Сборная надежды

Весело прошла наша молодость. Небогато, но есть что вспомнить… И одно из воспоминаний, как весело встречали мы Новый год в общаге на Литейном. Ничего не напрягало, будущее рисовалось розовыми красками: молодые семьи, родим детей, получим квартиры, работать будем… Ну и все такое.

Практически все наши праздники организовывались спонтанно, но упорядоченно: привлекали безотказную и веселую Надю Голубеву, и уж она, если бралась, конечно, все делала как надо! Как будто и не с нами все было: капустники, спектакли в общежитском общем коридоре, там же танцы и застолье. В нашем коридорном «отсеке» жили пять молодых семей и в угловой комнате наша Надежда. Надя — классический образ русской женщины: немногословная, большая, русые волосы — молодые мужья соседок, если случалось выпить вне дома, старались мышками прошмыгнуть мимо ее комнаты. А иначе наш «старшина», как в шутку звали большую соседку, могла запросто влепить подзатыльник или еще хуже — назначить дежурным по кухне. Смешно оно, конечно, смешно, но, побывав разок в объятиях Надежды, не решались на подвиги: «Мужик должен жить дома, пить тоже дома. А иначе сопьетесь и под забором помрете!» Ну как-то так воспитывала она согрешивших гуляк.
Шли годы, и мы разъезжались из нашего общего дома. Получали квартиры, вступали в кооперативные сообщества - в общем, квартирный вопрос нас разводил медленно и верно. Надя так и не вышла замуж, к тайной и незлобивой радости женившихся приятелей. Они были уверены, что дурака, добровольно влезшего в брачные оглобли, не найдется: «Ну выйдет она замуж… И что? Да мужик обязан будет взять ее фамилию, она ж не может по-другому!»
Какое-то время мы еще пытались держать связь с друзьями из общаги, но ничего уже не получалось. Кто-то преуспел, кто - наоборот, кого-то уж и нет…
Не так давно иду домой, топчу снег, перемешанный с песком, мешает брести по сугробам и думать думу детский заливистый смех. Всматриваюсь в сумерки: крупная женщина в синем спортивном комбинезоне катает с горы сани. Наверх затаскивает, сталкивает вниз и встречает их у подножия невысокой горки. «Прыткая какая, а? По такому холоду…» Женщина что-то негромко говорит, и на голос оборачиваюсь: Надя Голубева! Ничуть не изменилась!
Через полчаса сидим у нее на кухне. Надя, сколько же лет прошло! Вон какая у тебя уже внучка… «Да какая внучка! Дочка это моя!» - «Ничего себе, как же ты решилась?..» - «Да вот так и решилась. Замуж так и не вышла, как напророчили: не нашлось смелого и решительного мужика. Да и некогда было: лет восемь ухаживала за больной мамой, привезла ее в Ставрополь, жить пришлось вдвоем. Да какая жизнь! То плачу, то злюсь… У мамы инсульт случился, приковал к постели. А кроме меня ухаживать за ней некому было: сестра в Казани. Далеко, да и не поехала бы она — вышла замуж, семья, она моложе меня на много лет. В общем, когда мама чуть поднялась и я уже могла ее одну оставлять, в стране случилось, что случилось… Да и страны не стало. Деньги скакали как бешеные, зарплаты нет, а когда смогла работать — работы не оказалось. Наш завод встал, рабочие пошли на базар фонариками торговать… Ну и я тоже пошла. Надо долги отдавать, надо как-то выкручиваться. В общем, заняла я еще немного и рванула в Польшу с подругой, на европейский, так сказать, рынок. Привезли мы, не поверишь, «чеснокодавки», и их в момент раскупили! Так и пошло-поехало. Вроде даже достаток какой-то образовался… Замуж никто не звал, а кавалеры, подкатив с цветами, быстренько сматывались: самим бы выжить.

В «нулевом» году похоронила я маму, когда отплакалась, поменяла квартиру. К тому времени у меня уже магазин свой был, персонал в две единицы, в общем, обычная жизнь».
Размеренная жизнь закончилась в одночасье: в Казани, в автоаварии, погибла младшая сестра Надежды. Поехала на похороны, вернулась с маленькой девочкой Викторией. «Понимаешь, так вышло, что никому она там не нужна была. Родственники мужа готовы были ее к себе взять, да только куда? Я как увидела Вику, когда приехала проведать, так сердце оборвалось у меня: холод собачий, дитя брошенное, по каким-то сеням ползает, веник рядом, дрова наваленные, ведро помойное. Так вот живут, и ничего им не надо. Сестра с мужем давно разошлись, по закону он отец, должен малышку был себе забрать. Родительских прав не лишен, что мешало-то? Он и взял, да только девочка там никому не нужна оказалась, докука лишняя… У него семья новая, жена новая, ребенок новый. Пришлось отдавать Вику в село к своей родне, а там уж как вышло… Вика на татарском говорить стала раньше, чем на русском: пока я три месяца бегала по делам опеки, взять ее было некуда — сама то в гостинице, то у друзей. Если честно, я ее, можно сказать, выкупила: нашла кому «бакшиш» дать, и сразу дело пошло: за две недели все утрясла. Ну вот, приехали мы… Теперь вместе живем, мамой меня зовет.
Я видела тебя часто, окна-то напротив, но неудобно было окликать: столько лет, вдруг я обозналась, вдруг ты меня забыла?»
Недавно смотрю в окно: Надя елку тащит! И в тот же вечер в ее окне загорелись разноцветные фонарики. До Нового года далековато еще, не поторопились? Смеется: «Не поторопились! Просто некому было елку в крестовину ставить. Попросила охранника из соседнего магазина, он и выбрал время. Теперь обещал еще и Дедом Морозом побыть: мы его уговаривали чуть не всем торговым рядом. Я вот нашла наряд, бороду — все настоящее! Он холостой, вот и пусть поработает на праздники. Подарок Викуське купила, платье принцессы, будет в садике самой красивой девочкой. Знаешь, хочу еще собаку породистую-распородистую, ну чтоб только у меня такая была, пусть ребенок радуется, а я буду псинку под мышкой таскать, как светская дама на вечеринках…»
На днях позвонила моя родственница: «Приезжай ко мне, не могу тут проблему решить!» Проблемой оказался маленький полумертвый от холода и голода котенок, вроде рыжий, но сильно облезлый. Взять к себе некуда, дома двое таких же, подобранных на помойке «ребят», они съедят маленького задохлика. Оставить у родни тоже не выход: двое пацанов в возрасте познания мира, могут и на запчасти кошачьего ребенка разобрать…
Стою у добротной двери: «Надь, ну забери к себе! Хоть на время… Он, смотри, крутой парень: на такси везли через весь город! Смотри какой…» При виде больной и ущербной по всем статьям животинки моя подруга вдруг начинает смеяться: «Да что ж за семья у меня, а? Не семья, а сборная страны какая-то! Витя, иди сюда!..» К нам выходит Виктор, охранник магазина, почему-то задержавшийся на две недели после установки елки: «Надь, да давай возьмем! Будет у нас кот, Рыжик Голубев, это ж боец готовый, не какая-то там псина под мышкой».
Так и оставляю их, пока не передумали: Надя с облезлым малышом в ладони, маленькая девочка в принцессином платье, счастливо жмурясь, прижалась к маминой ноге, охранник из магазина, чуть согнувшись, опирается рукой о дверной косяк…