Тайна отцовской сумки

Мужики и казаки, жившие в восточном Ставрополье, всегда отличались степенностью, даже некоторой замкнутостью, которую незнакомые люди принимали за угрюмость. Прокаленные до черноты жестоким степным солнцем, истеганные лихими ветрами, которые вместе с поднятым вверх ими же песком, так выдубили кожу на лицах, что даже добрая улыбка у степняков превращалась в непонятную гримасу. Да и улыбались они нечасто. А уж чтобы похваляться успехами или наградами — об этом и речи не шло.

А Иван Попов на этом фоне казался неким инородным телом. Такой же продутый ветрами и просмоленный солнцем, как и соседи, он заметно выделялся открытым нравом, умением повести людей за собой. Надо сказать, что коренные жители Туркменского района чужаков принимали настороженно, а вот семью Поповых, которая не по своей воле прибыла на восток Ставрополья из Краснодарского края, быстро признали своей. А все потому, что в этих суровых местах человек ценится не по словам, а по делам. А раскулаченные Поповы работали так, как здесь и не видели.

Это рвение было замечено не только односельчанами, но и властями, и уже через год семье было позволено возвратиться на родину — в кубанскую станицу Старовеличковскую. Уехали все, кроме пятнадцатилетнего Ивана. Тот, хлебнув «радости труда» на родительском наделе, на котором горбатился с 11 лет, решил остаться в совхозе «Казгулакский», где ему предложили работу на технике, которой, впрочем, было немного. Смышленый, общительный парнишка быстро освоил работу на тракторных плугах, граблях и косилках, а зимой слесарничал в механических мастерских совхоза. И через несколько лет ему доверили трактор, хотя официально первое удостоверение тракториста он получил аж через семь лет после войны.

Благодаря легкому характеру Иван становился душой любой компании, и как-то само собой сложилось, что еще до войны он стал бригадиром тракторной бригады. И бригады не простой, а лучшей в районной МТС. Поэтому его вместе с тремя товарищами и не призвали с первых дней войны на фронт — оставили растить хлеб.

И работали парни на совесть, о чем потом и пожалели. В августе 1942 года немцы, оккупировавшие Ставрополье, вошли и в их село. Трое суток под дулами автоматов крестьяне, обливаясь потом и слезами, грузили на подводы и грузовики богатый урожай, а потом сами же и повезли его в сторону железнодорожной станции Кавказская.

Но по дороге Иван сумел сбежать и, поблукав по степям, добрался до родной станицы, где не был более десяти лет. Не успев даже как следует отоспаться, Попов пришел в военкомат, откуда (после соответствующей проверки) и был призван на фронт.

Ускоренные курсы - и уже через месяц младший сержант Попов прибыл на Западный фронт. Что здесь творилось в ноябре 1942 года, и вспоминать страшно. Фашисты рвались к Москве и Ленинграду, а на их пути стояли воины Западного фронта, методично перемалывавшие пехотные, моторизованные и танковые дивизии вермахта. И не пустили их к обеим столицам! Но о срыве немецкого плана захвата Москвы командир стрелкового отделения 846-го стрелкового полка 267-й стрелковой Сивашской Краснознаменной дивизии младший сержант Попов узнал из сводок Сов-информбюро, когда лечился в госпитале — достала-таки его вражеская пуля.
Едва выздоровев, Попов возвратился в свою часть, которая в это время сжимала кольцо окружения войск фельдмаршала Паулюса под Сталинградом.

Добив окруженную группировку, часть войск из-под Сталинграда отправилась на 4-й Украинский фронт. Сразу по прибытии на новое место полк, в котором служил младший сержант Попов, был брошен в бой. И тут снова вражеский свинец выбил командира отделения из строя.

А когда он выписался из госпиталя, подразделения 267-й стрелковой дивизии, проследовав транзитом через Украину, уже к середине лета 1944 года оказались на 1-м Прибалтийском фронте.

Готовилась войсковая операция по освобождению Шауляя — важного стратегического узла немецкой обороны в Прибалтике.

Отделению Попова было приказано провести разведку.

Из наградного листа: «...Товарищ Попов Иван Александрович, действуя смело и решительно, первым ворвался в расположение противника и вступил в бой с отделением немецких автоматчиков. В этом бою товарищ Попов уничтожил 6 немцев, остальные разбежались. Товарищ Попов личным примером воодушевил бойцов на боевые подвиги. Достоин правительственной награды ордена Славы III степени. Командир 846-го стрелкового полка подполковник Кравец».

Правда, замполит 267-й стрелковой дивизии генерал-майор А. Толстов это представление скорректировал, утвердив для И. Попова награду в качестве ордена Красной Звезды, который тот и получил 4 августа 1944 года.
Правда, награждение состоялось несколько позже и не по вине награжденного.

В том памятном бою за Шауляй командир стрелкового взвода старшина Попов в третий раз был ранен и отправлен на лечение в эвакогоспиталь №1628.

Но все-таки главная солдатская награда — орден Славы — засверкала на груди Ивана Попова.

Война явно катилась к своему концу. Однако в Прибалтике немцы сопротивлялись отчаянно, и младший офицерский состав Красной Армии так же регулярно редел, как и ранее. Лучших представителей сержантского состава для пополнения офицерского корпуса время от времени направляли на курсы младших лейтенантов. Часто это проходило «без отрыва от производства», то есть в свободное от боев время курсанты изучали теорию, а при первой же необходимости возвращались в свои подразделения и «закрепляли теорию на практике».

Попал на офицерские курсы и старшина И. Попов. Но при этом регулярно участвовал в операциях своего полка.

Из наградного листа: «... Участвовал в боях в составе 267 СД 51-й армии ППФ. В оборонительном бою сам лично из винтовки уничтожил 4 солдат противника, кроме того, ходил в разведку в составе полковой разведки по захвату языка. В составе этой дивизии вел наступательный бой, где уничтожил 3 солдат противника и захватил ручной пулемет.

За период пребывания на курсах показал себя дисциплинированным, требовательным, к учебе относился хорошо. Пользуется хорошим авторитетом среди курсантов и офицеров.

Вывод: достоин награждения орденом Славы 3 ст.

Командир 2 сб подполковник Б. Курьеров».

На этот раз и командующий войсками 1-го Прибалтийского фронта генерал-полковник Хлебников, и член военного совета генерал-лейтенант Рудаков подписали представление без колебаний.

...Возвратившись домой, бывший старшина Попов вновь взялся за привычное дело хлебороба. Трудился по привычке на совесть: трактористом, бригадиром, механиком, регулярно признавался лучшим в районе по профессии, дважды участвовал в ВДНХ и во Всесоюзных совещаниях сельхозпроизводителей. Свидетельством ударного труда воина-хлебороба служат и многочисленные грамоты, и призы - патефон с набором пластинок и первый в селе велосипед «Diamant».

А вот к боевым наградам Иван Александрович относился как-то с прохладцей — практически не надевал. И когда у него земляки спрашивали об этом, отшучивался: мол, наградами сверкать надо молодым, чтобы девушкам глаза слепить, а мне, отцу троих детей, это ни к чему. Даже когда Сашка — старший из сыновей - использовал одну из пяти отцовских медалей в качестве битка при игре в «котел» (один из видов подростковой игры на деньги), тот не особо сердился. Просто взял все свои награды, положил в офицерскую полевую сумку и спрятал ее на антресолях.

Там она и лежала до самой смерти Ивана Александровича, а сейчас является одной из главных реликвий большого клана Поповых.