Вот документ, а вот раритет…

Что только, бывает, не валяется иногда на свалках! Или запрятано в укромных уголках старых полузаброшенных домов, гаражей…

Недавно, например, общественность перебаламутила великолепная находка при реставрации в Петербурге дома князя Василия Нарышкина – клад фамильного столового серебра, состоящий из более чем тысячи предметов, целых 40 мешков (!). Их, как выяснилось, в суматохе революции и Гражданской войны спрятал ротмистр лейб-гвардии гусарского полка Сергей Сомов, среди тарелок, подстаканников и ложечек находился и его орден. Надеялся вернуться, когда смута закончится? Не получилось, однако, пришлось бежать в эмиграцию и оставаться там до скончания дней. Но шум после находки поднялся очень большой, серебро ведь, стали разбираться – кого стоит считать его владельцем, сколько этих самых наследников, что говорит законодательство на сей счет. Но, скорее всего, в итоге, наверное, можно будет увидеть в близком будущем клад на выставке в одном из столичных музеев.

Это – громкая находка, что тут скажешь. А есть ведь и куда тише, незаметнее, без всяких драгметаллов, глянешь, вроде бумажки какие-то валяются, и пойдешь своей дорогой мимо. Мусор, он в любые эпохи мусор. Пусть и исторический. Однажды, к примеру, г-н Хуторской пошел традиционно прогуляться в заброшенные гаражи с семьей – старые машины, отдельные колеса, ржавые бамперы, то-сё, сыновьям-школьникам интересно. Вездесущие пацаны донесли: там вон захламленный какой-то стоит, соседи, видимо, из чьего-то гаража мусорку сделали, занося в него всё, что не нужно и мешает жить. Банки, бутылки, тряпье. «Оно вам надо? Ну, пойдемте посмотрим», – согласился глава по прозвищу Хутор, человек по природе весьма любопытный, по рассказам его жены Екатерины, моей московской френдессы по Фейсбуку. Пробовала публику уговорить домой вернуться (нагулялись, мол), но куда там, у членов семьи уже включился зуд искателей приключений, а Хутор уже полез за перчатками.

Как оказалось, не зря. В совершенно диком хламе, пахнущим в том числе машинным маслом, обнаружились ворох бумаг и папки с тесемочками – мокрыми, противными на ощупь. Развернули – заполненные листы, как-то пережившие дожди и метели, лучи испепеляющего солнца – в углу гаража обвалилась крыша и образовалась дыра. Вытащили, на поверхностный взгляд, речь в них шла об архитектурных вопросах, зданиях-памятниках в Москве, Первой мировой войне и революции, бросилась в глаза фамилия «Керенский». Вчитываться времени не было, хотя очень хотелось. Забрали домой, разложили сушить на полу и диване, гостиная превратилась в нечто подобное взятой Красной Армией в мае 45-го рейхсканцелярии…

Когда вни кли, оказалось, что это часть личного (!) архива известного архитектора, реставратора и общественного деятеля Николая Дмитриевича Виноградова, умершего 95-летним в 1980 году. Кто-то за ненадобностью выбросил. А он тиражировал «Окна РОСТА», был знаком с Маяковским, реставрировал Троице-Сергиевскую лавру, храмы и Московский Кремль, позже выписывал «паспорта» памятникам архитектуры, составлял их перечень… Словом, находка оказалась уникальной и для истории огромной ценности, вернувшая из небытия достойного человека.

И это – далеко не единственный случай не только в столичной жизни. Так же, в мусорной свалке нашел в свое время наш краевед Герман Беликов редкий фолиант, рекламное издание новокубанского, соседнего со Ставропольем, передового во всех смыслах имения барона Штейнгеля «Хуторок», выпущенное к международной выставке 1900 года в Париже, где оно получило золотую медаль за достижения в хозяйствовании. Прекрасная бумага, замечательные текст и фотографии полей, железнодорожной станции, производственных участков с телефонами, сельхозтехника, вино-градники – фирменные винные магазины имения были открыты в российских столицах и в Европе. Были, оказывается, и такие помещики. Учебное пособие, а не рекламное издание, а вот кто-то выбросил…

Довелось и мне как-то присоединиться к «мусорщикам», своего рода коллекционерам то есть. Почему-то выкидывали часть библиотеки Кировского райкома КПСС, не Маркса с Лениным, разумеется, а других, среди прочего я и выдернула томик сочинений Белинского, 1860 года издания, часть шестая, была когда-то ценой за каждую 1 рубль серебром, с надписью «Печатать дозволяется», цензор такой-то.

«Неистовый Виссарион» был партийным чиновникам, само собой, чужд, а для меня авторитет и раритет, за что и был, правда, после испрошенного дозволения упрятан в сумку, чтобы и сегодня храниться дома. Первоначальным же законным владельцем книги был некий дореволюционный любитель литературы Владимиръ Ивановичъ Шевалье де-ла Сэрръ, о чем говорит специальная печать на титульном листе, но кто это был, увы, не удалось выяснить до сих пор…