В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир

Да возвысит человек себя сам,

Да не унизит он сам себя.

Ибо только он один себе друг,

И нет большего ему врага,

Чем он сам себе.

(Восточная мудрость)

Помните, в песне советских времен говорится, что «человек проходит как хозяин необъятной Родины своей». Так, может быть, правильнее надо было сказать, что он хозяином проходит по своей судьбе, а хозяином Земли быть бы ненадобно, правильнее бы быть ее достойным сыном. А то мы так уже нахозяйничали, что не одному поколению, если они будут другими глазами видеть мир, придется восстанавливать наше неразумное хозяйствование.

Недавно в Светлограде (на моей малой родине), куда мы каждый четверг выезжаем на занятия физкультурно-нравственной направленности, в нашем самом большом филиале академии здоровья, произошла встреча с одним из сотоварищей, с которым вместе учились в институте. Встреча, оставившая в сердце боль.

Когда мы, закончив свои двухчасовые занятия, вышли из Дворца культуры и стали грузить в машину свои атрибуты, я увидел сморщенного старика в очень изношенной одежде, стоявшего поодаль и стеснявшегося подойти поближе, но непрерывно смотревшего в мою сторону. Позже, вспоминая эту встречу, я понял, что он сам бы не подошел – постеснялся, и потому он очень надеялся, что я его узнаю. Вначале я не обратил на него внимания, ну стоит человек и стоит. Но затем, присмотревшись внимательнее, узнал в нем сотоварища по институту Валеру Новичихина, нашего светлоградского парня. Мы не виделись более пятидесяти лет. Это был на самом деле древний старик: лицо все в морщинах, сгорбленный, вид жалкого очень пожилого и очень несчастного человека. Мы обнялись и долго стояли так, плача и обнимая друг друга.

Мне уже до этой встречи говорили, что он даже не имеет паспорта, живет в каком-то неотапливаемом сарае, кое-как зарабатывает себе на еду, выполняя для людей какие-либо хозяйственные работы: кому огород вскопает, кому забор поправит – тем и живет. А раз нет паспорта, значит - и пенсию не получает. Я сказал ему о своей готовности помочь в получении паспорта и других необходимых документов (с руководством района и города я в добрых отношениях), и попросил, чтобы он по четвергам приходил, и мы бы могли общаться и заодно решать вопросы, которые ему в теперешнем положении не под силу решить самому. Но он после этого так ни разу и не приходил, а жаль. Я все равно попытаюсь его разыскать, привезти ему одежду, помогу материально. Нет, не деньгами, зная, что он их пропьет, быть может, вещами, предметами быта, а может, устрою в социальный приют.

Лев Толстой писал: «Жизнь есть то, что открывается через сознание, и она всегда и везде есть. Наше заблуждение в том, что то, что закрывает от нас жизнь, мы называем жизнью».

Валера на год старше меня. Мы заканчивали разные школы в нашем селе (он 11 классов, а я 10), но, естественно, знали друг друга, даже бывали в гостях, тем более что он увлекался легкой атлетикой, и так же, как и я, собирался поступать в Ставрополе в институт на спортфак. Мы, трое сельских парней (третий Коля Жижко, с ним мы учились в одном классе), вместе сдали документы, вместе жили на одной съемной квартире у тети Таси на Мира – там у нас всегда обитали студенты спортфака – наши петровчане. Вступительные экзамены мы сдали довольно при-лично – без троек. Моих приятелей приняли, а меня нет, даже не понятно, почему. Я не подавал апелляцию по случаю своего отсутствия в списках студентов, а просто четыре месяца исправно посещал все занятия, даже на сельхозработы ездил со своим курсом, хотя меня туда никто не направлял. И, наверное, за это время так намозолил всем глаза, что меня все-таки приняли.

И каждый из нас троих, кроме академических занятий, посещал спортивные секции – Валера бегал средние дистанции, и даже приносил грамоты, Николай пробовал свои силы в гимнастике, а я дважды в день, не вылезая, тренировался у М.В.Страхова. Они немного посмеивались над моими сверхувлечениями, но жили мы дружно. В складчину готовили еду. Все учились прилично, но Новичихин лучше всех. Он даже получал повышенную стипендию – мы все получали по 22 рубля, а он 25. За квартиру платили все вместе восемь рублей, а остальные – на питание. На выходные ездили домой и привозили продукты. Так и жили.

После второго курса нас забрали в армию, тогда были такие порядки. Я к тому времени успел выполнить норму мастера спорта, и потому меня оставили в Ставрополе в спортроте, где я и продолжал тренироваться, а ребят разбросало куда-то в отдаленные округа. Мы прослужили по три года (это сейчас и на год охотников не сыскать). Но почему-то не переписывались, а после демобилизации Николай доучивался очно, я, уже женившись, перебрался на заочное отделение. Валера, уехав в Светлоград, тоже оканчивал институт заочно. Правда, я в связи с частыми выездами не попадал на сессии и сдавал зачеты и экзамены в индивидуальном порядке. Так с тех пор с Валерой видеться и не довелось. Тем более что вскоре я забрал родителей в Ставрополь, и в Светлоград было ездить не к кому. Николай уехал после диплома в Мурманск и там проработал учителем физкультуры в школе до выхода на пенсию. И когда он приезжал к родителям, то иногда заезжал в Ставрополь, и мы встречались (иногда я помогал с железнодорожными билетами). А у Валеры, как уже нетрудно догадаться, где-то на каком-то этапе произошел сбой в семейной жизни, и он по всей вероятности, не выдержав этого испытания, начал выпивать, что затем перешло в неуправляемую стадию алкоголизма, и жизнь стала опускать его на свое дно.

Ну а о себе мне говорить нечего. Можно только сказать, что мне удалось договориться с жизнью, и она, согласившись с моими упрямыми доводами, стала помогать мне. Быть может, я заслужил это снисхождение своим упорством и настойчивостью и несомненной заботой Сил Высшего Разума.

Вот такие три разные судьбы, которые начинались с одинаковой стартовой позиции, но как по-разному она всех нас развела по жизни.

«Каждое существо имеет органы, указывающие ему на место в мире. Для человека этот орган есть разум. Если разум не указывает твоего места в мире и твоего назначения, то знай, что виновато в этом не дурное устройство мира, не твой разум, а ложное направление, которое ты дал ему» (все тот же Л.Н. Толстой).

И начинаешь копаться и в себе, и в понимании смысла жизни - и не находишь ответа. Но почему так могло сложиться? Ведь он, Валерий, был прилежным студентом, добрым человеком, без всяких явно проявленных отрицательных черт характера. Да и все мы, чего-то добившиеся в этой жизни, не были пай-мальчиками. Но все-таки главная неудовлетворенность не покидает сознание – ну почему так? Ведь по всему выходило, что из этого человека должен был выйти вполне толковый работник, прилежный семьянин и вообще полезный человек для общества. Как же так, почему не нашлось плеча в период кризиса, чтобы отвести человека от беды, от пропасти, в которую он попал. Какая жалость, что не узнал об этой беде раньше, быть может, смог бы чем-нибудь подсобить. Как жаль. Попробуй теперь залезть в его сознание, как, на каком уровне оно есть, какими глазами он видит мир вокруг себя? Но тем не менее понимаешь, что нить жизни той, что называется сознательной, упущена, что жизнь у человека проскочила мимо.