Тень

Страшно... Понимаю, что на этаже нас двое: я и моя припозднившаяся коллега. Музыка выключена, и тишина, кажется, еще больше давит. За дверью кабинета тихое шуршание: там явно кто-то стоит. Да я и ноги вижу – щель под дверью большая... Вот шуршание прекратилось, и дверная ручка стала медленно опускаться. Она давно сломана, ее можно просто вытащить. Шорох прекратился, в щель под дверью видно, как кто-то большой наклонился, и под дверь вполз листок бумаги. «Позвоните по этому телефону!» Детектив прямо...

Позвонить пришлось уже вечером. Чуть не выронила телефон: я попала в женскую колонию. Какую? Не знаю. Если в крае – только одна. Но моя визави не назвала своего адреса. Сказала, что теперь много чего боится и что, если руководство узнает о звонке, ей не поздоровится. Поэтому разговаривали как две заговорщицы: я – укрывшись в спальне, она в каком-то закутке, куда никто не заглядывает. Оказывается, мама привезла ей на свидание статью о человеке, отсидевшем 16 лет и не потерявшемся в жизни. Вот она прочитала и решила сама как-то связаться с редакцией. Отчаяние ее просто душит.

Любовь семьи не знала границ...

«Меня зовут Эльвира. Мама русская, папа – нет. Я не знаю, сколько любви можно дать одному человеку. А нас – три сестры. И все были одинаково обласканы: я не помню, чтобы на нас кто-то голос повысил, не то что руку поднял... Из троих дочерей я старшая. Когда мне исполнилось 20, погиб папа. Переходил дорогу, сбила машина. Не насмерть, нет. Но начались какие-то изменения в организме, и в конце концов он умер. Это было восемь лет назад. А через год я вышла замуж. Мама Артура за два дня до свадьбы сказала, что у моего будущего мужа проблемы со здоровьем. А так с виду вроде здоров... Я ее тогда не слышала совсем: мой жених был невероятно красив: высокий, кудрявые волосы, синие глаза, будто нарисованный рот. Как оказалось, я многого не знала... К примеру, что под одеждой его тело все в синих татуировках. На плечах и коленях – звезды. Да я вообще не знала, что это такое, все эти звезды...

Другая любовь. Или нелюбовь...

И вот свадьба. Не помню ее. Меня отвезли в дом жениха, и я два дня простояла под балдахином из белой ткани. Со мной кто-то пытался говорить, но я никого не видела... Через неделю мой муж избил меня впервые. У меня нет братьев, нет отца, заступиться некому. И мама не защитник: она так и не оправилась после смерти папы... Я знаю, что, когда меня по обычаю увезли из дома, она ушла к нему на могилу и там сидела сутки. Рядом были ее соседки, боялись, что и она умрет. В общем, я промолчала, думала, глупая, что это все – случайность. И больше никогда он меня не тронет. Через несколько дней все повторилось: он бил меня сонную за то, что не встретила его, как положено настоящей жене... Через два месяца я поняла, что все: попала накрепко. У меня будет ребенок! Осторожно сказала мужу, выждав удобный момент, когда он был добр и щедр: выиграл в каком-то клубе пари. О том, что он игрок, я узнала много позже. На суде.

Муж отнесся благосклонно. Даже обнял и как будто заплакал. Тогда я не знала, что он будет отцом еще одного ребенка: у него была другая женщина и наши животы росли одновременно. Я ничего не знаю о ней. Вообще.

Единственный...

Хочу сказать о его матери. Артур – единственный сын. Больше детей у нее не было и мужа тоже не было.

Наступил момент полного бессилия: муж вечно раздражен, свекровь испугана до смерти. Она его боялась и как будто чего-то выжидала. Это сейчас мне так кажется. Но если бы я тогда могла догадаться... И все-таки я думала, что рождение сына смягчит его характер. Он то выходил из себя по малейшему поводу, то становился нежным и ласковым. Не бил меня...

Он убил всех!

Однажды я задержалась у соседки в нашем же доме: она мне накупила всяких детских одежек, и мы разглядывали, пили чай, мечтали. Дома меня ждал зверь!

Я не успела открыть дверь, как он ударил меня в лицо пятерней с такой силой, что я отлетела в дальний угол комнаты. Закричала, но дома не было свекрови, помочь было некому... Я стала прятаться за кресло, стараясь прикрыть живот. Но он словно обезумел: кричал что-то, обзывал, не слышал стука по батарее: соседи пытались так его остановить. Встречаться с ним, похоже, все боялись... Я не смогла спастись: он выволок меня на середину комнаты и начал бить ногами. И как бы я ни закрывала живот руками, с которых кожа свисала клоками, все равно попал. Сильнейший удар в живот, и мой малыш сразу умер. Я это почувствовала. Не помню, как встала, как вышла на кухню. Он, похоже, понял, что наделал, как-то сразу сник. А я взяла тяжелый молоток. И дальше... Я била его так, что потом эксперты и полиция находили кровь даже на шкафах, куда она не могла попасть. Я видела, как он умирал, и это доставляло мне радость. Во мне был мертвый ребенок. Передо мной лежал и дрожал в агонии его отец. Когда дрожь утихла, он тоже умер. Думаю вот: он понял, что не я его, а он убил всех? Нет, это уже философия.

Суд

В ту же ночь я родила мертвого мальчика. Свекровь сама забрала его из больницы, и они с моей мамой похоронили ребенка. Я была помещена в СИЗО, там ждала своей участи. На суде были родные: мама, сестры. Мама кричала в голос: почему не ушла?! Неужели мы бы не приняли тебя с ребенком?

Свекровь только плакала и плакала... Судья, похоже, не слушала адвоката. Она смотрела на меня во все глаза, как будто не могла поверить, что женщина весом в сорок килограммов может забить до смерти здоровенного мужика. Срок дали реальный – шесть лет. Прокурор смог доказать отсутствие аффекта. А у меня его и не было: за своего убитого сына я могла слона убить, не то что какого-то мужа.

Я благодарю судью за такой срок. Но как жить дальше? Мне предложили написать прошение на условно-досрочное освобождение. И если это произойдет и меня отпустят – мне будет 28 лет. Пока я не прочитала статью о вашем брате, я вообще не понимала, зачем мне выходить на какую-то свободу. Меня там ждала только мама. Сестры уже замужем, у них семьи. Как меня встретят их мужья и дети? Правда, было и у меня удивление: свекровь моя «подписала» мне свою квартиру. Я вот думаю, если муж и на мать руку поднимал, то, возможно, она и ждала, что его кто-то убьет или в тюрьму посадит. Так и получилось...

Тюрьма

...Было время, когда я только молилась. Я стала христианкой, покрестилась. И молилась за упокой души своего ангела... Хотела уйти в монастырь. Похудела ужасно, врачи пугали, что будут кормить насильно. Мне даже кличку дали – Тень. Вот так тенью и проходила почти пять лет. Теперь я понимаю, что скорее всего уеду. И буду учиться: я неплохо шью. Мастерю девочкам из отряда всякие платья и кофточки. Тут форма положена, платки. Колония не самое веселое место: тут временами кажется, что ты в аду. Но у нас есть маленький театр, отдушина... Я там шью костюмы. Думаю, что буду учиться. Не знаю, не уверена, что еще выйду замуж, но кто знает? Вы мне, может, не поверите, но в колониях огромное число женщин, отбывающих срок за убийство мужей. И те, кто рядом – воровки, барыги, да те же убийцы, с пониманием относятся к нам, даже как-то по- своему жалеют, что ли... Я считаю, что осуждена правильно. Не за убийство мужа: я о нем забыла сразу, как только за мной закрылись железные двери и замки. Я не спасла своего малыша – вот это мое самое страшное наказание... За это и отбываю. Тех, кто убил детей, – ненавидят. Вот и я ем себя поедом, хотя даже собрание собирали, разбирали мой случай. Сначала все кричали на разные голоса. Потом все ревели... Я пообещала, что выйду из своей тени. Я выйду...»

Когда мы наговорились вволю, была уже ночь... Телефон разрядился. Я пообещала, что мы обязательно встретимся, а если представится случай – еще созвонимся... «Ой, что вы, я на УДО иду. Боюсь нарушить распорядок...» Я теперь жду этой встречи, и Эля это знает. Все-таки так лучше, когда тебя ждет не только мама, правда?
Статистика: каждые сорок минут от супружеских побоев в России умирает одна женщина. Центров, где она могла бы спрятаться, практически нет.