ЧЕЛОВЕК ОТ ЗЕМЛИ

В часы досуга, отойдя от повседневных дел, я перечитываю свои журналистские записи, которые в свое время превращались в звучащие по краевому радио, где я работал, передачи о встречах с интересными людьми. В эти минуты вспоминается, к примеру, село Донское и дом на улице Мира под номером семь, мимо которого трудно пройти, чтобы не остановиться. Вроде бы таких аккуратных одноэтажных строений в районном центре немало. Ан нет. Редко какой сельчанин, а тем более приезжий, не залюбуется резным оформлением окон и карнизов, оригинальным орнаментом на заборе и воротах дома. Все фигуры – из оцинкованного железа, окрашенные в белый и ярко-желтый цвета. Кажется, что сошли они с красочных картин и рисунков художника-сказочника Ивана Билибина.

На синем почтовом ящике примостилась такая же раскрашенная, вырезанная из металла, крупная бабочка. Кажется, и она здесь не случайна: добрые вести несет она в дом. А сторожат ворота три вздыбленных коня, удерживаемые за повода крепкими жокеями.

Помню, привела меня в этот красивый, без преувеличения, дом руководитель фольклорного хора районного Дома культуры Зоя Ивановна Парахина. Это в ее самодеятельном коллективе занимается хозяин дома Григорий Федотович Агарков, подыгрывая на своей голосистой гармошке девушкам-певуньям, не менее голосистым.

– Играть на гармони я не с самого детства начал, а уже когда в армию пошел, – это уже заговорил Григорий Федотович. – В 44-м меня, семнадцатилетнего, призвали в армию. Там меня паренек-сослуживец и научил. Хотя я с детства любил музыку, гармонь было достать сложновато. В селе у нас – село-то большое – всего три гармони были. И если где-то заиграла гармонь, меня, пацана семи-восьми лет, она тревожила, просто брала за сердце. Мне очень хотелось выучиться на гармониста. А жили мы очень трудно, рано остались без отца, нас у матери семеро росло, и не то что гармонь – балалайку не на что было купить. Но все же я старался, когда сосед купил балалайку, я у него ее перехватывал и учился играть. И даже, говорили, неплохо играл.

В селе Григорий Агарков родился и вырос. Отсюда и в армию ушел, сюда же вернулся после службы. Начал работать в Труновском управлении эксплуатации групповых водопроводов. Армия сделала парня не только солдатом, но и гармонистом. Правда, уже на «гражданке» не с первой зарплаты, но вскоре обзавелся он своим инструментом. А что такое гармошка на деревне в 40 – 50-х годах, – это знать могут лишь селяне тех лет.

– Один эпизод расскажу, – продолжал Григорий Федотович. – Допустим, выхожу я из дома, обычно гармонь на ремне, иду и играю. Вижу, женщины сидят, раньше это называлось завалинкой, женщины эти отработали, считай, с раннего утра до позднего вечера, уморившиеся люди, вышли и еще песни поют. Подхожу, говорят: «Гриша, сыграй». И я как заиграю – идут все в пляс. И ведь не знали, как это – выпивши танцевать. Это вот сейчас… А потом такой еще был эпизод. Зашел в кинотеатр, там фильм шел. Присел на скамейке в фойе и заиграл «Страдания». Вы не поверите, но из зала все гурьбой вышли. Представляете, что это значит – гармонь.

А потом она свою значимость утеряла. Жизнь ведь поменялась намного – появились телевидение, магнитофоны, профессиональные артисты. Зачем кому-то учиться на гармошке, если он готовое на пленку записал, идет с наушниками и плеером и слушает. Но уже не поет. Постепенно это все и вытеснило гармошку. А ведь научиться играть – это труд, да еще какой! Ведь раньше, если выйдешь играть, кто-то тут же подсаживался, кто-то припевал частушки, кто-то танцевал. А потом почему-то стали стесняться. И дошло до того, что, если женщины пляшут, считается, они выпивши. И я не стал выходить с гармошкой, хотя нутром чую, что женщины хотят танцевать, но стесняются, если рядом молодежь.

Я и баян люблю, но учиться на нем мне не пришлось, а если б учился, баянистом бы стал. Но все равно гармонь дороже. Я б на баян ее не поменял. Настолько она мне с детства в душу влилась. Нельзя никак ее бросать, она должна в народе остаться.

Слушал я Григория Федотовича и вместе с ним переживал. Успокаивал его, что гармонь все-таки возрождается. Это мы видим и по регулярным телевизионным передачам, авторы которых братья Заволокины, и по массовым праздникам «Играй, гармонь!», которые проходят в городах и селах края. А ведь действительно, мы не вправе забывать это исконно русское искусство. Эта неповторимая музыка должна жить в народе.

– Гармонь никак нельзя искоренять, хотя пришла она, как говорится, из села, – поддержал мою мысль Григорий Федотович. – Я очень рад, что она остается и останется навсегда. К примеру, у меня внуки есть. Уже прежнее отношение стало к гармони. Один внук уже играет немножко и считает гармонь любимым музыкальным инструментом, очень близким к баяну. Кстати, у нас дома еще и балалайка есть.

Григорий Федотович встал, снял с полки балалайку, аккуратно протер ее замшей и ударил по струнам. Зазвучал знаменитый украинский гопак. Закончив играть, стал снова вспоминать.

– Балалайка и мандолина – это мое раннее увлечение, еще детское. Как я уже говорил, своего инструмента у нас в доме не было. Но если сосед купит, то не удержишься, чтобы не попросить поиграть. Мы хотя и самоучки, но все равно не отставали, желание играть было очень большое.

Отложив балалайку в сторону, мой собеседник забросил на плечи ремни гармони, пробежал пальцами по рядам кнопок. И комната снова наполнилась народной музыкой. Зазвучали «Русские страдания».

А теперь пора вернуться к тому, с чего я начал свой рассказ о сельском музыканте. Резное оформление окон, карнизов дома, оригинальные орнаменты на калитке и воротах. Скажу сразу: Григорий Федотович строил свой дом сам, от фундамента до крыши. Все вроде бы хорошо, жить можно. Но… неспокойна была душа у мастерового человека.

– Я люблю все прекрасное. Давно люблю резную работу по дереву. Это очень трудно – по дереву. Не всегда достанешь то, что нужно. На вырезку немало уйдет. Из каких-то реек фигурки выделывал. Что придумать? Решил я попробовать работу с железом. Не обязательно было брать полные листы. Работал с обрезками, ходил по мастерским, с мужиками советовался. И когда сделал ворота, калитку, глянул – понравилось. А сейчас смотрю: ни один не проходит, чтобы не остановиться. Обязательно посмотрит, а то и поинтересуется: как, чем и что. Я и рассказываю. Для меня это просто счастье, когда человеку нравится, чувствую, что от моих поделок к человеку добро идет. Иногда и на гармошке сыграешь, чтобы ему понравилось и настроение хорошее прибавилось. Оно, настроение, в тот момент и у тебя самого прибавляется, потому что дал человеческому глазу красоту такую. Резьба – это искусство давнишнее. Но не всегда его хотят перенимать. Сейчас стараюсь передать это внуку, пока еще не поздно. Внук мой старшенький кое-что уже там вырубает. Не упустить бы этот момент, ни в коем случае не упустить.

Не упустить момент… Вот уже и внук перенимает от деда древнее ремесло, которое, как и искусство игры на гармони, тоже не должно уйти. Хотя, впрочем, работа по металлу, она не из легких. И не всяк с ней может справиться, хотя и большое желание к ней имеешь.

– Эта работа для меня – большое удовольствие, – завершил наш разговор Григорий Федотович. – Но не каждый это выдержит. Некоторые брались: дай мне какой-то узорчик, подбери. Даю. Вот он чуть попробует: так что же это? Тут надо часами возиться. Все, отказался. А эта вещь действительно такая, что, одним словом, терпение надо иметь. А еще и любить это дело. Только и всего. И вот что еще хочу сказать. Если б я делал все это в рабочее время, со мной бы жена не жила, я только сидел бы и долбил. Она очень поддерживает меня: работай, работай, пожалуйста. Это, говорит, неплохо. И я нахожу время, когда по дому управлюсь. Во всем, что ей нужно, помогу. А потом, когда стемнеет, – это уже мое время. Я закрываюсь, свет включаю и могу хоть до двух ночи работать. Вот такое это дело – ремесло. А помогает всему этому большое желание.

Вот такой он человек, Григорий Федотович Агарков, человек от земли.