцветными куполами, окна-мозаики и ворота с арками. Над куполами возвышаются полумесяцы, православные и католические кресты, синтоистские круги. В снегу возле входа покоится среди всех событий статуя Будды из мрамора. На стенах — мозаики с надписями на арабском. Наверное, цитаты из Корана. Автор хотел, чтобы это место стало домом всех религий, идея даже поддерживалась президентом республики. Но пока там есть лишь идея. Кажется, что это место — сентенция всей религиозной жизни в Казани, где перемешалось и сплелось даже самое несовместимое. Но это не совсем так.

Я решаю спросить, на чем основано мирное сосуществование разных конфессий у мусульманина и у православного. Сначала иду в мечеть в центре города. В зале для молитв был только один верующий. Его зовут Абдула. Молодой крепкий мужчина татарской внешности. Спрашиваю у него, как так получается, что все живут вместе и не ссорятся и даже в Казанском кремле главные мечеть Кул Шариф и Благовещенский собор стоят рядом.

— Аллах един, — начинает объяснять мне Абдула на слабом русском. — Он — правильно. Так же, когда холодно, не выйдешь на улицу так — треплет себя за майку — это не правильно. Надеть что-то на себя — правильно. Так же и Аллах. Другое — не правильно.

— Как же тогда войны?

— Вот ты веришь в Аллаха?

— Нет.

— Тебя ждет ад, — без тени злобы спокойно продолжает он. Мне показалось даже, что он мне сочувствует. — Война, стрельба, убийство — это не правильно. Это не нужно Аллаху. Мы друг друга не трогаем. Но неверующих ждет ад.

В конце он желает мне прийти к Аллаху, мы сухо прощаемся и спокойно расходимся. Я прохожу десять минут пешком, выхожу на центральный проспект Баумана и за Екатерининской часовней захожу в православный храм. Там я встречаю отца Дмитрия. Он заканчивает отчитывать десятилетнего мальчика за то, что тот, по словам мамы, обижает бабушку. Подходит ко мне, и я задаю ему тот же вопрос, что и Абдуле.

— Мы просто не трогаем друг друга, — описывает он положение дел между конфессиями. — Хотя у нас есть, безусловно, неразрешимые разногласия. Мы ходим на всякие мероприятия, играем роль свадебных генералов. Но в остальное время никак не соприкасаемся.

— То есть отсутствие конфликтов от простого игнорирования?

— Да, можно и так сказать. Государство здесь заняло правильную позицию по этому вопросу. Есть еще все же приоритет в сторону мусульманства. Им открыто больше дверей, и на тысячу мусульманских организаций приходится примерно триста православных.

И, похоже, в большом городе с развитой инфраструктурой и наличием рабочих мест Абдула, как и паства отца Дмитрия, просто приходят в церкви и мечети помолиться.

Наследники Чингисхана

Если между конфессиями сохраняется статус-кво, то вопрос прошлого величия империи татаро-монголов решить, видимо, труднее.

Наше первое путешествие проходит по обычным туристическим местам Казани. Кремль. Недалеко от ворот стоит группа людей с плакатами на татарском. Стоящий в сторонке мужчина в штатском, внимательно наблюдающий за происходящим, объясняет:

— Они требуют возвращения результатов референдума 1992 года.

— Что тогда решили?

— Голосовали за отделение республики.

Идея татарской агломерации прямо в середине России выглядит абсурдно. Мой знакомый, по работе проводящий в Казани много времени, говорит, что сепаратистов тут всего человек сто, и они не очень заметны.

— Есть, конечно, отдельные персонажи. Какие-то заявляют, что нужно убивать детей от смешанных браков. Есть «старые» лидеры, вроде Фаузии Байрамовой и Рафиса Кашапова. Однако в остальном все спокойно.

Конечно, их чуть больше ста. Есть, например, партия «Иттифак» («Согласие») и Союз татарской молодежи «Азатлык», которые периодически устраивают акции протеста. Традиционно это происходит в День памяти и скорби татарского народа — 10 октября. В 1552 году в этот день Иван Грозный взял Казань. Главные вопросы, которые поднимают татарские националисты, это преподавание татарского в школах, памятник защитникам Казани от войск Ивана Грозного, ну и отдельные маргиналы говорят об отделении.

Тем временем, когда ты находишься в Казани недолго, мало что говорит о националистическом вопросе. Разве что надписи «Булгария» на стенах зданий.

Казань 24

Почти триста журналистов и студентов со всей страны и члены редакции «Русского репортера» собрались в Казани для того, чтобы сделать портрет города за 24 часа. Проект так и называется «Казань 24». Все мы разошлись по больницам, театрам, улицам города и основным центрам жизни. Как и другие, в 7 утра я отправился из общаги. Моя дорога лежала на ж/д вокзал, где я провел целый день, общаясь с пассажирами поездов, проводниками, осмотрщиком вагонов Олегом, который дал мне постучать по узлам поезда традиционным молоточком и проверить, нет ли там трещин, бомжем и бывшим зеком Арсением. На вокзале люди не всегда общительные. Вот, например, диалог с Арсением закончился довольно быстро:

— Чем занимаетесь?

— Деньги сшибаю.

— А откуда у вас наколки? — спрашиваю, указывая на его пальцы. На них когда-то были набиты кольца — по одному на правой и левой руке.

— А это личный вопрос.

— Личный?

— Лишний… — строже ответил он.

Дорога домой

Уезжать приходилось с того же ж/д вокзала. Из нескольких дней, что мы были в столице всех татар, ни одного не было солнечного, каждый был снежным и морозным, дороги редко были идеальными для бешеных перебежек журналистов, почти ни одна из, может, сотни просьб помочь найти дорогу не увенчалась успехом. Вам покажут три разных пути три идущих вместе человека.

Несмотря на это, уезжал я с грустью. Может, от того, что этот город я не смог подружить с собой, а может, от того, что глаз увидел больше, чем понял ум. Больше великолепной архитектуры, больше добрых людей, православные колокольни на фоне мусульманских минаретов. Про этот город хочется писать и писать, осталось только найти повод. И желательно, чтобы это не было зверское убийство. До свидания, Казань, третья столица России.