Сын

Мы — это ставший большим коллектив единомышленников, восстанавливающий историю последнего полета тяжелого бомбардировщика ИЛ-2, разбившегося 2 февраля 1943 года на вершине горы Стрижамент. 

Почти три года как-то спонтанно «сколотившийся» отряд людей собирал сведения и воспоминания о трагедии, унесший жизнь двоих летчиков. Мы искали еще двоих... Нашли, собрали экипаж вместе. И вот наконец к нам приехал сын штурмана 5-го гвардейского дальнебомбардировочного полка Дмитрия Анисимова - Леонардо Дмитриевич Анисимов. Заранее отвечу на вопрос об имени: мама, Аделаида Каспар, захотела так назвать и назвала сына, так и не увидевшего отца. И искавшего его много-много лет. Сам он с тоской вспоминает те годы: «Я искал... Но все время поиски «забредали» куда-то не туда. То в Белорусссию, то в Прибалтику. А тут года три назад в архиве нахожу название —

Новоекатериновка! Где это? В общем, вы сделали за меня работу: я бы не нашел. Страна большая, деревень много...»
Да, так и было: дочь Леонардо Дмитриевича, Елена, прислала нам письмо с надеждой: а не у вас ли? И начались не только поиски, но и установление причин драмы, разыгравшейся в начале февраля 1943-го... В тот день, ближе к вечеру, над маленькой станицей Новоекатериновской прогудели моторы, и вдруг раздался грохот. Жители, памятуя о том, что в лесах (а на Стрижаменте их много) вполне могут бродить недобитые фашисты, гонимые Советской Армией, не побоялись выбежать на улицу: на фоне какого-то нереального тумана, как в облаке, кувыркался огромный самолет. Когда подбежали ближе, самолет уже лежал грудой искореженного металла. Два летчика погибли... Командир экипажа, контуженый, пришел в село. Другой летчик, по видимому, тоже контуженный, ушел к дороге, ведущей на Невинномысск. И оттуда добрался в свой полк. Командир ушел позже по той же дороге.

Имена погибших летчиков установить не удавалось долгое время. Версий было множество: в процессе работы мы и ошибались, и находили верные пути. В конце концов убедились: да, на горе, ровной, как стол, погибли штурман полка дальней авиации Дмитрий Григорьевич Анисимов и стрелок-радист Иван Яковлевич Обухов. Похоронили их там же, рядом с разбившимся самолетом. До сих пор стоит обелиск на этом месте. А тела летчиков впоследствии были перенесены в станицу...

ВЕРСИИ

Мне пришлось встретиться с летчиком-ветераном Андреем Андреевичем Коротковым: он летал уже после войны, и над нашим краем тоже. Знает каждую складку на том же Стрижаменте. И вот его вполне себе стройная версия: «Вот смотрите: гора. Она, в общем-то, высокая. На «макушке» - станица. Если бы самолет летел «на честном слове и одном крыле», он бы обязательно врезался в склон или в дома. Но нет же: ребята каким-то образом держали высоту в этом тумане, несмотря на неработающие приборы, вроде там еще и двигатель отказал. Да ведь они уводили самолет от домов! И надеялись, что на огромных просторах «стола»-поляны найдут куда сесть! И тут этот предательский стог сена! Врезавшись в него, самолет стал падать и кувыркаться, убивая всех в своем брюхе. Он-то не маленький — тонны металла. Так они и погибли, совершая свой последний подвиг». Теперь уже трудно судить, как было все на самом деле, но, думаю, эта версия заслуживает если не доверия, то уважения: как говорится — нас там не было.

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ

Жители станицы говорят, что самолет просто заблудился в тумане. Возможно, его пытались посадить, и посадили бы, но, увы... Воткнулись в этот страшный стог высотой с двухэтажный дом.

В пользу этой, не героической, версии говорит одно обстоятельство: нигде, ни в одном архиве, ни в одном документе (а их немало) не упоминается о трагедии самолета. Есть целые списки самолетов, потерпевших крушения по той или иной причине, зачастую по вине летчиков — об этом ИЛ-2 не упоминается нигде. Возможно, это одна из причин, по которой сын не мог найти следов своего отца. А почему не упоминается? Экипаж там был совсем не простой: двое летчиков по фамилии Омельченко (однофамилицы), один из них — командир полка. Штурман полка (не эскадрильи!) - Дмитрий Анисимов, кстати сказать, в 1941 году представленный к званию Героя Советского Союза, стрелок-радист, опытный Иван Обухов, 1916 года рождения. Да они там все были не юнцы: заслуженные авиаторы, имеющие награды... Почему вокруг именно этого самолета такая зловещая тишина? Непонятно, и вряд ли мы найдем ответ. Почему об этом не знают в наших военкоматах? Еще одна загадка, возможно, с простой разгадкой: а не интересна история. На словах-то, может, и интересна, а на деле... Впервые о представлении Анисимова к званию Героя сказал заслуженный поисковик, член международного отряда «Друзья Красной Армии» Виктор Кишиков, сотрудник российского консульства в Чехии. Он и документ нашел, и нашел ветеранов полка, они ему много чего рассказали. Вот ему интересно, он ищет, а наши… Нет у меня слов.

«ДОРОГОЙ ТЫ У НАС ГОСТЬ»

...Мы ехали в Невинномысск, и Леонардо Дмитриевич - как свеча: то вспыхивает, рассказывая о себе, об охоте, которой страстно увлечен (все больше так, с ружьецом побродить), то вдруг уходит в себя: волнуется. Представляю, чем для него был каждый километр, убегающий под колеса редакционной машины. Сейчас, еще немного, и он встретится с отцом, которого сохранила разве что младенческая память да мамины рассказы. И ведь как долго искал... Смотрю на фотографии: сын — копия отца. Только старше...

В Невинке покупаем цветы, едем в Новоекатериновку. Решили, что не будем тревожить нашу бессменную проводницу, нашего Вергилия, педагога местной школы Татьяну Николаевну Гребневу: праздник, у нее гости. Да еще мама у нее заболела... Кстати, мама как раз видела и самолет, и погибших летчиков. А мы поехали сразу на гору. Там нас уже ждали егеря, Сергей Герасименко и Анатолий Кононенко. Ждали по просьбе Валерия Петровича Кружалина, тоже егеря, нашего доброго знакомого, не отказавшего ни в одной просьбе: встречаемся-то не в первый раз. Я не могу слова подобрать... Люди, в праздник, все бросили и ради нас приехали на гору, где взбесилась погода, где снег сменялся дождем, градом, ветер сбивал с ног.

Леонардо Дмитриевич подошел к яме — следу от упавшего самолета, которая так и не заровнялась со времен войны, и там не растет даже трава... Хотел что-то сказать, но предательски затряслись губы, на глаза навернулись слезы. Водитель наш, Володя Шнайдер, тоже как-то приуныл, и тут на помощь пришли егеря: «Да, Дмитрич!.. Да не плачь! Вот смотри: мы тут решили крест новый поставить, а то старый уже столько раз ветром валяло... А на обелиск поставим звезду! Ты приезжай еще: дорогой ты у нас гость...» А потом стали говорить об охоте, о том, что вот волков много, что зайцы, птицы... И отлегло на сердце у немолодого сына: включился в мужской разговор. У креста и памятника стояли долго: фотографировались, мерзли, я любовалась славными мужиками, своими земляками, тихо радовалась, что вот они — люди, которых по праву называют солью земли... И это — мои друзья, и я ими горжусь.

В СТАНИЦЕ

В станицу «сползли» на нашей машине с трудом: дорога на гору состоит из одних рытвин: колея на колее. Рассуждали по дороге: как же летчики так промахнулись, что ж за судьба такая — встретить этот стог? И тут звонок! Татьяна Николаевна уже проводила всех гостей и сидит в школе, мерзнет, нас ждет. А там еще несколько женщин подошли... И мы отправились к невысокой ограде, где на гранитных плитах написаны имена тех, кто не вернулся с той страшной войны домой. Там же, в братской могиле, лежат и наши летчики... Леонардо Дмитриевич вошел в калитку, положил цветы... Женщины окружили оградку. Молчим: каждый переживает боль сына, через столько десятилетий нашедшего отца. Тишина становится звенящей, все молчат, а сын все не может ничего сказать: опять дрожат губы, опять в глазах слезы... Для него это — тяжелое испытание. Вот что-то начал говорить и не смог. И тут все эти сельские, всю жизнь горбатившиеся на огородах и на полях женщины, не то что забывшие, да не знающие, что такое «красивая жизнь», вошли в калитку и обняли немолодого человека: «Не плачьте! Ваш отец тут, вот в этой земле... Да пока мы живем, пока станица стоит - его будут помнить! Мы ухаживаем и за памятником, и за могилами на Солдатской поляне, и будем так же ухаживать... И память беречь». Гладили по спине и у них в глазах были те же соленые слезы: фамилии родных — вот они, на граните... Постояли, помолчали, вспомнили ребят, школьников, приносящих сюда цветы, выпускника, однажды притащившего буквально сотню роз... Егеря там, на горе, рассказывали, что кто-то приносит и цветы, и венки, что видели старика с бородой, как лопата. Спросили, кто он? Говорит, к другу идет: вместе воевали... Кто-то вот опять венки положил: и к кресту на горе, и к памятнику в станице. «У нас хорошая молодежь растет. Вы не беспокойтесь, вы лучше приезжайте к нам почаще». Дочь Лена, Елена Леонардовна, обещала. Внукам точно будет куда приехать - в гости к героическому прадеду. В музей Боевой славы, расположенный в школе: ученики сами собирали экспонаты.

Ну и снова едем в гости: Татьяна Николаевна, видя, что мы замерзли, как цуцики, пригласила на чашку чая. И накрыла так стол, что «живого» места не было видно. Все горячее, все деревенское... Разговаривали, вспоминали, и уже печаль отступала, уходила в темное прошлое. 

Домой возвращались, дав обещание теперь не расставаться, хоть изредка наведываться в гости. Приняли-то нас как родных. По дороге фотографировали красоты: в Москве такого нет! Вот думаю: хорошо, что не писали сценарии, специально ничего не готовили... Как получилось, так получилось. И, оказывается, без заранее продуманной встречи все не так уж и плохо. Сын обрел отца. Отец, из своего немыслимого далека, увидел сына... И это — не грусть, это — не печаль. Это светлая радость... Леонардо Дмитриевич тихо сказал, что теперь у него с души свалился камень, а со спины — крест.