СВЯТЫЙ БОЖЕ, СВЯТЫЙ КРЕПКИЙ…

…Это из детства. Мы с бабушкой идем «на могилки», кладбище, расположенное как раз посередине между селами Круглолесским (Круглое, по-простому если) и Садовым. Кладбище большое: там покоятся те, кто первые ступили на эту землю, крестьянские семьи, вышедшие из Тамбовской и Орловской губерний, казаки Хоперского полка, поселенные здесь для охраны границ Российской империи. Случается сейчас, что при погребении родственники-«копачи», те, кто вручную выкапывают новую могилу, находят эти захоронения, давным-давно поросшие кустами сирени и жасмина. Все, что выкапывается, с почтением заворачивают в новые платки и складывают обратно в могилу, прося при этом принять нового жильца и не обижаться на тесноту. Кладбище там уже в несколько «этажей». Там же похоронены и жертвы голодомора и множество моих родственников. Бабушки, дедушки, отец, тети, дяди, брат… Родня приходит на Пасху. Да все наше село Садовое, а также и Круглое — родня в том или ином колене: никто уж и считать не берется, кто, кому и кем приходится.

Церковь

…Мы с бабушкой пробираемся между могил. Наверное, та же Пасха: народу много, угощают конфетами, дают крашенные «тополем» яйца. «А что это за домик, бабушка?», - показываю на приземистые развалины. Бабушка, пуганная всеми революциями и войнами, голодавшая во всех голодах, привычно одергивает: «Не болтай! Церква то наша!» Густой туман накрывает «церкву»… То ли всамделишный, то ли тонет в тумане памяти.

В Ставрополь меня привезли совсем маленькой, года в четыре, но каждый год и подолгу я все же жила у бабушки Нюры, Анны Кузьминичны Мелиховой, в Садовом. Нянек тогда не было, а девочку с хулиганскими замашками («Вся в папаню своего!» — это бабушка опять же…) опасно было оставлять в городе одну: родители-то работали день и ночь. Мама так вообще — в три смены. И все эти годы в моих детских воспоминаниях присутствует эта церковь. Малышами мы почему-то побаивались ее. Да и ходу туда не было: после революции храм разрушили, а потом, снеся крышу и колокольню, большевики устроили там склад. Потом там были школа, спортзал, потом просто бросили разрушенные стены…

И не прошло и сорока лет, как вдруг мама моя, Анастасия Ивановна, запросилась: «А давай поедем туда, посмотрим, может, что хоть осталось от нашей церкви. Она же старинная, древняя, можно сказать…» Ну, по-едем.

Жара несусветная. Водитель автомобиля пристроился в холодке, а мы пошли в развалины. Да, крапивы тут предостаточно, хоть радикулит лечи. Разрушить окончательно храм так и не смогли: колокольню свалили, полы сняли, разворовали все, но стоит церковь крепко. В войну фашисты не смогли взорвать: толстенные стены, своды, мощные перекрытия, железные балки. Видно, что первоначально храм строился из одного камня, рваного такого, и был маленьким. Потом добавился к нему пиленый ракушечник.

Прошлое

В старину село только тогда можно было называть селом, если строилась там церковь. Но церковь можно было строить тогда, когда в поселении живет не менее «500 душ мужеска полу». В 1803 году в Круглом было уже 815 дворов, 860 домов. А, следовательно, церковь там должна быть безусловно. Строили храм на возвышенности, предварительно убрав каменную бабу, оставшуюся тут с древности. Кстати, ее не выкинули, а бережно установили на кладбище, уже устроенном у возвышенности. Это кое-что говорит о нравах тогдашних людей. Ну и строили церковь, как укрепление, пожалуй: в степях еще было не спокойно, и набеги горцев случались. Центральная часть солидно укреплена, и это до сих пор видно: сохранились кованные вручную крючья, на которые запирался храм. В случае чего, за этими стенами могли укрыться женщины с детьми до подмоги.

Село Круглолесское — земледельческое. Народ в XIX веке тут был зажиточный, и уж совсем неудобно было православному народу молиться Богу в маленьком храме. Надо строить новый. А где? Да там же! Через 50 лет пристроили два придела, чем значительно расширили храм. Имя храму — в честь Архистратега Михаила. По народному: Михаила-Архангела. Не знаю, есть тут разница или нет?

Народ, повторюсь, сплошь зажиточный. Поднятая целина давала невиданные в те времена урожаи: до восьми тысяч пудов зерна собирали. А еще — лен, рожь, овес, гречиха, конопля. Водяных мельниц содержалось 12 штук! А еще были и ветряки, и даже паровая мельница. Даже «ренсковых» погребов было два! Это уж как в столицах: рейнское вино пить! И неграмотных не было: три училища (одноклассное, церковно-приходское и школа грамоты) поставляли грамотных работников. Даже девочек учили, да еще и содержали училища не только за счет казны, но и на попечительские деньги, и на пожертвования (немалые) жителей. Вот как жили!

Ну и в начале прошлого века началось! То война, то революция. Все смешалось, люди растерялись: куда-то ушли урожаи, хозяин коровенки или какой другой «худой» скотинки считался кулаком. Боролись с кулаками (со всем селом) просто: выморили голодом. Кто выжил — повезло. Не выжил храм…

Зверев

Глава сельской администрации Владимир Зверев (родственник оказался!) пытается хоть что-то сделать для церкви. «Я главой тут три года, а вообще — храм мне самому как упрек стоит! Иной раз смотреть не могу, я же православный человек, но и сделать сейчас что-либо трудно: на все село, на все нужды краевой бюджет мне выделяет полмиллиона рублей. Сейчас вот создали мы сельский попечительский совет: будем думать, как возродить храм. Ведь красоты какой был, бесподобной красоты… А лик Святителя видели? Как его ни замазывали, ни закрашивали и ни выбивали, он все равно проступает наружу, и хоть сейчас подкрась, да и все». К истории восстановления церкви имеет прямое отношение и моя «двоюродная» бабушка — Елена Кузьминична. Еще в советские времена копила она деньги. Копила-копила, сколько накопила, никто из родни так и не знает точно. А тут перестройка вдруг наметилась, а бабушка верующая: была «читалкой» на всех похоронах двух сел. Понятно, что деньгу имела немалую. Вот и решила внять призывам тогдашнего батюшки, еще кого-то там… Короче, по разным подсчетам, отдала она на кровлю и колокол от семи до 12 тысяч рублей. А когда увидела, что ничегошеньки не делается, побежала (она быстро ходила всегда, бегала прямо): отдайте деньги! А ей: все, матушка, потратили… Так и осталась церковь без колокола. Да и бабушка уже давно покоится рядом, в одной могиле со своей матерью.

Как пока уверен Владимир Зверев, ожидается приток семи миллионов рублей на восстановление храма. Но опять: только ожидается, а будет ли на самом деле? Посмотрим…

Чудо-храм

<

…Метровые стены, могучие. Кое-где сохранились росписи по штукатурке. Полов нет, внутри чуть ли не деревья растут. Мы с мамой плакали, как будто обмеряя, а скорее, обнимая эти стены. Что же это такое? Ведь и чудо есть: обновляющийся лик в алтаре, а церкви как будто и нет! Неужели такой храм не будет восстановлен? Председатель собирает материалы для исторической справки в надежде, что государство подкинет малую толику от казны на святое дело. Но не уверен: чтобы памятником старины признали, надо, чтобы церковь была восстановлена. А так… Вряд ли. Обещают все.

Проходящая мимо старушка, перекрестившись на пустые стены: «А вы, девчата, помолитесь тут! Я, как скрутит чего, так сюда иду: храм чудотворный как будто, все болячки тут проходят. Да и не одна я такая: все старушки по привычке крестятся на пустую крышу… Намоленное, святое место…» И правда, прижавшись к толстенной стене, слышишь собственное сердце — стучит еще. Хватит ли наших сердец, а главное - воли, чтобы поднять из руин памятник тем, кто даровал нам возможность жить в этих краях, под этим южным солнцем?

Наталья Буняева-Мелихова.