Великая Отечественная глазами подростка
Село Тараклия, в котором я родился в 1935 году, находится в 45 км от реки Прут. За Прутом - Румыния. Эта территория - между Днестром и Прутом - называемая Бессарабией, в 1812 году вошла в состав России и стала ее 68-й губернией. Но за 200 лет Бессарабия восемь раз переходила то в состав России, то Румынии, то Болгарии. Последний раз Бессарабия отошла к СССР 28 мая 1940 года, то есть почти за год до начала Великой Отечественной войны.
22 июня 1941 года в Бессарабию вошли румынские войска и войска вермахта. Начались массовые репрессии мирного населения, пострадали десятки тысяч мирных жителей, которые лояльно относились к советской власти. Арестовывали, расстреливали, вешали всех, кто противился оккупационному немецко-румынскому режиму. О зверствах румынской тайной полиции «Сигуранцы» известно многим жителям этого региона. Три года и два месяца длилась эта жизнь в оккупации - жизнь в страхе за себя, за детей, за всех близких, ведь румынские жандармы отличались особой жестокостью...
У нас в квартире проживала семья евреев из четырех человек - отец, сын, сноха и моя ровесница - внучка по имени Мальвина. Они держали тут же, в нашем доме, лавку хозтоваров - лампы, фонари, фитили, косы, калоши...
В ноябре 1941 года в два часа ночи к нам постучали незваные гости - три немецких солдата и квартальный. Наши постояльцы не спали - они чувствовали, что за ними придут. Я помню все дальнейшее, словно на видеопленке: у главы семейства седые волосы встали дыбом. Немец, вооруженный винтовкой со штыком, наставил ему штык между лопаток и сказал: пошел! А маленькая Мальвина, прижимаясь к матери, сказала: «Мама, поедем дальше, здесь нехай горит!»... А горели после очередной бомбежки и нефтебаза, и железнодорожная станция. Черный густой дым заволакивал окрестности...
Возможно, эта семья осталась в живых. Потому что евреев сгоняли в гетто, сразу не расстреливали...
Наступил 1944 год. По поведению оккупантов чувствовалось, что дела на фронте у них неважные. А стояли в селе части, укомплектованные солдатами в возрасте 50-60 лет. Все чаще мы от них слышали «Гитлер капут!».
К нам близился фронт. В ясный летний день 1944 года над селом завязался воздушный бой. Советские истребители атаковали «мессеры». Мы со старшим братом наблюдали за этим боем, спрятавшись под каменным мостом в центре села. Неподалеку была и группа немецких солдат, они кричали: «Гут, гут, зер гут!», а потом - со вздохом: «Капут!». И так три раза. Три сбитых «мессера» упали далеко за селом и долго горели, были слышны взрывы их боеприпасов. На следующий день немцы собрали в плащ-палатки останки погибших летчиков и похоронили...
И еще в мою детскую память врезалось такое событие - «челночные» бомбежки американской авиацией румынского города Плоешть. Отбомбившись в Плоешти, они летели над нами на небольшой высоте ровными рядами, закрывая солнце. Днем становилось темно, и казалось, что земля дрожит.
Немцы отступали. Но, прежде чем начать свое бегство, оккупанты подготовили к взрыву все важные объекты - электростанцию, мельницу, железнодорожный мост через речку Ялпух. Эти шесть шурфов сохранились до сих пор в опоре моста...
Но организованная группа сопротивления сорвала этот план - подрывники были уничтожены.
И вот в село въехал первый «студебеккер» с солдатами Красной Армии. Это был первый сигнал, что оккупация, длившаяся более трех лет, окончена.
Потом шли авто- и танковые колонны, артиллерия. А впереди шли саперы, разминируя все, что могло взрываться. Обочины были усыпаны разминированными бое-припасами...
В один из сентябрьских дней 1944 года к нам во двор въехали две «катюши». Плотно накрытые брезентовым тентом, они все равно грозно смотрели в небо. Мы с братом пытались приоткрыть брезент и посмотреть поближе это грозное оружие. Но кроме прямых рельсов, направленных под углом 45-60 градусов, ничего не увидели. Утром «катюш» во дворе уже не было... А накануне вечером, во время ужина с обязательным графином красного домашнего вина, солдаты рассказывали, как им было трудно пройти этот путь от Волги до Прута. Я на всю жизнь запомнил запах солдатского пота, трогал их медали на прострелянных гимнастерках.
Наше село освободили 28 августа 1944 года, а 25 августа в боях за освобождение села погибла старший сержант медицинской службы Майя Серебряк. Ей было 20 лет. Она - уроженка Подмосковья. Ее похоронили со всеми воинскими почестями в скверике у входа в райисполком. Три залпа было дано в ее честь, и мы с братом собирали гильзы.
Спустя два года, в 1946 году, к нам в село приехали ее родители. По их просьбе состоялось перезахоронение в парке, в центре села, где впоследствии был установлен обелиск в память о героях, и был зажжен Вечный огонь...
И. И. Бурлаков.
