"Ты родился, когда созрел терн..."
Валентина ДубининаЧто касается терна, то он сразу понял: как и все мальчишки, он отлично знал терновники в округе и обожал коварную и противоречивую ягоду. И прекрасно знал, что сок и сладость ягода набирает осенью. Добыть ее в колючках без серьезных царапин невозможно, но уж когда добудешь, положишь в рот и прижмешь языком... Ни с чем не сравнимые вкус и букет, сочетание терпкости, сладости, свежести и аромата... Но почему мама говорит, что его день рождения, когда созревает терн, если в метрике черным по белому написано: 18 июля?
Точного ответа он так и не услышал, единственное объяснение было такое: отец, когда пошел
"записывать" сына, продиктовал именно эту дату.
Так что все свои юбилеи известный ставропольский художник Виктор Семенович Дибров, у которого мы сегодня в гостях, привычно отмечает 18 июля. Нынче юбилей особый: 75-летие. Примите, Виктор Семенович, самые искренние и самые добрые пожелания! Они простые по форме, но важнейшие по сути: хорошего вам здоровья и неиссякаемых сил в творчестве! А что творческий резерв у юбиляра огромный, сомневаться нет абсолютно никаких оснований - он встречает свое 75-летие привычно, как любой день, - у мольберта, с кистью в руках.
Много новых работ начато, еще больше - задумано, не имеет привычки прощаться и со старыми работами, нередко достает их из импровизированного запасника, пристально рассматривает, что-то дописывает, подправляет...
Когда я пришла в мастерскую Диброва, главное место в ней было отведено именно таким картинам - со стажем. Хотя, думаю, художник периодически достает из запасника и больше полотен, но я обратила внимание именно на эти работы, потому что одну видела в довольно ранних каталогах: это "Арбузы" (кстати, полотно приобрела картинная галерея Канады). Лет "Арбузам" никак не меньше тридцати, казалось бы, что тут можно дописывать и подправлять, если и зрители, и специалисты давно приняли картину в том виде, в каком она появилась на свет?
- Ну и что? - удивленно обернулся автор, до этого пристально рассматривавший какие-то только ему видные детали, - вижу, тут надо чуть тень подправить, тут, по-моему, песок должен больше солнца взять...
А вторая картина, над которой Дибров в последнее время много размышляет и постоянно что-то дописывает и корректирует, привлекла мое внимание ощущением "дежа-вю": уж очень узнаваемый и близкий пейзаж: степь, широкая река, простор, покой и величие... Где я это видела? Вспомнила только тогда, когда Виктор Семенович объяснил идею картины: молодой атаман Платов прибыл на место службы, то есть на Дон. Его мысли - о судьбе казачьего края, его обустройстве... Ну, конечно, я не зря так заинтересовалась: хорошо знаю эти места, много раз бывала там, возможно, и стояла на том же месте, где и знаменитый атаман, любовалась Доном...
Я, конечно же, не искусствовед, надеюсь, никто и не ждет от меня дотошного анализа работ художника. Но зато я - доброжелательный и бесхитростный зритель. И, думаю, это не мало. По большому счету: для кого и для чего пишут художники картины? Наверное, отчасти для себя, потому что Бог дал дар размышлять о жизни с помощью красок и кисти. Но лишь отчасти. Какому автору не хочется, чтобы его работу увидели, чтобы о ней говорили? Недаром же устоялось такое выражение: вынести работу на суд зрителя. Вот и выходит, что именно мы, зрители, и есть адресаты и главные ценители любого творчества. Оценка наша - по результату, по восприятию. Вернемся к тем же "Арбузам": вот Виктор Семенович колдует над цветом, тенью. Думаю, картина от его "колдовства", безусловно, выиграет. Но мне, как зрителю, важно и другое: картина чем-то зацепила, остановила возле себя. Такое чувство, что мы с художником говорим и чувствуем одинаково. Сюжет - проще не бывает: деревенские ребятишки, босые, загорелые, чумазые, уселись возле реки на песочке и едят арбузы. Ягоды просто лопаются от спелости, сок течет по рукам, лица перепачканные... И такое наслаждение на лицах, такое счастье, такое тепло, такой простор, такое прекрасное лето, такое высокое небо... Так и хочется туда, к ним - к этим детям. К спелым арбузам, в собственное детство!
Чем затронула другая картина, где атаман Платов и Дон приветствуют друг друга, я уже рассказала, добавлю лишь, что увидела ее не только глазами, но и памятью. Вспомнила донскую степь, вспомнила рассказы своей свекрови, истовой казачки, хорошо знающей историю и войска Донского, и историю своего казачьего рода...
Конечно, в мастерской это не единственные полотна. Точнее сказать, работ здесь многие сотни. Жанры самые разные, от портретов до этюдов. О каждой работе можно рассказывать долго и подробно, но я, признаться, побоялась утонуть в этом обилии и потерять в многословном пересказе остроту впечатления. Вот потому и решила познакомить читателя лишь с некоторыми полотнами.
Наверное, глаз специалиста увидит различия в технике, в решении темы. А я, как самый рядовой
зритель, увидела то, что мне, наверное, и хотелось увидеть, чего душа просила: все, что создала кисть художника, такое проникновенно родное, наше, российское, от чего замираешь и украдкой смаргиваешь. Россия, Русь. Во всей своей правде и искренности...
Художник видит то, что видит каждый из нас. Разница в том, что мы в суматохе пробегаем мимо, а он останавливается. Мы видим, к примеру, обычное дерево, а он - великое творение великого Творца. И его задача - посредничество между нами и Творцом.
Не переводчик или толмач, а именно посредник, говорящий сердцем. Рука и кисть - лишь средство.
Вот одна из самых дорогих картин "Церковь на Нерли". Многие художники бывали здесь, многие писали этот необыкновенный воздушно-возвышенный храм. Храм сотни лет не меняет своего облика, а каждый автор видит и воспринимает его по-своему. Например, учитель Диброва академик, народный художник СССР Георгий Нисский увидел особый знак в сочетании времен и в небе над вечным храмом прочертил инверсионный след самолета. Виктор Семенович стоял со своим мольбертом рядом с учителем, но увидел храм иначе: над ним простерла свое благословение Богородица, ее лик угадывается в высоком небе...
Картина рождается только тогда, когда художнику есть что сказать. Диброву есть. Много видел и много пережил. Что-то легло сразу на холст, что-то еще ждет своего часа, что-то пока не подвластно руке и кисти. Память это, кажется, понимает и держит в своих "запасниках" тысячи ярких картин. Виктор Семенович нередко их перебирает и сам удивляется, что время сохранило эти картины в мельчайших и важнейших деталях, эмоциях и красках. Вот одна из них, горькая и потрясающая. Ей больше 70 лет, но душу рвет и сейчас. Ранняя весна, первая травка на прогалинах... И они с мамой собирают эту травку, чтобы сварить хоть какую-то похлебку. И тут же - изможденное лицо умирающего человека, его трясущиеся от голода руки, немая просьба: "Хлеба". И мамины руки, разламывающие крохотную лепешку, предназначенную маленькому сыну, слезы сострадания... Выжил ли тот человек, Виктор Семенович не знает, но его глаза запомнил навсегда, как и мамино сострадание.
Ты родился, когда созрел терн"... Вряд ли мама вкладывала в эту фразу какой-то потаенный смысл. Неграмотная женщина, на чьи плечи легли тяжкие заботы о семье, детях, наверное, старалась поточнее вспомнить день рождения сына. А получилось так, что этой фразой она как бы предугадала его судьбу. Трудную, полную колючих коварных шипов, но одновременно и терпко-сладкую, полную радости творчества, удивительных встреч и событий. Судьба щедро одарила и талантом, и умом, и дружбой, но столь же щедра оказалась и на удары, как бы помнила о четком балансе черных и светлых полос. Опускались руки от внезапных потерь. Рано ушел из жизни отец, смелый и мудрый человек, полный Георгиевский кавалер, метавшийся, как Григорий Мелехов, между белыми и красными в неразберихе тех лет. Легко было подростку потерять опору в жизни, но, спасибо родителям: одарили сильным характером. Можно много рассказать, как на крыше вагона добирался до Самарканда, куда поехал поступать на художественный факультет, как голодал, как брался за любую работу, чтобы заработать на кусок хлеба, как мял и выделывал кожу, мастерил обувь, а рядом - учебники, конспекты... Можно много и долго рассказывать, как пробивался к своему зрителю, сквозь какие колючие заросли пробивался в профессии. Можно долго и много рассказывать, как выстраивал жизнь, как радовался сыновьям, потом внучкам. И что пришлось пережить, когда в одночасье осиротел, жену, Галину Сергеевну, инсульт подкосил прямо на ступеньках вуза, в котором она преподавала. Много, ох как много выпало испытаний.
Выстоял, состоялся. Судьбу не корит: так жизнь сложилась. Может, потому что выпало родиться, когда созрел терн? Счастье никогда не бывает легким, мы осознаем его лишь в сравнении.
Здоровья и успехов, вам, добрый и мудрый художник!
