Римма Иванова - кавалер ордена Святого Георгия Победоносца
.
(Продолжение. Начало в №№ 27, 30, 32, 34, 35, 37, 39, 40)
Находясь в Ставрополе, Римма первым делом посетила 2-й госпиталь. Там интересовались условиями жизни на фронте, обстановкой. Спрашивали, не надоело ли ей там быть, не лучше ли ей возвратиться в госпиталь и трудиться здесь.
Однако, сколько ни была Римма дома, ее тянуло на фронт, туда, где свистели пули, рвались снаряды, гибли солдаты. Через несколько дней после приезда она всё чаще стала заговаривать о фронте. Она тосковала по боевой обстановке. Её уговаривали пойти работать в один из ставропольских госпиталей, там ведь тоже находятся раненые. Окружающие не могли понять того, что в ней говорила огромная любовь и сострадание к людям, терпящим невероятные мучения, которым обязательно нужно было помочь. Родители старались отговорить девушку возвращаться в действующую армию, приводя как один из веских доводов, что теперь уже на фронте в 105-м пехотном Оренбургском полку с 15 июня служит младшим врачом её брат Володя, досрочно выпущенный из Харьковского университета.
С фронта приходили письма, в которых рассказывалось о боевой жизни. Римма радовалась им и огорчалась, когда сообщалось о гибели товарищей, с которыми она воевала бок о бок, кого перевязывала на передовой. Сразу после её отъезда из полка 27 июня ей написал письмо прапорщик К.И. Сахаров, который не смог её проводить, а через несколько дней пришло сообщение, что он погиб. Погибли также прапорщики Денисенко, Коробка, Баклан, капитан Цветков. С каждым таким сообщением у неё всё отчётливее созревало решение возвратиться в полк.
Наконец Римма не выдержала и в середине августа решительно заявила, что возвращается на фронт. Никакие уговоры родителей и знакомых не помогли. Её решение было окончательным. Глядя на плачущих родителей, уезжать было невыносимо тяжело. Родственники и знакомые уговаривали не ехать на фронт, остаться дома. Но ничто на неё не действовало. Находясь в Ставрополе, она душой уже была там, на фронте, рядом с боевыми товарищами.
Снова, как в январе, домашние стали собирать ее в дорогу. Но теперь Римма чётко знала, что ей нужно. Ничего лишнего, только самое необходимое. Елена Никаноровна особым способом приготовила мясо, чтобы оно могло долго храниться в условиях лета, напекла булочек. Одним словом, чтобы дочь в дороге не была голодной и могла привезти гостинцы в полк.
ДОРОГА В БЕССМЕРТИЕ
По пути на фронт она на несколько дней остановилась в Киеве, пока в штабе округа оформлялись документы и подбиралось место, куда её направить. Но она хотела только в Самурский полк. Римма гуляла по Киеву, посещала театры, любовалась древним городом, сопоставляя с тем, что она знала из древней российской истории о Киевской Руси. Конечно же, она не могла не полюбоваться могучим Днепром, рекой, с которой так тесно была связана история древнерусского государства. На крутом берегу она невольно вспоминала слова Н.В. Гоголя о том, что «редкая птица долетит до её середины...». Она побывала в местах, связанных с именами Тараса Шевченко, Богдана Хмельницкого.
В Киеве говорили о том, что русская армия под ударами германских и австрийских войск не просто отступает, а бежит. Получив предписание ехать в Самурский полк, Римма не стала откладывать свой отъезд и отправилась с первым же поездом, идущим в нужном направлении. Все дороги были забиты. В ходе развернувшегося в августе мощного наступления германских и австрийских войск шло интенсивное отступление русской армии. Впереди неё двигался поток беженцев. Это был, по словам генерала Гурко, массовый исход населения, «не знающего ни цели своего движения, ни места, где они могут отдохнуть, найти еду и жилище. Находясь сами в ужасном положении, они увеличивали проблемы войск, особенно транспорта, который должен был двигаться по дорогам, заполняя все дезорганизованной человеческой волной... Только Бог знает, какие страдания претерпели они, сколько слез пролили, сколько человеческих жизней было принесено ненасытному Молоху войны». Римма видела всё это, и её сердце переполнялось жалостью к людям, тревогой за их судьбу. Она понимала, что вместе с ними в глубь страны движутся горе, нищета и болезни. Ведь в тылу их никто не ждал.
Отправляясь на фронт, Римма ещё в Киеве выяснила, где располагался 105-й Оренбургский пехотный полк, в котором служил Володя. Это оказалось почти по пути. Поэтому она решила заехать туда дня на два, чтобы повидаться с братом, пообщаться с ним. Но для этого пришлось сделать солидный крюк, так как полк был расположен значительно севернее. Так Римма оказалась в 105-м Оренбургском пехотном полку. Встреча с братом была очень трогательной. Володя, долго не видевший сестру, обратил внимание на то, как она изменилась. Затем он представил Римму полковому командиру и старшему врачу полкового лазарета, которым много рассказывал о сестре. Полковое начальство было очень заинтересовано в том, чтобы оставить в своём лазарете опытную сестру милосердия, уже поработавшую в госпитале, участвовавшую в боевых действиях, лечившую раненых и больных не только в госпитале в тылу, но и во фронтовых условиях. Командование полка настойчиво уговаривало Римму остаться в полку, где ощущался острейший дефицит в медицинских работниках, особенно имевших опыт работы в боевых условиях.
Римме сразу же было предоставлено место в полковом лазарете, на чём настаивал брат. Но она от этого предложения категорически отказалась, заявив, что будет работать только на передовой, где нужнее всего. Если будут настаивать, чтобы она осталась работать в лазарете, то она уедет по назначению в Самурский полк. После долгих переговоров Римма согласилась остаться в Оренбургском полку, только при условии, что её непременно отправят на передовую линию. И командир полка, и старший врач, которому очень хотелось, чтобы она осталась хирургической сестрой, и Володя вынуждены были согласиться на её условия, рассчитывая на то, что, побывав на передовой линии, девушка в конце концов сама перейдёт в полковой лазарет.
Приехав в полк, Римма постоянно писала письма родителям. В одном из них в начале сентября она писала: «Мои хорошие, милые мамуся и папка! Здесь хорошо мне. Люди здесь очень хорошие. Ко мне все относятся приветливо. Три дня, как я уже здесь. Пока в околотке и на перевязочный пункт собираюсь пойти завтра или сегодня. Дай вам, Господи, здоровья. И ради нашего счастья не унывайте. Хорошо было бы, если бы не сидели в одиночестве».
Римму в конце концов назначили фельдшером 10-й роты, расположенной в рай-оне села Мокрая Дуброва Гродненской губернии. Прибыв в роту, она сразу взялась за дело. Санитарам и солдатам импонировало, что у них фельдшер с боевым опытом. Они даже почувствовали себя более уверенно, считая, что теперь-то получат медицинскую помощь лучшую, чем в других ротах.
Римма быстро навела порядок в своём хозяйстве. Прежде всего она привела в порядок перевязочный пункт, расположенный в поле в полутора километрах от линии фронта. Погода стояла хорошая. Римма проверила личный состав санитаров, проинструктировав их на тот счёт, что в любой момент могут начаться активные боевые действия и придётся работать в очень трудных условиях.
Обстановка для полка, как и в целом для армии, складывалась очень сложная. В течение августа, как доносила разведка, противник наращивал резервы, перебрасывая в район боевых действий дополнительно войска из Италии и Франции, проявляя повышенную активность, методично выдавливая русские войска из Галиции и Польши. К началу сентября противник начал проявлять повышенную активность, готовясь нанести здесь серьёзный удар по позициям русских войск. Противник вёл активную разведку. Опытные солдаты чувствовали, что будут большие бои. Немцы рвались вперёд. Разведкой было установлено, что немецкие пехотные части передвигаются с юга на север на местечко Мотоль и в противоположную сторону.
В тёплое время года перевязочные пункты часто располагались на свежем воздухе в 2 - 3 километрах от линии фронта. Это создавало определённые удобства. А главное, что сюда не долетали пули. Отсюда подводы выезжали непосредственно к линии фронта, откуда доставляли раненых, не способных передвигаться. Отсюда же потом их транспортировали в полковой околоток.
Римма писала домой успокоительные письма, не говоря о сложностях и трудностях армейской жизни, чтобы лишний раз не волновать родителей, которые и так очень переживали за детей, находившихся на фронте и постоянно подвергавшихся опасности. 8 сентября в письме матери Елене Никаноровне она, как всегда бодро, писала: «Чувствуем себя хорошо! Сейчас спокойно. Не беспокойтесь, мои родные. Целуем. Римма».
В конце августа 105-й Оренбургский полк занимал позиции по реке Вислице по обе стороны проходившей большой дороги, в овладении которой очень заинтересованы были немцы. Противник вёл активную разведку. Опытные солдаты чувствовали, что предстоят большие бои. Немцы рвались вперёд, стремясь как можно дальше потеснить на восток русские войска. 31 августа утром командиру полка поступила телеграмма: «Противник силою около полка пехоты занял м. Мотоль и потеснил охранение 105-го полка. Командующий дивизией приказал усилить охранение, разведку и наблюдение за противником и принять все меры против неожиданного нападения. Шафалов».
Ночью начался отход русских войск. 105-й полк оставался на позициях до 4 часов ночи и затем также начал отход. Он прошёл Дубровку, Щелиновку, Отовицы, Холожин, Большой Холожин, Полторановичи, где сделал часовую остановку на привал, после чего снова проследовал господский двор Кошевичи, деревню Гончары и пришёл в деревню Грушки, где стал биваком. 2 сентября в 5 часов утра был получен приказ командира 27-й дивизии, в котором сообщалось, что 31-й корпус в ночь на 2 сентября отошёл на новую позицию спокойно, так как противник не преследовал. Дивизии было приказано сменить части 75-й пехотной дивизии на позиции от деревни Рудка до господского двора Холожин.
Николай СУДАВЦОВ, доктор исторических наук
Продолжение следует
