Вершина Скалистая. Октябрь 1990 года

Из объявленных республиканских соревнований по альпинизму удаётся только наша вылазка. В Орджоникидзе мы затариваемся хлебом, печеньем и другими съестными припасами. Зафрахтованный в госкомспорте автобус довозит нас до поворота на Гули. Покинув относительно тёплый автобус, мы проходим по ущелью метров восемьсот и останавливаемся перекусить. Тут мы оживлённо делимся впечатлениями, кусками еды и разными сомнительными комплиментами. Я понимаю, что ребята уже слегка заговорились и легкомысленно спрашиваю матом: «Вы чё, болтать сюда пришли?..» На этом я осекаюсь, так как спрашиваю очень громко, и вижу круглые глаза единственной девушки, бывшей среди нас. Следует короткая немая сцена и за ней взрыв хохота. Но вопрос доходит до сознания, рюкзаки собирают и несут. Главным шерпой экспедиции назначаем Валентина Новичкова.

Погода никого не радует - моросит дождь. Идём без приключений, если не считать подвыпивших представителей местной интеллигенции в костюмах и галстуках у дороги, которые наливают по стопке Серёге, Владу, Вале и Шурику и дают им с собой варёную курицу, сигареты и зелень. Я с Машкой подхожу чуть позже, но на возлияние не останавливаюсь, за что все на меня потом сетуют. Около шести мы устраиваемся на стоянку в неудобном месте, недалеко от старой лавины.

Валя, засланный поискать чего получше вперед, чуть-чуть не доходит до прекрасных скальных навесов, под которые мы перебираемся лишь на следующий день. Пока же приходится встать на сырой бугор, ночевать в сырых палатках и жечь костёр сырыми дровами.

30.09.1990. Ходим с Шурой на озёра, в надежде сделать разведку маршрута, но тщетно.

Идёт дождь, а на озёрах и снег. Мой прорезиненный плащ промокает под мышками, и это не очень приятно. Буренков вообще промокает насквозь, но оборачиваемся мы лихо, оценив положительно ходьбу без рюкзака. По дороге общаемся с чабанами, они говорят, что две недели до этого стояла отличная погода. Я не представляю в ущелье Шандон хорошей погоды - ни разу её здесь не видел, не застаём мы её и теперь. Утешает возможность ночевать под скальными навесами, где абсолютно сухо, и мы с Шурой долго там стоим, не желая выходить под дождь. Мужики в лагере успевают не только приготовить под дождём, но и хорошенько выпить. Они встречают нас весёлым перегаром. Мы быстро обрисовываем положение дел и бодро занимаемся переноской вещей. После нескольких ходок по 500 метров на старом биваке ничего не остаётся, и мы с Буренковым переодеваемся.

Дождь не утихает и не собирается, нос дальше навеса мы не высовываем, сушимся себе мирно и смотрим на состояние погоды.

По хребтам тянется плотный туман, он не рассеивается, так сумрачный день и заканчивается.

Но и 01.10.1990 ничего не меняется. Мы снова ходим, теперь вчетвером, на озёра и дальше. На Мокрой поляне застаём вид с открытой Самантой, но её тут же затягивает туманом.

Серёга и Валя с жаром сетуют, что мы не подняли сюда вещи, но погода доверия не вызывает. На озёрах не оказывается моста, на ту сторону переходит один Буренков, и мы двигаемся параллельно, пока не упираемся во второй моренный вал, уходящий вверх примерно на сотню метров. Нас накрывает густым туманом, и мы решаем вернуться. Буренков тем временем доходит до места, с которого снимает вершину Сахарисмта, открывшуюся в разрыве облаков, благодаря чему становится героем дня.

В лагере нас дружно встречают, кормят, поят чаем и укладывают спать. В два часа ночи я встаю, обнаруживаю совершенно чистое небо с невозмутимыми звёздами и понимаю, что утром нам предстоит «долгий путь». С этой мыслью я и залезаю в палатку.

Утром 02.10.1990 мы, попив чаю, так и делаем. Выйдя на Мокрую поляну, мы видим чистейший и красивейший Шан, вершину ЧИФА (Чечено-Ингушская федерация альпинизма), треугольник Саманты и стрелка, отмеряющая настроение, ползёт вверх. До кошары мы доходим до безобразия быстро, всего за час двадцать. Устраиваемся там по-королевски, приносим воды и дров, раскладываем сушиться вещи, раздеваемся и загораем. Через некоторое время намечаем разведку, чтобы отдыхать после неё со спокойной душой.

Оставив Влада, Валю и Машку готовить, мы выходим на разведку. С противоположного борта открывается красивый вид на верховья ущелья. Внизу торчат зубы Гиреча, над ними висит облако.

Мы высматриваем три варианта подъёма на Скалистую, а гору мы позже называем именно так. На втором варианте нас ждёт большая стена, оценить которую без оптики мы не можем, но она уже не походит на безобидную двойку. Третий вариант предполагает после выхода на гребень два огромных жандарма, каждый из которых тянет на самостоятельную вершину. Если бы мы знали, что творится на гребне, этот вариант отсеялся бы автоматически. Второй, как я уже говорил, отталкивает своей стеной, и мы останавливаемся на первом. Правда, и здесь есть одно неясное место, закрытое бараньими лбами. В итоге, на вершину мы выходим четвёртым вариантом, и это оказывается самый логичный путь.

Покончив с разведкой, мы спускаемся вниз, рвём по пути рябину и находим старинный мост. Мы обедаем и полным составом идём смотреть тройку. Шан оказывается не таким приветливым, как Скалистая, пока я рисую его, солнце заходит, склоны уходят в тень, и становится холодно. Тройка, предложенная Смирновым, выглядит совершенно классической.

03.10.1990. Просыпаюсь в 3.40, бужу остальных. С Сашкой разогреваем приготовленный вчера суп. Пьём чай, чтобы как-то приготовить застывшее горло, потом едим. Машка съедает несколько ложек супа, как мы её ни уговариваем заняться этим серьёзнее. Воцалевский вообще после еды заявляет, что никуда не пойдёт, вчера он, по нашей просьбе, освободил из-под водки и коньяка две фляги и сегодня чувствует себя неважно. Мы не настаиваем, понимая его состояние. В 5.10 выходим, облаков на небе нет, но на ночные вершины смотреть не хочется, такими холодными они кажутся. Я иду замыкающим, подсвечивая всем фонариком. Чем выше мы поднимаемся, тем более гигантскими кажутся окружающие горы. Мы понимаем, что иначе не бывает и нам придётся преодолеть и тяжесть собственного тела, и холодную темноту вершин. Кочки травы гигантской бесконечной лестницей уходят вверх, в безмолвие. Поднимаемся зигзагами, но я примечаю заросшую срединную морену и иду по ней. Вершины посветлели, мы знаем, что появление солнца придаст нам сил. Трава сменяется мелкой скоксованной сыпухой. Это надёжней и не раздражает, как уходящая из-под ног трава. В районе шести часов вершин касаются первые лучи солнца, и мы начинаем щёлкать фотоаппаратами.