Рыжие - бесстыжие...

История, в общем­то, простая. В кабинет зашла немолодая женщина: «Можно хоть на минутку присяду? Ноги гудят…» И пока я собираю чашки и печенье для чая, глаза женщины наливаются слезами: «Все. Развелись…» ­ «Кто развелся? Вы?! Так вроде уж не по возрасту…» ­ «Да нет, милая!.. Моя дочка с зятем сегодня развелась. Все уж… Может, ты напишешь, убедишь этого дурака?..» В общем, разговоры были длинными. Женщина, назовем ее Ниной Ивановной, то плакала, то ругалась, вспоминая незатейливую четырехлетнюю эпопею замужества своей единственной дочери и молодого зятя. «Светка все по­своему делала! А ну­ка, сколько лет я ее баловала! Сколько лет птичье молоко в клюве носила?! Какие парни за ней бегали! А время­то идет, а она замуж не торопится совсем. Уж двадцать восемь стукнуло…» Далее – перечисление парней, их достоинств, размеров состояний, в общем, не очень интересно...

 

И вот обожаемая Светочка приводит в дом паренька, явно не городского, невысокого, крепкого… «Знаешь, мне так взгляд его сразу не понравился! Все быстро так осмотрел, как оценил. А я­то, дура старая (лет 50 на вид): ну, думаю, вот и хозяин пришел. Виталькой зовут. Все. Заберет Светку от меня. И как в воду глядела: она уже на втором месяце была…»

Свадьбу им отгрохала царскую. У него родни мало: мать, пара теток и так еще – несколько молодых каких­то… Гуляли в основном на тещины деньги. «Я же копила для нее… У гроба карманов­то нет, пусть все дочке будет».

После свадьбы быстро решилась и жилищная проблема: похоронили бабушку Светы, старенькую маму Нины Ивановны. Дом в центре города тут же заняли молодые. Беременность Света перенесла, на удивление, легко. Ни тебе токсикоза, ни «хочу того­этого», спокойная такая стала, толстенькая.

Когда Сережка родился, тоже все без неприятностей обошлось. Кормить малыша принесли на другой день. Хорошенький, носатенький, крикливый парнишка лопал мамино молоко так, как будто знал, что скоро придется украдкой кушать то, что мама дает. Головешка крупная, на затылке беленькие волосики. И весом, и ростом взял новый ставропольский житель.

Через пару недель на макушке Сереги волосенки «пошли в рост». И вдруг стали рыжеть, как будто кто золотом присыпал малыша. А надо добавить, что к этому времени в доме у молодой семьи поселилась свекровь, мама Виталика. «А что? Там места много, мы и подумали, пусть живет с ними, помогает с маленьким. Да вот только помощь эта все чем­то не тем оборачивалась. Чуть не с первых дней Света ко мне стала забегать: недалеко жили. «Мам, ты представляешь, не очень­то она Сереженьку на руки берет! Как­то возвращаюсь домой из магазина, ребенок орет, а она ему: «Пусть тебя папаша и нянчит!» А Виталька на работе. По вечерам они с мамашей садятся у телевизора, и все, хоть из пушки пали, не услышат никакой просьбы».

Нина Ивановна – тетка решительная: всю жизнь слесарем на заводе проработала, мужиками командовала. Я к ним: «Ах ты, зараза! — кричу на сваху ­ Чего прикатила? У Светки уж молоко перегорает. Она вон извелась вся! А ты тут с сыночком в обнимку «Поле чудес» смотришь?! Ну­ка, вон отсюда! Убирайся, и чтоб духу не было!» Погорячилась, конечно… А тут сваха встает, руки в боки: «От кого нагуляла, тот пусть и нянчит!» Я дар речи потеряла… Молчком начала кидать ее гардероб в китайскую сумку, клетчатую… Светка плачет в каком­то углу… Тут зятек явился! Эх, и сцепились же мы! Соседи милицию вызывали. Те приехали, из­за чего сыр­бор не поняли, на всякий случай предупредили, чтоб мы тут потише и никого не прирезали… Все Светлана моя решила: «Мама, я люблю Виталика! Пусть что хочет думает, а Сережа его сын, и все. Надо будет – экспертизу сделаю!» В общем, еще немного покричали, свекровь на такси отправили в родное село: пусть там цыплят рыжих выращивает. А молодые сами разберутся. Светке­то некогда было: дитя на руках… А вот зятёк затаил… Как­то прихожу к ним, а мне соседка на улице: «Слушай, чего это ваш мужик тут выспрашивает, кто у вас в роду рыжий был?» Ах, думаю, подлюка! Я те дам, кто рыжий был… Дочку начал поколачивать! У меня однажды сердце оборвалось: на руке у Светки здоровенный синяк. Видно, пятерней схватил, так все и отпечаталось. «Мам, цепляется по всякому поводу и без повода… Ну, вспомни, может, дед какой, а?» А сама смотрит так, что понятно: любит она дурака этого, Виталика своего… Все дело решил последний случай: приехала к ним курточку примерить на Сережку, к зиме как раз будет. А Виталик дома, разбор полетов учиняет: где была, почему задержалась на целых десять минут, для кого губы красила?

В общем, я им так и сказала: ребята, вы как хотите. Ты, дочка – не девочка маленькая, и ты­ Виталик, отец семейства (он, как змея, заулыбался)! Сережу я забираю к себе. Разберетесь, кто от кого родился, потом посмотрим, что и как… Можно было бы и генетическую экспертизу сделать, да мне все равно, в кого он там рыжий. Сама воспитаю. Забрала дитя и иду, слезами умываюсь по улице. А вечером Света пришла, покормила маленького: «Мам, ну пусть он у тебя чуть­чуть, несколько дней побудет… Я хоть высплюсь… А Виталька все­таки серьезный, не пьет. Должность вот скоро получит». Сережка у меня почти два года жил. Доходило до того, что мать прибегала к нему украдкой, посмотреть, погулять, понянчить. Аборт за это время, дуреха, сделала, побоялась еще одного рыжего родить. А Сережка у нас – солнышко прямо! Соседки на улице умиляются: ой, какой! Ой, красненький… Я его дома святой водой сколько раз умывала от сглаза…

И однажды ночью – звонок в дверь. Открываю. Дочка стоит, с сумкой. «Все, мам, достал!» Суд был. Судья сразу поняла, что надо разводить, и еще алименты ему присудила. Виталька требует экспертизы теперь. И еще: я наследница, а зятёк решил урвать кусок маминого дома! А вот ему…» И Нина Ивановна с чувством показала моему кабинетному пространству известную фигуру из трех пальцев.

История окончена, семьи больше нет. А вопросик­то остался. От чего рождаются рыжие дети? Генетики предсказывают, что через 100 лет огненно­красные волосы станут экзотической редкостью. А скольким людям огненные кудри приносили беду! Достаточно вспомнить времена инквизиции, когда обладательниц рыжих волос сжигали на кострах, представляя их ведьмами. Ученые Оксфорда провели специальные исследования и выяснили, что резко возросшее за последние годы количество межрасовых и межнациональных браков приведет к тому, что люди перестанут рождаться с таким цветом волос, как у актрисы Николь Кидман. Причина этого чисто генетическая. Ген, который определяет цвет волос, имеет до 40 разновидностей, но только 6 из них способны сделать шевелюру рыжей. Для того чтобы у ребенка голова походила на лесной пожар, надо, чтобы он унаследовал как минимум по одному «красному» гену от обоих родителей. Иными словами, чаще всего рыжие дети рождаются у рыжих же пап и мам. Присутствие (и количество) в нашем организме особого вещества – меланина ­ определяет, каким «цветом» будут глаза, кожа и волосы человека. Меланин ­ это черный пигмент, который содержится в коже, волосах, в зрачках глаз. Под влиянием соединений, контролируемых другими генами, он может принимать любой цвет, даже ярко­красный. Кстати, иногда люди рождаются, скажем, блондинами, но через некоторое время меняют «окрас»: становятся рыжими, как в случае с маленьким Сергеем. В течение жизни клетки различных участков тела частично прекращают выделять меланин, и человек седеет, кожа теряет цвет, а иногда все это переходит в болезнь «обесцвеченной кожи» — витилиго. Количество меланина ВСЕГДА передается по наследству! Если в роду были рыжие, очень часто рыжесть «выстреливает» в потомков. Хотелось бы, чтобы неразумный папаша маленького Рыжего прочитал это и понял, из­за какой ерунды он потерял своего сына!