Три булочки под забором…
Пишет вам ставропольчанка, пенсионерка, родившаяся в 1936 году в глухой деревушке Смоленской области. В Ставрополе я живу с 1952 года, теперь этот город стал мне родным, здесь я 40 лет проработала, вышла замуж за токаря завода поршневых колец, растила двоих детей. Но рассказать я хочу здесь не о себе – о хлебе…
Пошла я как-то выносить пакет с мусором. И вот возле мусорного контейнера под забором увидела такую картину: в пакете лежат три чистые, свежие, красивые булочки. Я остановилась и смотрела долго-долго, а потом расплакалась так, что долго не могла успокоиться. Как можно выбросить под забор такие красивые булочки и кто тот человек, который смог так поступить? Сразу скажу: он не видел голода. Ведь те, кто пережил Великую Отечественную войну и голод, не могут так сделать! По себе сужу…
Детство мое пришлось на военные годы. На всю жизнь запомнился день 11 марта 1943 года, когда немцы сожгли нашу деревню, наш родной дом. В это время на Смоленщине был сильный мороз. Из пожара нам не удалось ничего вынести. Горела не только наша деревня – пожаром были охвачены и соседние села. Тогда немцы начали угонять людей в Германию. Чтобы не попасть к немцам, моя мама вместе с детьми и другими соседками тайком пробрались за деревню. Там были кучи мякины (обмолот после льна). Они были засыпаны снегом, матери наши чуть снег расчистили, кучу раскопали и спрятались с детьми. Наступила ночь. Мороз усиливался. Сидеть в этой холодной куче мякины было невозможно. Но еще более невозможно было нашим матерям смотреть на своих замерзающих детей. Тогда взрослые решили пойти на пепелище, чтобы обогреться на догорающих головешках. Так и сделали: братишку мама несла на руках, а меня вела за руку. Так мы просидели на догорающих и дымящихся головешках до утра. А утром со всех концов в деревню побежали люди, которым удалось, как и нам, избежать угона в Германию. Было решено всем миром копать окопы, чтобы спастись от холода. Это было нелегко, но все же люди смогли зарыться поглубже в землю. Но у нас не было никакого пропитания, не было даже воды – немцы все колодцы отравили. Так что пили мы… снег.
Так прошли весна и лето, а когда наступил 1944 год, наши войска пришли. Какая была радость! Женщины выходили встречать красноармейцев с куском черного, испеченного из горелого зерна хлеба. А поскольку еще шли жестокие бои, нас увезли на 40 км. Дальше. Но и здесь было не легче – так же голодно! Матери наши ходили и просили у жителей этой деревни капусты или свекольных листьев. Но это еще не был голод – мама варила такие овощные супы. Но вскоре и этого негде было взять – о хлебе даже речи не было! Мы вернулись в свои землянки, мой брат от голода умер. Такая же судьба ждала и нас с мамой. Но мама попыталась спасти меня. Она оставила меня одну в землянке, а сама поехала с другим женщинами добывать картошки или еще что-нибудь. В вагоны их не брали, так они цеплялись на подножки и ехали туда, где еще стояли несгоревшие хаты, там ходили по дворам и просили дать картофелину или две, или горсточку зерна. Когда мама уезжала, она оставила мне граммов 300 горелого хлеба. Вот им-то я и жила три дня, а потом, кроме земли, нечего было есть: я прожила совсем голодная шесть дней. Со слезами я искала на столе хлебные крошечки, но он был чист. Стол был сбит из двух досок, так я их выскоблила добела ножом и эту грязь съела – от одной мысли, что здесь лежал хлеб! Мама долго не приезжала – немцы взорвали железную дорогу, пришлось ремонтировать путь…
Вот поэтому меня так тронули три красивые булочки под забором! У меня никогда не пропадает дома хлеб – ни одна крошка! Всё съедаем. А если засохнет, я его размочу под краном и все равно съем. Очень, очень ценю хлеб и все продукты!
Т. Ф. Тарасова
